Страница 8 из 82
Однако далеко не все стремились вступить в новую организацию. Многих офицеров смущало, что не было приказа генерала Абрамова. Хотя Фосс и говорил постоянно, что действует согласно указаниям Федора Федоровича. Одним из первых откликнулся на призыв капитан Корниловского артиллерийского дивизиона Николай Дмитриевич Закржевский, ставший со временем одним из лидеров «Внутренней линии».
Как раз в этот момент, выполняя распоряжение Врангеля, генерал Шатилов взялся за организацию переселения чинов армии из Болгарии и Сербии во Францию. Разумеется, проводилось это по линии Русского общевоинского союза. Ответственным в Софии был назначен капитан Фосс. Воспользовавшись тем, что паспорта оформлял его близкий друг капитан Арнольди, Клавдий Александрович сделал все от него зависящее, чтобы в Париж в первую очередь попали завербованные им члены «Долга Родине».
Для чего они были нужны во Франции, из которой до России дольше добираться, нежели из Болгарии? Дело в том, что именно в тот момент генерал Кутепов и заговорил о том, что РОВС нужна контрразведка. Ведь члены Национального Союза Террористов были в сущности боевиками-смертниками, и на роль Джеймсов Бондов явно не тянули. Воспользовавшись столь удобным случаем, Фосс доложил Шатилову о проделанной им работе, а тот, в свою очередь, довел эту информацию до Кутепова.
После получения одобрения от бывшего командира 1-го армейского корпуса, Фосс с утроенной энергией взялся за работу, постепенно превращая «Долг Родине» во «Внутреннюю линию», секретную организацию в РОВС. Генерального штаба генералы Шатилов и Абрамов давали советы и руководящие указания, вырабатывая инструкции и положения, направлявшие деятельность организации. Структура ее окончательно сложилась в 1927 году.
Важнейший момент: она не имела ничего общего со структурой контрразведки белых армий на Юге России, где и служили все лидеры «Внутренней линии». Но, поскольку об этой стороне гражданской войны сегодня знают вообще единицы, позволю себе короткий исторический экскурс.
В первые месяцы существования Добровольческой армии у нее не было контрразведывательных структур. Да и быть не могло. Численность войска Корнилова едва превышала четыре тысячи человек. В этих условиях было не до жиру. Только после Ледяного похода, когда новый главнокомандующий Деникин взялся реорганизовывать армию, появились и первые чины контрразведки. В их обязанности входило собирать и анализировать информацию о прямых и скрытых противниках власти, раскрывать заговоры и способствовать политической стабилизации региона. В результате военная контрразведка, которая в Русской императорской армии боролась с врагами внешними, приобрела функции государственной полиции, при этом оставаясь, по сути, составной частью армии. Больше того: эти обязанности контрразведки относятся к военному времени и только на территории дислокации того или иного соединения или объединения, где распространялась юрисдикция соответствующего командующего, в мирное же время эти функции исполняла жандармерия
Уже в Кубанском походе был организован Военно-политический отдел Добровольческой Армии. Он был независим от штабами подчинялся непосредственно генералу Алексееву, который и отвечал за все политические, финансовые и гражданские дела. Однако вновь сформированный орган во главе с Генерального штаба полковником Лисовым постоянно вмешивался в работу армейских структур, запрашивая необходимую для своей работы информацию. Лишь после образования Особого совещания и смерти генерала Алексеева Военно-политический отдел был расформирован, а его функции распределены между Штабом главнокомандующего и соответствующими структурами Особого совещания. Тогда же было учреждено и контрразведывательное отделение.
В своей деятельности оно было вынуждено постоянно соприкасаться и с соответствующими учреждениями казачьих правительств, территории которых обладали автономией и не входили в сферу управления главнокомандующего. В секретном рапорте на имя Деникина особо отмечалось: «По-видимому, каждый администратор, занимающий даже второстепенную должность и имеющий контроль над секретными суммами денег, создает свою собственную контрразведку. Функции этих контрразведок чрезвычайно разнообразны. Мешая друг другу, все эти учреждения препятствуют порядку и процветанию. Они подрывают авторитет как власти, так и военных».
Деникину было прекрасно известно обо всех недостатках и трудностях работы собственной контрразведки, поэтому необходимость реформирования ее была задачей первой необходимости. Водном из проектов реорганизации отмечалось: «Институт контрразведки в том виде, в каком он ныне существует в Добровольческой армии, совершенно не достигает своей цели. Он терроризирует тех, на кого Добровольческая армия могла опереться, и недостаточно энергично, если не сказать более, занимается своим прямым делом — преследованием коммунистов».
Контрразведку принято обвинять в жесточайших репрессиях. Да, органы власти белых подписывали смертные приговоры своим врагам. Но казни носили опять же персональный, а не повальный характер, и смертный приговор в соответствии с законом, подлежал утверждению лицом не ниже командующего армией. Контрразведка белых армий правом казнить или миловать не обладала. Ее функции ограничивались арестом и предварительным дознанием, после чего материалы передавались судебно-следственным органам. За эти годы никто из отечественных историков почему-то не задался одним простым вопросом: как можно осуществлять пытки и истязания, не имея собственных тюрем? Все арестованные содержались в общегородских тюрьмах или на гауптвахтах. Вспомните старый советский фильм «Новые приключения неуловимых». Пойманного красного шпиона ведут с допроса через весь город! А как после пыток представить арестованных суду, где работают профессиональные юристы, которые тут же подняли бы шум по поводу явного нарушения законности?
15 сентября 1919 года генерал Лукомский, председатель Особого совещания при главнокомандующем ВСЮР, представил Деникину пространный доклад о контрразведке. В нем приводились ужасающие факты коррупции, неоправданной жестокости и злоупотребления служебным положением. Так и не предложив каких-то конструктивных мер, Лукомский ограничился лишь настоятельными рекомендациями распустить все незаконные и самовольные контрразведки, запретить вести любую деятельность без санкции Главного командования. Однако только 28 мая 1920 года генерал Врангель, новый главнокомандующий, издал приказ о судебной ответственности за самовольную организацию «наблюдательных органов», как стала называться тогда контрразведка.
Сотрудников контрразведки постоянно в чем-нибудь обвиняли. Социалисты говорили, что они делают все, чтобы вернуть государя императора. Евреи кричали про жуткий антисемитизм. Монархисты громогласно разоблачали масонскую тенденцию деятельности контрразведки. Союзники по Антанте всегда видели в них скрытых германофилов, а казаки люто ненавидели за попытки ограничения свободы. Нормально работать в таких условиях было невозможно.
Идеологи «Внутренней линии» тщательно изучили печальный опыт своих предшественников и сделали все, чтобы не повторить совершенных ошибок в дальнейшем. Помогал им в этом начальник II отдела РОВС генерал фон Лампе. Он был одним из тех немногих, кому удалось наладить нормальную деятельность контрразведки на Юге России. Нет точных данных о том, что фон Лампе входил во «Внутреннюю линию». Однако косвенных доказательств этого хватает. В переписке со Скоблиным, фрагменты которой читатель увидит на страницах этой книги, Алексей Александрович демонстрирует фантастическую осведомленность о неизвестных аспектах деятельности Русского общевоинского союза. Поверить, что это случайность, я не могу.
Кто же такой генерал Шатилов, сыгравший в этой истории одну из ключевых ролей? В декабре 1918 года он прибыл в Екатеринодар в штаб Добровольческой армии Деникина. Шатилов привез сведения о сохраненной разведывательной сети на Кавказе. Как раз в это время на Северном Кавказе шла ожесточенная борьба Добровольческой армии с 11-й Красной армией, в которой насчитывалось свыше 100 ООО штыков и сабель. Именно тогда и прогремело имя Петра Николаевича Врангеля. Благодаря его исключительной энергии и несокрушимой воли в борьбе за Северный Кавказ наступил перелом после разгрома красных под Ставрополем.