Страница 6 из 45
Спросила у собаки. Собака-самка ответила так же, как и лисица. Белка опросила многих. Подошел черед самки оленя.
— Я тоже хочу иметь много детей, — говорит она. Белка отвечает:
— Тебе нельзя иметь много детей. Тебя будут преследовать хищные звери, и ты не сумеешь уберечь всех своих детенышей. Когда детей меньше, их легче защитить. С тебя довольно и одного-двух.
Черед медведицы подошел.
— Сколько детей ты хочешь иметь? — спрашивает белка.
— Когда много — семь, когда мало — пять, и я буду довольна, — говорит медведица. Белка отвечает:
— Тебе нельзя иметь столько детей. Медведей слишком много разведется, и вы пожрете всю жизнь. Одного или двух, и с тебя довольно.
Белка опросила всех зверей-самок.
И вот белка подошла к сестренке двух братьев и спрашивает:
— Ну а ты, самка-человек, сколько детей будешь иметь?
Молодая женщина стесняется, молчит. Заяц спрашивает:
— Говори, сколько детей хочешь иметь!
Та все молчит.
Белка повторяет вопрос. Женщина от стеснения покраснела, потупилась. Ни жива ни мертва. Белка не выдержала и говорит:
— Если ты не хочешь разговаривать, то в наказание будешь иметь только одного ребенка.
После этого совета все живое ушло по своим местам, чтобы продолжать жизнь. Зверей и всякой твари развелось множество.
Вскоре младший брат женился на молодой женщине из другого стойбища.
Люди живут, продолжают свой род. Но людей потому сейчас мало, что их предки оказались очень стеснительными, когда решался вопрос об их племени.
ЛЕГЕНДА О ТЫНГРАЕ
Впервые о легенде я услышал уже не помню от кого. Услышал во время одной из многочисленных ночевок на охоте и рыбной ловле. Тогда попался ничем не примечательный рассказчик. Он отделался лишь тем, что сказал: вот-де раньше были собаки! Куда сегодняшним собакам до них. И только назвал имя легендарной собаки, добавив, что упряжки во главе с Тынграем не знали поражений. Второй раз услышал через несколько лет зимой и вот при каких обстоятельствах.
Я приехал в свой родной поселок Ноглики на Праздник народов Севера. В районном центре собрались рыбаки, оленеводы и охотники за десятки и сотни километров, чтобы посостязаться в стрельбе из лука, гонках на собаках и оленях, нивхской борьбе и других видах спорта. Гонки на собаках выиграл каюр из Пильтуна, самого северного селения на восточном побережье. Упряжка у него выделялась среди других: собаки высоконогие, поджарые, с развитой мускулатурой, красивой аккуратной головой. В беге они нестомчивы и резвы.
После гонок я встретился с каюром. Мы знали друг друга: были школьными приятелями. Разговорились. Он много расспрашивал о жизни в городах на материке. Мой приятель ни разу не бывал дальше районного центра. Но это не мешало ему быть хорошим рыбаком и отличным каюром. Когда зашла речь о соревнованиях, мы тут же заговорили об упряжках. Говорили с интересом. Мой приятель большой знаток ездовых собак. Он отметил, что собаки из разных селений отличаются друг от друга: то ли мастью, то ли размерами, то ли экстерьером в целом. И даже характером.
О своей упряжке только сказал, что выводил ее долго, строго отбирая производителей. Мой друг признался, что не любит угрюмых собак: угрюмые и в работе не резвые. Особенно трудно давалось ему изменить характер своры. И тут он сказал, что его любимцы — далекие потомки того легендарного Тынграя, о ком и по сей день рассказывают легенды. А Тынграй был угрюмым псом…
Второй раз услышав это имя, я уже не мог позволить себе не записать легенду о Тынграе. Но мой приятель не унаследовал от своих предков дар рассказывать, да и относился к легендам и преданиям как к не стоящим внимания пустякам.
И все-таки помог мне мой приятель. Сказал, что, если верить преданиям, Тынграй был родом с побережья Лунского залива. Эту версию подтвердили и другие каюры. А тут мне еще сообщили, что с недели на неделю в стойбище на берегу Лунского залива состоится медвежий праздник. Весть привез охотник-соболятник. Он приезжал в райцентр сдавать пушнину.
Через день меня уже мчали быстроногие собаки. Предстоял путь более чем за сотню километров через залив, соболиную тайгу и перевал.
Через три дня мы приехали в стойбище Миях-во. Стойбище — в нескольких километрах от оголенного берега. Оно защищено от ветров низкорослыми рощами корявой лиственницы. В двух-трех километрах в глубь острова — отроги хребта, изрезанные распадками и покрытые хвойным густолесьем — излюбленные места соболя.
В стойбище (в нем четыре дома) жил род Сакквон-гун — таежные охотники. Мы приехали за несколько дней до праздника.
Наши хозяева — люди Сакквонгун — оказались по-нивхски гостеприимными. Днем они занимались охотой я другими делами. А вечера отдавались тылгурам (преданиям, легендам, сказкам). Иногда мы слушали нгастуры — эпические сказания о необыкновенных путешествиях какого-либо безымянного героя (мен-нгафкк — «наш человек», так именуется герой в эпосе). В один из вечеров я сказал, что видел на Празднике народов Севера упряжку, которая состоит из потомков легендарного Тынграя. Искра попала в цель. В эту ночь я услышал тылгур о Тынграе от человека из рода Сакквонгун. Именно люди Сакквонгун воспитали Тынграя и были его первыми хозяевами.
И в то время род Сакквонгун не был многочисленным. В стойбище Миях-во стояло несколько то-рафов — зимних жилищ, покрытых корьем и землей.
В одном из то-рафов жила семья: хромоногий мужчина, который мог кормить только одну жену, его жена, красивая женщина, и их десятилетний сын. Несколько родов предлагали красивой женщине, когда она была незамужем, перейти к ним, но ее родители свято хранили обычаи — отдали свою дочь в род ымхи — зятей.
Хромоногий был старательный кормилец. Но не всегда удачей заканчивались его старания. А долго преследовать добычу он не мог.
Зимой хромоногий ловил пушного зверя. Он не мог ходить далеко и ставил ловушки сразу за стойбищем. Потому не часто приносил добычу домой.
Весной он ездил вместе с сородичами в море, во льды бить нерпу. Охота на нерпу требует сноровки. Но откуда быть сноровке, если охотник хромоногий? И сородичи брали его гребцом. При дележе добычи хромоногого не баловали вниманием.
Только летом хромоногий мог один промышлять. Он вместе с женой сплетал из тонких ветвей тальника тёкко — ловушки на рыбу — и ставил их в горных речках. Много ли, мало ли добывали они рыбы, но делали кой-какой запас юколы и как-то тянули до весны.
А если весна затягивалась — первой начинала голодать семья хромоногого.
У хромоногого было всего три кобеля и одна сука. Он не мог держать целую упряжку — собаки требуют много корма. И, когда нужно было заготовить дрова, хромоногий запрягал в легкую нарту трех своих тощих кобелей и медленно исчезал в ближайшей роще. А потом люди видели: из рощи выходила странная упряжка — те же три тощих кобеля и вместе с ними тянул нарту хромоногий. У хромоногого была одна радость — сын. Мальчик рос смышленый. И отец делал все, чтобы передать сыну свои нехитрые секреты рыболовства и охоты.
В свои десять лет мальчик уже умел точить наконечники гарпуна, умел различать следы лесных зверей и узнавать птиц по их голосам.
Мальчик любил собак, и те отвечали ему взаимностью. В сытые вечера в начале осени мальчик помогал матери варить на костре похлебку для собак. Когда выпадал первый снег, он запрягал всех трех кобелей в упряжку и с веселым криком носился вверх и вниз по-над берегом реки. Об одном мечтал мальчик: когда станет юношей, заимеет свою упряжку. И не какую-нибудь, а самую отборную. Чтобы она возила с весенней охоты тяжелую нарту, груженную жирными нерпами и лахтаками, которых добудет удачливый юноша; чтобы она возила хозяина по весеннему насту в отдаленные стойбища в гости; чтобы она не знала поражений в гонках.
Однажды весной кто-то заметил: один из нё (Нё — амбар, хранилище.) ограблен. По следам определили: не ограбила собака. Следы собаки были крупные, но аккуратные. Они вели в лес.