Риэго

В ноябре 1813 года в валансейский замок прибыл со срочным поручением от Наполеона граф Лафорест.

Граф застал Фердинанда за его любимым занятием: принц вышивал покров богоматери, разбрасывая розы из золотой канители по белому шелковому полю.

Когда Лафорест изложил цель своего приезда, игла выпала из рук Фердинанда. Бонапарт предлагал вернуть ему испанский трон. Император ставил одно лишь условие: по возвращении в Испанию Фердинанд прогонит с полуострова всех англичан.

Англия, говорил Лафорест, только тем и занята, что раздувает в Испании якобинство. Она подкупает либералов, чтобы с их помощью уничтожить вековую испанскую монархию и учредить на ее месте республику. Кадисская конституция — это хитроумное измышление англичан. Если Фердинанд заключит оборонительно-наступательный союз с Наполеоном, ему не будет угрожать новая потеря трона из-за английских козней.

Вскоре в Валансей явились подосланные Наполеоном старые друзья Фердинанда — герцог Сан-Карлос и каноник Эскоикис. Из последовавших недолгих обсуждений родился Валансейский договор, снова водворявший Фердинанда на прародительский трон.

Слухи о близком возвращении Фердинанда и его намерениях восстановить старые порядки быстро достигли Испании. Реакционный лагерь ликовал.

Кортесы объявили Валансейский договор не имеющим силы: «Кортесы постановляют уничтожить все коварные меры, которыми Наполеон в нынешнем собственном бессилии пытается восстановить пагубное свое влияние в Испании, подвергнуть опасности нашу независимость, нарушить наши отношения с союзными державами и посеять раздор среди испанцев. Постановляем, что король не будет считаться свободным и ему никто не станет повиноваться до тех пор, пока он не принесет в кортесах присяги, предписанной конституцией».

Однако в эту бурную весну 1814 года события опережали решения королей и парламентов. Союзная армия во главе с русскими войсками неудержимой лавиной надвигалась на Париж. Наполеону снова было не до Испании.

В середине марта он отпустил «валансейского узника» без всяких условий. И уже через неделю Фердинанд с двумя братьями и свитой появился на границе своего вновь обретенного королевства.

Когда показалась карета Фердинанда, крестьяне приграничных селений бросились в ледяные струи Флювии и на руках пронесли короля до испанского берега. Там его всеподданнейше приветствовал губернатор Каталонии. Он поднес своему монарху подарок кортесов — текст конституции. Осторожно, как хрупкую игрушку, Фердинанд повертел во все стороны богато переплетенную книгу и сунул ее себе под мышку. Вскоре народная хартия была брошена под сиденье кареты.

Путь короля от границы к Сарагосе походил на триумфальное шествие. Каталонские и арагонские крестьяне устилали дорогу своими рваными плащами, падали ниц перед «Желанным» и целовали следы его ног на дорожной пыли. Всюду красовался декрет кортесов о возведении памятника на том месте, где освобожденный из плена король впервые ступил на испанскую землю, и о праздновании «в веках» дня его возвращения.

Спутников короля удивляла молчаливость, с какой он принимал все эти знаки обожания.

А Фердинанд еле сдерживал обуревавшую его злобную радость. Он предвкушал минуту, когда сможет расправиться с кортесами, наступить на горло ненавистным либералам. Но король еще боялся дать волю своим чувствам. Так ли уж слабо якобинское отродье, как уверяет сопровождающий его герцог Сан-Карлос? Того и гляди они подымут в защиту кортесов вождей герильи, снова взбунтуют вооруженное мужичье.

Из Мадрида навстречу Фердинанду спешили Вожаки раболепных. Гранды, генералы, епископы… Они убеждали короля немедленно отменить конституцию, передавали ему списки депутатов кортесов И списки офранцуженных, которых надо истребить.

Медленно двигавшийся к Сарагосе королевский кортеж на ходу превращался в ударную колонну реакции.

А тем временем в городах и деревнях по пути следования Фердинанда банды всякого сброда, предводительствуемые монахами, принялись срывать конституционные доски, еще совсем недавно установленные там с празднествами и всенародной присягой. Их сжигали, устраивая вокруг костров сатанинский шабаш.

В Сарагосе к королю явилась делегация священников, потребовавшая восстановления инквизиции. Тут Фердинанд впервые раскрыл рот:

— Это и мое сокровенное желание. Я не успокоюсь, пока оно не будет удовлетворено!

На Испанию снова надвигался мрак.

Но либералы умоляли не поднимать «братоубийственной войны». С непостижимой наивностью твердили они в один голос: «Желанный был долго вдали от Испании и не успел еще понять происшедших перемен. Он скоро уразумеет, что народ, проливший ради него столько крови, перенесший пятьсот сражений, потерявший свыше миллиона жизней, лишившийся сотен тысяч домашних очагов, достоин лучшего существования, чем то, которое он влачил до освободительной войны».

Фердинанд приближался к Валенсии. За пять километров до городских ворот фанатичная толпа впряглась в королевскую карету.

В Валенсии пошли нескончаемые торжества, богослужения. Тем временем король обдумывал состав своего министерства, намечал губернаторов, принимал челобитные от съехавшихся со всех концов Испании чиновников и военных.

К Фердинанду прибыла и депутация от кортесов. Возглавлял ее председатель регентства престарелый кардинал Бурбон, дядя короля.

Фердинанд принял народных избранников лишь для того, чтобы «унизить якобинцев». Он повернулся к депутатам спиной и протянул назад руку для поцелуя.

Обомлевшие представители конституционной Испании растерялись, не знали, как им быть. Но старый кардинал низко склонился и облобызал руку, покоившуюся на монаршем заду.

Само собой разумеется, что ни о каких переговорах с депутацией не было и речи. Депутатов задержали в Валенсии на положении пленных.

Подлую роль в разыгравшейся драме испанского народа взял на себя английский посол лорд Уэлеслей, брат Веллингтона. По просьбе раболепных он выехал из столицы навстречу Фердинанду в сопровождении большого отряда английской кавалерии. Всему свету было продемонстрировано, что англичане поддерживают производимый Фердинандом государственный переворот.

Еще находясь в Валенсии, 4 мая, Фердинанд обнародовал манифест к испанцам. Конституция и все законы, принятые кортесами, были не только отменены этим манифестом, но и объявлены никогда не существовавшими. Всякий, кто вздумал бы ссылаться на них, а тем более их отстаивать, подлежал казни как государственный изменник.

Вслед за изданием манифеста последовало назначение нового правительства во главе с Сан-Карлосом. Новому губернатору Кастилии генералу Эгиа Фердинанд поручил очистить Мадрид от либералов.

В столице шли повальные аресты. В течение ночи 10 мая в грязные, пустовавшие с давних пор подземелья инквизиции засадили братьев Аргуэльес, Торреро, Сискара, Геррероса, поэта Кинтану, писателя Мартинеса де-ла-Росу и несколько десятков других виднейших либералов. Либеральное движение лишилось руководителей.

Начавшаяся в Мадриде реакционная свистопляска превзошла все, что когда-либо переживала в прошлом многострадальная страна.

У тюрем бесновались и выли, размахивая навахами, растрепанные мегеры:

— Выдайте их нам! Они сейчас же получат по заслугам!

По домам рыскали доминиканцы в поисках скрывшихся депутатов и тащили пойманных на расправу.

На площадях пылали костры из книг. Вокруг них монахи устраивали маскарады, разыгрывали, бесстыдные сцены, не поддающиеся описанию.

Банда громил ворвалась в здание кортесов и опустошила его. Затем погромщики направились к ратуше, сорвали со стен конституционные доски и с дикими криками поволокли их по улицам.

Мадрид словно вымер. Терроризованных жителей, притаившихся в домах, терзала одна и та же мысль: не найдется ли оснований у агентов Эгиа заподозрить и их в симпатиях к либералам?..