Страница 2 из 13
— Вперед!
Парни забирают носилки. Устанавливаю другие. Подбираю забытую Андреем пачку, выкуриваю сигарету, потом вторую. Встаю. И, не обращая внимания на набегающие на глаза слезы, перекидываю на носилки Валеру...
_________________________
Спирт принесут через двенадцать часов. Или через десять. Кто здесь считает время, кто за ним следит... Полярный день... В принципе, спирт уже будет не особо нужен. Но мы не откажемся. Мы сядем на краю площадки, чтобы видеть все семь носилок наверху и Их камень внизу, и станем пить спирт.
Еще через час прилетит вертолет, и мы будем смотреть, как здоровенные бугаи в белых халатах затаскивают внутрь носилки с телами. Какой-то прыщ в новенькой прокурорской форме будет прыгать перед нами, размахивать руками и кричать что-то поганое про ребят, и про нас, и что он нас всех посадит. А мы будем сперва вяло посылать его на три неприличные буквы, затем еще дальше, и, наконец, я решу снести ему челюсть, чтобы было, за что меня сажать. Но откуда-то появится мужик, в такой же форме, но постарше и возрастом и званием, выдернет прыща прямо из-под моего кулака и пошлет его очень далеко, гораздо дальше, чем мы.
Потом улетит вертолет и исчезнут все, кто появился с ним и без него, а мы будем сидеть, пить спирт и курить Андрюшины сигареты, и опять пить спирт, раз за разом опустошая кружки, и только стакан, стоящий на верхушке Их камня, так и останется полным и накрытым ломтем хлеба.
Останется и тогда, когда мы уйдем.
— Ну, и какого хрена ты сюда приперся? Мне работники нужны, мужики, а не детский сад, мать твою через трисвисчатого переподвыподверта! Присылают всякую похребень семизвезденчатую, а мне работать с этими молокососами! — Настроение начспаса явно оставляет желать лучшего. Причина этого настроения топчется тут же всеми шестью ногами и делает вид, что она не при чем. Три мужичка весьма неспортивного вида в снаряжении, с головой выдающим чайников. Смотрятся, как три бабушки переодетые.
В чем тут дело, я понятия не имею. Ввалился сдуру посреди разговора со своим направлением на работу, вот и получаю по полной. Знакомлюсь, так сказать, с начальством. Начальство, похоже, всерьез меня не воспринимает. Зато ругается красиво...
— Ты хоть в горах-то бывал, чухрень столичная? — Ага, похоже, мы переходим к делу.
— Приходилось, — Раз он хочет видеть чайника, не будем пока дядю расстраивать.
— А здесь бывал?
— Приходилось.
В этих местах я руководил своей первой шестеркой. Но торопиться выкладывать свою подноготную не спешу. Успеется. Как там, у Пруткова? Вид надо иметь лихой и слегка придурковатый.
— Какой разряд?
— Второй!
— По альпинизму?
— По шахматам!
— Ты еще повыпендривайся. На кой перегребнутый конец мне твои шахматы? По альпинизму какой?
— Никакого.
— А здесь чего делал?
— В поход ходил прошлым летом.
— Ага, турист значит! Ну вот, забирай своих духовных родственничков, — начспас кивает на «бабушек», — и найди их потерянных девочек. Пока они холодную не словили. Ясно задание?
— Так точно! — лихой, значится, и придурковатый. Слегка. По тону ясно, что задание мне подсунуто гнилое донельзя. — Разрешите идти?
— Вали, вали... пополнение...
Разворачиваюсь, как на занятиях по строевой, и маршевым шагом покидаю помещение. Не забыв прихватить с собой и причину начспасовского настроения. Должен же кто-нибудь объяснить мне, в каком тут дерьме собака порылась.
_________________
Мда... дело не просто гнилое. Искать на северном леднике Фельты трех пропавших девчонок посложнее будет, чем стог сена просеивать. Ледничок-то не сложный, но здоровый, и видимости на нем никакой, всё засыпано моренами и утыкано кальгаспорами. И мульдами всяческими. Троп нет. Кричать там тоже бесполезно, эхо гуляет по весьма хитрым траекториям. А времени у меня часов шесть максимум, потом стемнеет и кранты. Ночевки на леднике без снаряги девочки могут и не пережить. Их мужики точно бы не пережили.
По-хорошему, надо выпускать роту солдат и прочесывать ледник мелкой сетью. Или подымать альплагерь. Но солдат здесь нет, а лагерь пустой, сразу видно. Скорее всего, все на восхождениях.
А начальничек мой не прост, совсем не прост.... Найду — хорошо, нет — он хоть сможет орать наверху на тему семизвезденчатой похребени, которую ему присылают. А я, однако, что имею? Хрен с повидлом имею. «Бабушек» с собой можно не брать, они до ледника будут идти часа три, если не больше. Других людей нет. Есть одна идейка, однако... у нас, туристов, свои методы.
Быстро собираюсь и затаскиваю рюк с ненужным барахлом в кабинет начспаса. Пусть здесь полежит до моего возвращения. И еще мне нужен жетон. Ксива-то не один день делается, а с жетонами проще. Начспас смотрит с нескрываемой насмешкой, но жетон дает, даже без комментариев. Утомился, что ли? На всякий случай прошу рацию. И рация есть. Надо же! Хорошо, если пропавшие выйдут сами, не придется чесать ледник до утра. Шляпу на голову, и ноги в руки...
___________________
До ледника осталось совсем чуть-чуть. А вот и моя идейка прется по тропе мне навстречу. Семь человек, нет даже восемь. Вполне экипированных и боеспособных. Привет, ребята, спасслужба, да не нужны мне ваши документы, нужно ваше участие в поисковых работах.
Насколько мне известно, еще ни одна туристская группа не отказывалась от спасов. В нас это с первой единички вбивают. Рюкзаки летят в сторону, и через пять минут восемь человек в полном моем распоряжении. Нас девять и у нас есть пять часов до темноты...
__________________
Обхожу очередной серак. Или как называется этот ледовый столбик без камня на верхушке? Не суть, этих столбиков здесь настоящий лес. За ним никого. Заглядываю в мульду пятью метрами дальше. Тоже никого. Куда же задевались эти чувырлы! Уже почти четыре часа мы кусками прочесываем ледник, стараясь так стыковать куски, чтобы ничего не пропустить, и чтобы искомые не могли проскочить мимо нас незамеченными. Однако время тает, и силы тают. Еще одна мульдочка.... Пусто. Кусок закончен. Собираемся, перестраиваемся. Остался последний участок. Потерпите, парни, если не найдем, будет отдых. Думать будем, что делать дальше. Двинулись. Вот ведь наворотило здесь! И ведь ни одной трещинки на леднике, а на вид ледопад ледопадом... Что тут? Тоже пусто. Хочется помянуть семизвезденчатую похребень, трисвисчатого переподвыподверта и мать начспаса. Ни в чем себе не отказываю. Минутку! А это что за звуки. Глянуть надо, однако. Обхожу небольшую стеночку. Вот вы где лапочки! Сидят, родные, сидят и, видимо, плачут. Меня не видят, хотя я уже в трех метрах. Ну-ну.
— Девчонки, может, домой пойдем?
Вскакивают они мгновенно. Заплаканные лица озаряются на удивление приятными улыбками. Впрочем, с мозгами, кажется, не всё нормально.
— Вы Господь Бог?... Наташа молилась... — Интересно, откуда у них такие ассоциации? Ага, я ж зашел с запада, закатное солнце обеспечило меня нимбом. Ну и ладно, лишь бы помогло...
— Не совсем. Я его заместитель по вашему спасению. Идти-то можете? -
___________________
Вполне даже могут. И неплохо. Еще не стемнело, а мы уже в лагере. Мои добровольные помощники остались ночевать наверху, так что лавры спасителя достаются мне одному. Лавров не слишком много, но макароны с тушенкой вполне устраивают. И чаек тоже. Особенно, чаек. Если еще учесть, что до доклада, а не после... А то денек выдался немного суматошный, утром я еще в Столице был.
Из столовой выхожу уже вполне довольный жизнью. Присаживаюсь на скамейку у пожарного щита и закуриваю сигарету. Ляпота...
— Ну что, крещение прошел. Считай, принят, — начспас присаживается рядом и тоже закуривает, — Первые спасы? Молодец, додумался туристов привлечь.
— Четвертые, — теперь можно и не выпендриваться, — первые — спецвыезд на похоронку, дважды меня самого привлекали.