Камеристка

И при дворе в Версале все отчетливее стали звучать сигналы тревоги. Людовик XV и его министры были не на шутку встревожены будущим династии Бурбонов.

«Способен дофин иметь детей или нет?». Вот в чем был вопрос. Повсюду в стране уже начали смеяться над наследником трона. Однако придворные врачи — а эти ученые господа должны были в конце концов знать — объясняли, что юному супругу всего пятнадцать и ему нужно время, чтобы приступить к исполнению супружеских обязанностей.

На самом деле Людовик страдал от фимоза, сужения крайней плоти. Если он оттягивал ее, то такая манипуляция вызывала сильную боль, и это не давало ему возможности быть с женой. Даже небольшое возбуждение вызывало у него страх. Людовик начал избегать своей хорошенькой жены, чтобы не впасть в искушение. Врачи предложили ему сделать простую операцию, чтобы устранить этот «неприятный каприз природы».

— Она будет немножко болезненной, но после вы станете совершенно здоровы, мой принц, — объяснял ему старший придворный врач.

Но Людовик героем вовсе не был. Он ужасно боялся даже малейшего проявления боли. Взамен радостей супружества он набивал себе живот сладостями и становился все более бесформенным. Он держался как можно дальше от Марии-Антуанетты и больше не спал с ней в одной постели. Дело доходило до того, что если этикет требовал присутствия обоих, он попросту игнорировал жену.

Они редко бывали вдвоем. Постоянно вокруг них толпились придворные и слуги. Все замечали, что дофин не обращает внимания на свою супругу. Этот брак был темой номер один для разговоров при дворе и во всей Франции, и даже за ее пределами следили за этой драмой, разумеется, с определенной долей злорадства. В Версале потешались над толстым Людовиком и его хорошенькой неудовлетворенной женой. Конечно, за ним еще никогда не замечали склонности к своему полу, значит, причина должна была быть в Марии-Антуанетте. Все гадали: если дофина снимет все свои роскошные туалеты, что там предстанет взору? Исподтишка поговаривали о чем-то отвратительном на ее как будто бы таком красивом теле, что отбило у супруга всякую охоту.

Но недель через восемь поведение кронпринца, однако, изменилось. Сбитый с толку подросток постепенно начал доверять своей жене, которая всегда была настроена к нему дружелюбно. Он снова начал разговаривать с ней и искать ее общества. Неуклюжий Людовик вваливался в ее покои и долго беседовал с Марией-Антуанеттой, высылая всех посторонних из комнаты.

Он говорил со своей женой о супружеских обязанностях и о том, что хорошо знает об этих отношениях, но решил подождать с этим, пока ему не исполнится шестнадцать. Этот возраст казался ему самым подходящим для интимных отношений между супругами.

Мария-Антуанетта очень обрадовалась этому, а граф Мерси мог доложить своей императрице, что дофина завоевала Людовика тем, что она такая веселая и живая, что сдержанный принц поддался ее обаянию.

Однако 23 августа, то есть в день рождения юного супруга, невеста снова осталась нетронутой. Тогда стало окончательно понятно, что без операции это было невозможно, Мария-Антуанетта попыталась утешить бедолагу, но тот поспешно, как будто спасаясь бегством, покинул замок и, пристыженный, ускакал в ближайшие леса. Появились даже опасения, как бы принц не сделал что-нибудь с собой.

Лишь много времени спустя он, обессилев от усталости, вернулся во дворец, скрылся в своих покоях и в последующие дни был ни для кого не доступен. Во дворце волновались, так как молодой человек не реагировал ни на что. Он даже отказывался принимать пищу. Только Антуанетте удалось выманить его из его спальни.

Глава десятая

Моя госпожа, графиня дю Плесси, между тем была представлена при дворе. Король должен был официально назначить ее придворной дамой своей внучке.

К этому знаменательному событию из Арси-сюр-Оба прибыл ее супруг, он не мог бросить свою красивую молодую жену на съедение гиенам в Версале. Однако несмотря на свою молодость, графиня была достаточно умна и могла за себя постоять.

Вместе со многими другими служанками я стояла в коридоре перед большим залом приемов. Трудно было поверить, что всего в нескольких метрах от этой роскоши вонь и грязь грубейшим образом оскорбляют нос и глаза. Множество людей в изысканных нарядах толпилось в зале, каждый благоухал ароматными эссенциями, так что плохой запах в этот вечер был незаметен. Я энергично оттеснила других слуг и камеристок в сторону, ведь теперь настала очередь графини дю Плесси быть представленной королю.

Придворный гофмейстер месье де Дюран громко объявил графа Эдуарда Филиппа дю Плесси и его супругу Франсину. Граф гордо подвел ее к благосклонно улыбающемуся Людовику XV. Тот представил новую придворную даму Антуанетте, и дофине, как было видно, очень понравилась молодая женщина, которая всего на семь лет была старше ее самой.

Мадам Франсина в высшей степени выгодно выделялась среди остального женского окружения дофины, состоявшего в основном из угрюмых матрон. Самой отвратительной из них, без сомнения, была ее опекунша, графиня Ноайль, придирчивая дама, без чувства юмора, к тому же еще и бессердечная.

Тут же присутствовала ревнивая любовница короля.

Когда Дюбарри говорили о красоте дофины, она не удержалась и едко заметила:

— Не вижу ничего привлекательного в рыжих волосах, толстых губах, бледном цвете лица и глазах практически без ресниц. Не будь она из дома Габсбургов, никто и не подумал бы восхищаться такими качествами.

Придворные сплетницы немедленно донесли до Антуанетты этот убийственный приговор. И она отомстила за себя. Как только король устраивал частный ужин в семейном кругу, причем Дюбарри должна была сидеть с ним за столом, дофина отказывалась присутствовать на ужине. Она возмущенно писала матери в Вену:

«Мадам Дюбарри — самое бессовестное создание, какое я могла себе представить. Она дважды сидела рядом со мной, но я ее просто не замечала, не удостаивая ни словом, ни взглядом».

Несомненно, будущая королева была рангом выше, чем Дюбарри, и любовница не имела права первой заговорить с Антуанеттой. До тех пор, пока дофина не обратится к ней. Она считалась непризнанной, и именно это имела в виду девушка. Любовница нужна королю в постели, но на приемах при дворе ей делать нечего. Это противоречило религиозному воспитанию Антуанетты, и старые девы, тетки ее супруга, ее в этом поддерживали. Две престарелые принцессы не отваживались публично выступать против любовницы короля, опасаясь гнева своего венценосного родителя. Но юная девушка могла себе позволить обращаться бесцеремонно с этой вульгарной особой.

Вы наверняка спросите: а что король? Его величеству хотя и не нравилось поведение Антуанетты, но он не рискнул призвать ее к ответу. Он часто жаловался своему внуку, министрам, а также послу де Мерси. У последнего появилась хорошая мысль: он немедленно написал своей императрице в Шенбрунн об этой проблеме.

Мария-Терезия, хотя в вопросах морали и строгая, даже чопорная, была, однако, женщиной светской, да и дурная слава короля Франции была ей известна. Людовик XV, конечно, не станет долго терпеть, чтобы наивная маленькая девочка выставляла на смех самую любимую и важную для него даму при его дворе.

Императрица, не колеблясь, написала дочери письмо, в котором уговаривала ее не обижать ее «милого дедушку» и удостоить его возлюбленную дружеского слова.

Но дофина, подстрекаемая тетками ее супруга, и не подумала пойти навстречу мадам Дюбарри. Мадам Франсина опасалась, что дофина делает большую ошибку. Во время одного вечернего приема Антуанетта снова холодно обошлась с бывшей обитательницей борделя, к заметному неудовольствию короля.

Двор между тем великолепно развлекался, и уже даже заключали пари, когда же король потеряет терпение с непокорной женой своего внука.

— Ясно, что король заступается за свою возлюбленную, — считала мадам Франсина, — но, к сожалению, дофина настолько упряма, что совсем не замечает, как теряет расположение короля. Этим она только вредит себе.