Белые лодьи

— Но этот обычай, Константин, скорее похож на языческий.

— Да, в 654 году, когда произошло это событие, хазары еще поклонялись идолам. Но пройдет восемьдесят лет, и некоторые из них примут иудейскую веру. И к тому времени «хазары, великий народ… овладели всей землей до Понтийского моря» — это строки из «Летописи…» Феофана Исповедника[113].

— В Таврии, в Керке, мы видели с тобой могилу Исаака Сангари… Это же он обратил этот народ в свою веру.

— Да, он… В 730 году каганом в Хазарии был Булан. Булан означает «олень», но вольную жизнь он променял на слушание длинных молитв иудейских раввинов… Исаак Сангари, избежав жуткой казни на площади Быка в Константинополе, оказавшись в здешних степях, поспешил в город Семендер, ставший столицей Хазарии вместо пришедшего в упадок Беленджера. Он знал, что в Семендере да и других городах каганата проживают евреи двух колен — Симеона и Манассии, но не мог предполагать, что некоторые из них живут в горных пещерах… Проходя мимо горы Серир, он увидел, что его соплеменники, молясь Богу, просто воздевают руки к небу, и только. Никаких молитв они не произносили, никаких почестей не воздавали Яхве… Вот этому и поразился раввин. Спросил: «А где же ваши священные книги?» — «Мы не знаем давно про них ничего…» — был ответ. «А как же вы славите Бога?» — «А так — молча…»

Евреи ушли, у горы остался один Исаак Сангари. Он, сморившись на солнце, заснул в тенечке. И приснилась ему тропинка, ведущая в одну из пещер горы Серир… Проснувшись, он пошел ее отыскивать. И отыскал… Зашел в пещеру — и ахнул: она была забита священными книгами. Позвал сородичей. Он объяснил им все двадцать четыре книги Священного писания и весь порядок молитв.

Потом Сангари пошел в Семендер. Булан, узнав о том, что в городе объявился знаменитый пастырь иудейской общины в Византии, вынужденный покинуть ее, чтобы спасти себя, попросил привести его во дворец. «Оленю» давно хотелось самоутверждения, ибо он почитал свой каганат наравне с Византийской империей и Арабским халифатом. Поэтому настойчиво подумывал о религии, которая бы не была похожа ни на христианскую, ни на мусульманскую… Таковой ему показалась иудейская, и он в 730 году принял ее.

Произвел Сангари над Буланом обряд обрезания, и стал каган теперь называться Сабриелем… А раввина он сделал своим советником. Тот тут же подсказал кагану перенести столицу еще дальше на север, чтобы легче держать под контролем Таврию и Киевскую Русь… Так в устье Волги возник город Итиль.

— А кстати, как еще далеко до него? — поинтересовался я.

Константин, скосив в сторону глаза, пошевелил губами, подсчитывая, и ответил:

— По-моему, еще день пути… Так вот, Леонтий. Хотя Булан и его приближенные приняли религию иудеев, но в его правление она не стала государственной. Только при кагане Обадии в 809 году она становится таковой. Современники писали о своем иша, так именовали тогда кагана: «Он (Обадия) был человек праведный и справедливый. Он выстроил дома собраний (синагоги) и дома ученых (школы) и собрал множество мудрецов израильских, дав им много серебра и золота. Он боялся Бога, любил закон и во всем слушался иудейских раввинов…» А после Обадия правили его потомки, названные еврейскими именами: его сын Езикиил, затем внук Манассия, потом Исаак, Моисей, Аарон, Менахем, Иосиф и вот — Завулон… Как мне известно, Завулон много раз менял веру: исповедовал талмуд, потом — ислам, сейчас снова поклоняется иудаизму. И теперь кажется, примеривается к христианству…

Город Итиль раскинулся по обе стороны Волги — он в основном состоит из жилищ, выстроенных из досок. Только дворец кагана к дома его приближенных сложены из камня, с башенками и колоннами. Они расположились в западной части, называемой Хазаран, восточную же часть на левом берегу — Сарашен — населяли ремесленный люд, купцы, огородники, садовники. Была и третья часть города — на острове, где находилась загородная резиденция.

Перед каждым строением был разбит сад или виноградник — деревья стояли сейчас голые, урожай собрали, и между ними прохаживались куры, утки и гуси. У палисадов, привязанные к ним веревками, ревели ишаки, а в стрехах крыш под ветром терся камыш.

Нас встретили и провели через всю западную часть, мимо синагог и большого базара, где хазары предлагали рабов и белужий клей. Торговали здесь и шкурками соболей, бобров и лисиц, мордовским медом, персидской посудой и оружием. И тут царила торговая десятина. Хазария скорее походила на таможенную заставу, на преступное сообщество сборщиков пошлин и алчных грабителей: с купца драли за все — и за въезд в страну, брали подорожную, и за место на рынке… Но торговые люди ехали, плыли, пешком шли в Хазарию, потому что даже при такой обираловке они не оставались внакладе.

Каган принял нас в своей загородной резиденции, устроив вначале богатый обед с вином и музыкой, исполняемой на персидском чанге, ситаре и нае[114]. Нас угощали севрюжными балыками, остальных карисом — блюдом из ягненка, хуламом — запеченной в сыре телятиной и разными яствами. Рядом с каганом на шелковой подушке сидел его первый советник Массорет бен-Неофалим, потомок Исаака Сангари в десятом колене, здесь присутствовал и хазарский богослов Зембрий.

Пышно расцвечивая свою речь, упомянув о птице Рух — птице души, Завулон поблагодарил василевса Михаила за бесценный подарок, заверил, что он в долгу не останется, и назначил состязание богословов через два дня, приняв после нас мусульманских факихов, что не могло не польстить нашему самолюбию.

Через два дня, собравшись там же, где давался обед, каган поднял чашу с набибом — финиковым вином, поприветствовал мудрецов и обратился к Константину, по левую руку от которого сидел Ктесий, по правую — я:

— Пьем во имя Бога, создавшего всю тварь!

Философ ответил, прежде чем выпить вино:

— Пью во имя Бога, единого Слова его, которым небеса утверждены, и животворящего Духа, которым содержится вся сила созданной твари…

Первыми в спор вступили и задали вопрос об Иисусе Христе иудеи, для которых особенно важен этот вопрос, уничтожающий их упование на Мессию:

— Скажи нам, христианский философ, каким это образом женщина может вместить в своем чреве Бога, на которого даже воззреть невозможно, не только что родить?

Философ указал рукой на кагана и Массорета бен-Неофалима и в свою очередь тоже спросил:

— Если бы кто сказал, что этот советник не может принять в своем доме кагана и угостить его, а последний раб может принять и угостить его, то как назвать первого — безумным или разумным?

Ответил Зембрий:

— Конечно, безумным, и даже очень.

— Какое из всех творений на земле самое достойное и почтенное? — снова спросил философ.

— Человек, — ответили иудеи. — Он высшее из всего видимого мира, потому что почтен разумной душой, созданный по образу Божию.

И Константин тогда дал достойный ответ:

— Следовательно, неразумны те, которые считают невозможным, чтобы Бог вместился в утробе человеческого естества, — Бог, который, как известно, помещался в купине Моисеевой. Неужели купина, вещь бездушная и бесчувственная, выше существа чувствующего и разумного?! Вмещался Бог и в буре, и в облаке, и в дыме, и в огне, когда являлся Иову, Моисею и Илии; что же удивительного, если он вместился в благороднейшее создание, в женщину, в ее утробу, к тому же девическую, чистую, непорочную…

Вот так Константин искусно день за днем отражал атаки богословов, как иудейских, так и мусульманских, а под конец и сам перешел в наступление. Особенно жарко он схватился с иудеем Зембрием, обвинив его в непомерной гордыне, когда тот все нееврейское человечество назвал рабочим скотом с человеческими лицами.

Каган сидел не шелохнувшись. И к нему обратился Константин:

— Великий царь, не знаю, указывали ли тебе советники на разницу между словами — нееврейское человечество и иудейское? Ведь можно быть иудеем, но не быть евреем…

113

Феофан Исповедник — византийский монах, писавший в 810–815 гг.

114

Ситар — музыкальный струнный, как и чанг, инструмент; най — флейта.