Страница 9 из 14
Гермиона (сердито жалуется Фелисити). Видишь, как со мной обращаются! Пусть я слабовольная, пусть слишком много пью, пусть я болтаю с репортерами, но там, наверху, – мой отец, и хоть мы с ним, может быть, и ссорились, но я всегда была ему в тысячу раз ближе, чем Эдмунд. И представь себе, я до сих пор не видела отца. Я дважды пыталась пройти к нему, но там эта кошмарная сиделка – я ее боюсь. Я всегда боюсь таких женщин…
Фелисити. Я сейчас к нему пойду – будет там сиделка или не будет. Надо его предупредить, что против него объединились эти высокопоставленные типы.
Гермиона. Эти бонзы, как их называет Кеннет. Несносный мальчишка! Но ведь он очень забавен, верно, дорогая?
Фелисити. Да нет, не очень. Вы мне гораздо больше нравитесь, тетя Гермиона. Только почему вы такая слабовольная и почему вы так много пьете? Это всегда меня удивляло.
Гермиона (просто и искренне). И меня тоже, милая. В твоем возрасте я была, конечно, совсем не такая, как сейчас: меня окружали блестящие мужчины, друзья моего отца, они боготворили меня, с ними было так приятно и весело. Потом я вдруг взяла и вышла замуж за Сирила Бикли. Бог знает почему я это сделала – отец меня предупреждал. Ничего хорошего из этого не вышло, и я стала метаться – от одного к другому: тайные поездки, страшные, беспорядочные дни. Бойся этого, дорогая, все это ни к чему. А потом понемногу началось вот это – все казалось не таким уже мерзким, вся твоя жизнь, когда немного выпьешь. А потом, не успеешь оглянуться – и ты уже «бедняжка Гермиона, возле которой нельзя поставить графин». Разве это не ужасно? (Внезапно начинает смеяться.)
Фелисити тоже смеется.
(Снова становится серьезной.) Ах, милая, мы здесь смеемся, смеемся без всякой причины, а бедный отец лежит больной, может быть, умирает. (Вскакивает.) Мне нужен один глоток для храбрости, и тогда меня не задержит никакая сиделка.
В комнату заглядывает Лео.
(Замечает его, радостно.) Лео! Вы откуда? Отца видели?
Лео (вдверях). Гермиона, Фелисити, милые мои, что это за человек! Я вам скажу: настоящий гений велик во всем – величие ума, величие духа и сердца! Когда не станет гениев – мир превратится в муравейник…
Фелисити. Гении не могут исчезнуть – некоторые сейчас ходят в школу, а один, может быть, родился сегодня утром.
Лео. Для моей галереи это слишком поздно. Сейчас я еду в Берггул, к знакомому коллекционеру…
Гермиона (берет его под руку; весело). Но сначала мы с вами выпьем, не правда ли, милый Лео? (Уводит его.)
Комната Кендла. Сэр Эдмунд стоит у кровати и смотрит на своего отца. Сиделка Петтон – в глубине комнаты, может быть, зрителю она не видна.
Сэр Эдмунд (по-видимому, продолжая). Но хоть что-нибудь ты должен помнить, отец? Эти ящики были заранее упакованы, наверное, ты собирался их куда-то отправить. Ты сел в поезд…
Кендл (с оттенком скрытого издевательства, увиливает от ответа). Вот именно, мой мальчик. А прибыл сюда. Что это – Скруп? Я хочу спросить тебя, Эдмунд: для чего человек уезжает из Лондона? Чтобы его уложили в постель в Скрупе? Разумно ли это?
Сэр Эдмунд. Нет, неразумно. Ты, конечно, ехал в какое-то другое место, куда и отправлены эти два ящика с твоими работами. Весь вопрос в том, куда именно.
Кендл (прежним тоном). Да, весь вопрос именно в этом. Беда только, мой мальчик, что я уже старик, память ослабела… (Кашляет и зовет сиделку.) Сестра! Помогите мне лечь на другой бок.
Она помогает ему повернуться спиной к двери и к сэру Эдмунду, Кендл хрипит, кашляет, дышит со свистом, умышленно прерывая разговор.
Сэр Эдмунд (не знает, уходить ему или нет, и вдруг замечает записку, которую написала Джудит. Берет ее и читает). Что это, отец? «Два ящика с картинами и рисунками отправлены Рубену Холмсу в Лонгстоун-Бридж».
Кендл хрипит.
(Против обыкновения довольно сильно взволнован) Это, вероятно, именно то, что мы ищем. Но почерк чужой! Кто-то дал тебе эту записку, чтобы ты знал, где твои ящики. Хорошо, отец, ты, наверное, хочешь отдохнуть… (Кладет записку на стол.)
Сиделка Петтон. Он очень устал, сэр Эдмунд.
Сэр Эдмунд. Простите, сестра. Я зайду попозже, отец. (Выходит.)
Кендл. Помогите мне повернуться.
Сиделка Петтон (помогая ему). На том боку неудобно?
Кендл. Дьявольски неудобно. Просто я не хотел разговаривать со своим сыном. Теперь мне надо поговорить с внучкой…
Сиделка Петтон (с сомнением). Боюсь, что мне не следует этого разрешать…
Кендл (резко перебивает ее). Но это же смешно! Если я в течение получаса мог выслушивать идиотские расспросы моего сына, значит, я могу несколько минут провести со своей внучкой. Ну вот, пришлите-ка ее ко мне, а сами побудьте внизу, выпейте чашку чаю, сыграйте там во что-нибудь – делайте что хотите. Идите…
Сиделка Петтон уходит. Кендл надевает очки, читает записку. Роется в бумажнике. Входит Фелисити.
Кендл. Что делает твой отец?
Фелисити. Названивает как сумасшедший по телефону.
Кендл. Он прочел вот эту записку. (Протягивает Фелисити записку.)
Фелисити. «Два ящика с картинами и рисунками отправлены Рубену Холмсу в Лонгстоун-Бридж».
Кендл. Рубен Холмс умер. Ты должна найти эти два ящика, Фелисити. Ты и этот… как его там зовут?
Фелисити. Стэн.
Кендл. Стэн. Хотя он, наверное, на работе…
Фелисити. Нет. Он ждет моего звонка.
Кендл. Сейчас же позвони ему, милая. Ты с ним уже виделась?
Фелисити. Да, ну и противный же он! Самодовольный, нахальный и грубый. Но я ему скажу, чтобы он немедленно приезжал. Ради тебя, дорогой. (Идет к дверям, но останавливается.) Тебе не очень утомительно и скучно было бы поговорить с отцом Стэна – мистером Бистоном? Они поссорились, потому что у Бистона невыносимый характер; он со всеми страшно груб, и это очень тяжело для Стэна и для его матери.
Кендл. Попроси его прийти сюда.
Фелисити. А вдруг он тебе нагрубит?
Кендл. Рискнем.
Фелисити выходит. Сразу же появляется сиделка Петтон.
Сиделка Петтон. Все эти приходы и уходы нам, знаете ли, не на пользу.
Кендл. Мне они на пользу – я забываю, что болен.
Сиделка Петтон. Но ведь на самом деле вы больны. И боюсь, сэру Джеффри не очень понравится ваш вид…
Кендл. А мне не нравится его вид. Ну, теперь идите и поиграйте еще немного…
Сиделка Петтон (возмущенно).Поиграть? Вы что думаете…
Стук в дверь. Бистон осторожно входит в комнату. Он угрюм и подозрителен.
Кендл. Вы мистер Бистон, да? Пожалуйста, сестра, оставьте нас вдвоем. Садитесь, мистер Бистон.
Сиделка Петтон выходит.
Бистон (неохотно садится). Не могу я здесь сидеть. У меня дел по горло. (Подозрительно смотрит на Кендла.)
Кендл (неожиданно ему улыбается, лицо его становится неотразимо привлекательным). Я знаю, что у вас много дел, мистер Бистон, и что последние два дня вам пришлось трудно. Никто, кроме меня, в этом не виноват. Я, кажется, превратился в глупого старика, который сам не знает, что с ним. А они делают из меня знаменитость и поднимают всю эту шумиху. Вы меня извините, мистер Бистон. Вы были так терпеливы, так добры…
Бистон (честный человек, несмотря на свои недостатки). Нет, неправда, мистер Кендл. Я был хуже, чем всегда, – никому не давал спуску, особенно жене.
Кендл (очень мягко). Почему вам так тяжело?
Бистон (совсем откровенно). Господи, я и сам не знаю, мистер Кендл, сэр. У меня хорошая жена, хороший сын, хотя он и не подозревает, что я считаю его хорошим. Торговля здесь тоже идет неплохо. Никто никогда не сделал мне ничего дурного. Но я не могу жить спокойно, меня так и гложет злоба, мистер Кендл, всю мою жизнь. Поэтому и на работе вышли неприятности, я тогда оставил службу и приехал сюда – думал, здесь будет лучше. Но я остался таким же, сам вижу, и это тяжелее всего. Иной раз я самого себя не выношу, а уж остальных и подавно.