Риэго

Линии смешались, началось братание. Сам Бальестерос оказался в объятиях Риэго. Двух генералов тесным кольцом окружили офицеры-конституционалисты.

Как будто все идет гладко… Но Бальестерос, захваченный врасплох неожиданным поворотом событий, говорит более откровенно, чем сам того хотел бы. И Рафаэлю становится ясным, что дон Франсиско зашел слишком далеко в своих отношениях с врагом и от соглашения с французами не откажется.

При таких обстоятельствах пришлось действовать решительно. Офицеры Рафаэля, как было условлено заранее, арестовали и тотчас увели Бальестероса.

Наступил решающий момент.

— Солдаты, товарищи мои и братья! — обратился Риэго к войску. — Я прибыл к вам из Кадиса от наших конституционных кортесов. Изменивших генералов я покараю и поведу вас в бой за…

Но ему не дали договорить. Со всех сторон несутся крики:

— Долой войну!..

— Освободите дона Франсиско!

— К дьяволу черных!

Риэго надрывается:

— Солдаты! Я взываю к вашей…

Но уже осмелели офицеры-капитулянты:

— Это подлый предатель! Он взял нашего командующего обманом!

К Риэго подбегает генерал Балансат:

— Сейчас же освободите дона Франсиско, или я прикажу стрелять!

Риэго готов был дать бой. Но тут вернувшиеся разведчики донесли, что две бригады Бальестероса возвращаются в лагерь. С часу на час могли нагрянуть и французы. Надо было поскорей уходить.

Форсированным маршем уводил Риэго своих людей. Ни один офицер, ни один солдат из корпуса Бальестероса не последовал за ним. Более того, почти вся его кавалерия осталась с изменниками.

По пятам за отступающими гнался Боннемен. А от Кордовы на них устремился генерал Фуассак-Латур.

К вечеру 12 сентября Риэго с двумя с половиной тысячами Солдат занял Хаэн и попытался спешно укрепить его для защиты. Уже назавтра туда подошла дивизия Боннемена. Французы взяли город под жестокий артиллерийский обстрел.

Пришлось выступить из Хаэна и дать бой.

Воодушевляемые примером вождя, батальоны мужественно дрались за каждую пядь земли, обильно поливая ее своей кровью. Но враг имел подавляющий перевес в числе и был несравненно лучше вооружен. К Боннемену подоспел Шуазель. Яростными атаками неприятель протаранил линию пехоты Риэго и зашел ей во фланг.

Конституционалисты побежали. Откатываясь с позиции на позицию, цепляясь за скалы, за каждый природный рубеж, устилая путь трупами, солдаты Риэго достигли Манча-Реаля и укрылись в нем.

На улицах города завязался кровопролитный четырнадцатичасовой бой. Люди дрались с мужеством отчаяния — так, как умеют драться испанцы. Штыковые атаки следовали одна за другой непрерывно. Раненный в руку Риэго сражался в первой линии своих бойцов.

Когда он отдал приказ об отступлении, на улицах Манча-Реаля лежало 500 человек убитых и тяжело раненных его солдат.

Риэго повел своих людей к Ходару, в сторону Сьерры-Морены, в расчете пробиться к Картахене и оттуда морем достигнуть Каталонии, чтобы соединиться с Миной. Но Фуассак-Латур бросил наперерез ему д’Аргу с тремя эскадронами егерей и тремя ротами гвардейской пехоты.

Д’Аргу оставил в тылу свою артиллерию и налегке ночным маршем примчался на рассвете 14 сентября к Ходару. Здесь уже стоял в боевом порядке отряд Риэго — полторы тысячи пехотинцев и 300 всадников.

Рафаэль построил своих бойцов в два каре. Одно из них в завязавшемся бою потерпело тяжелое поражение, второе же отступило в порядке.

И тут закончилось сопротивление солдат конституции. Совершенно истощенные трехдневными боями с врагом, в десять раз более многочисленным, люди не выдержали выпавшего на их долю испытания, рассыпались в разные стороны.

Риэго с тремя преданными ему офицерами ускакал от гнавшихся за ним французских егерей.

Затерянный в холмах хутор. Пожилой крестьянин возится у колодца. Этому, пожалуй, можно довериться…

Риэго спрыгнул с коня.

— Друг, — обратился он к крестьянину, — ты можешь хорошо заработать… Мы щедро заплатим! Проводи нас только до Каролины.

Такие посулы за столь малую услугу показались крестьянину подозрительными. Уж не разбойники ли?.. А может, это сам предводитель смутьянов, что бродит тут в горах… этот проклятый Риэго?

Он отказался наотрез.

Риэго наводит пистолет:

— Иди вперед, веди нас! И берегись… Предателю не будет пощады!

Крестьянин как будто передумал:

— Дадите сто реалов — пожалуй, проведу.

— Получишь двести. Только чтоб поскорей! Да устрой нам ночлег на сегодня.

Проводник предложил всадникам следовать за ним и вскоре подвел их к уединенной усадьбе.

На пороге дома стоял хозяин, радушно встретивший прибывших. Это был брат проводника.

Когда поужинали, Рафаэль вспомнил о своей лошади, разделявшей с ним с самой Малаги все тяготы похода. Он вышел к ней во двор. Конь еле жевал. В пути он потерял подкову и захромал на одну ногу.

Стали устраиваться на ночь. Рафаэля не тревожили никакие подозрения. Но один из его спутников, англичанин Джордж Меттиас, сражавшийся в рядах конституционалистов, счел необходимым принять меры предосторожности. Он запер вход в дом и спрятал ключ.

Ночь прошла спокойно. Утром Рафаэль сказал проводнику, что нужно подковать коня.

— Сеньор, я отведу его в кузницу.

— Нет, приведи уж лучше кузнеца сюда.

Проводник ушел, предварительно шепнув брату, чтобы тот глядел, в оба и не упустил богатую добычу.

Беглецы уселись за завтрак. Англичанин не сводил глаз с окна, предчувствуя недоброе.

— Генерал, — вскочил вдруг Меттиас, — мы пропали! Сюда идут вооруженные люди…

Распахнулась дверь. В дом ворвались крестьяне с ружьями:

— Первый, кто шелохнется, получит пулю!

— Друзья, — закричал англичанин, — мы окружены!.. Весь двор полон врагов!

Риэго выступил вперед, опустил шпагу:

— Мы ваши пленники.

Когда 30 французских гусар отвозили Риэго и его товарищей в Андухар, им с большим трудом удавалось сдерживать натиск враждебной толпы. Остервенелая, натравливаемая попами, она набрасывалась на Риэго, как стая кровожадных волков.

В Андухаре пленник сказал начальнику конвоя, показывая на бесновавшихся людей:

— Этот полный злобы народ удавил бы меня, если бы не было ваших гусар. А ведь только в прошлом году здесь, в Андухаре, меня носили на руках… Дома были празднично иллюминованы, и под моими окнами не смолкали приветственные крики…

Шесть дней — с 15 по 21 сентября — Риэго оставался в андухарской тюрьме. Затем французский комендант получил предписание передать его испанским властям для дальнейшего препровождения в Мадрид.

Весть о пленении вождя революции быстро облетела всю Испанию. Эмпесинадо с отрядом партизан устремился к Андухару, чтобы отбить Риэго. За шесть дней он прошел пятьдесят лиг! Он ворвался в город с боем. Но слишком поздно: еще накануне под охраной целого полка Риэго отправили в железной клетке в Мадрид.

20 сентября французские войска захватили замок Санти-Петри на самом острове Леон. Дисциплина в рядах конституционных войск катастрофически падала. Через семь дней на острове взбунтовался батальон гренадер. Можно было опасаться беспорядков и в других воинских частях.

Руководившие обороной генералы пришли к выводу, что положение безнадежно. Правительство сообщило об этом кортесам.

Несмотря на протесты левых, большинство депутатов подало свои голоса за предложение правительства передать короля французам.

Отъезд Фердинанда был назначен на 1 октября. Накануне он милостиво согласился подписать следующее обращение к народу.

«Испанцы, первая забота короля заключается в том, чтобы обеспечить счастье своих подданных. Я спешу успокоить страхи тех, кто может опасаться воцарения тирании. Соединенный с народом, я вместе с ним испытал до конца превратности войны, но закон необходимости заставляет положить ей конец. В этих тяжелых обстоятельствах только мой властный. голос сможет устранить месть и преследования. Только справедливое и мудрое управление сможет объединить волю всех, и только мое присутствие в лагере неприятеля сможет рассеять ужасы, грозящие этому острову. Я решил выехать отсюда завтра. Но прежде чем я сделаю это, я хочу огласить чувства моего сердца, обнародовав следующую декларацию.