Страница 66 из 80
V
На Прудентиале развевался бело-красный флаг, а на площади Наполеона лежали неубранные трупы, оставшиеся после двух отбитых атак на Главный почтамт. Под вечер начал накрапывать дождь, быстро стемнело. На Шпитальной дымились, раскалясь докрасна, два подбитых танка. Пахло горящим железом.
Анджей оставил своих парней в подворотне и на первом этаже дома на улице Бодуэна, где помещался ресторан «Под розой». Это была постоянная явка Анджея: сюда приходило много немецких летчиков, ему удалось сделать здесь немало ценных наблюдений.
Анджей взбежал на третий этаж и толкнул незапертую дверь. Холл был пуст. В следующей комнате он увидел Эльжбету, которая, чуть скривившись и морща свой вздернутый нос, словно была ранена она сама, перевязывала руку какому-то обнаженному по пояс повстанцу. Молодой человек оглянулся и посмотрел на входящего. Это был Губерт.
— Хелло, — сказал Анджей, — продырявили лапу?
Губерт усмехнулся и ответил классически, как у Сенкевича:
— Пустяки. Только царапина.
— Хорошенькая царапина, — вздохнула Эльжбетка, — залил нам кровью весь паркет.
— И рубашка вся к черту, — проговорил Губерт. — Вот это самое паршивое.
— Геленка пошла в ванную, может, отстирает…
— Если вода будет, — заметил Анджей.
— Что, воды уже нет? — перепугалась Эльжбетка.
— Если еще и есть, то скоро не будет. Неизвестно, что делается на фильтрах.
— Есть новости? — спросил Губерт.
— Никаких. Связи совсем нет.
— Очень мило.
— Да, очень, — согласился Анджей.
Из внутренних комнат вышла Геленка, неся поднос с бутылками и холодным мясом. Она сказала Эльжбете:
— Я захватила, сколько смогла. Вашему ресторану скоро совсем немного будет нужно. Но Роза не хотела мне давать.
— Ах, Роза, — огорчилась Эльжбетка. И обратилась к Губерту: — Ну, готово, сделала, как умела.
И пригладила повязку, которая закрывала все левое предплечье Губерта.
— Великолепно, — сказал Губерт, встал со стула и попробовал пошевелить рукой. Застонал.
— Перестань корчить героя, — бросила Геленка.
Она направилась в другую, крохотную комнату, окна которой выходили во двор. Там стоял диванчик, а перед ним низенький стол. Геленка поставила на него поднос.
— Подкрепляйтесь. Я думаю, что вы не скоро теперь получите такой ужин.
Губерт, без рубахи, уселся за столик. Он был не в лучшем расположении духа, но налил себе рюмку водки. Геленка с минуту рассматривала его. Лицо Губерта потемнело от пыли или дыма, под глазами залегли тени. Тело в сравнении с просмоленным лицом казалось необыкновенно белым. Локоны его растрепались и обгорели.
— А рубашку возьмешь у Генрика, — добавила Геленка.
— Что еще за Генрик? — спросил Губерт, неловко нарезая хлеб.
— Здешний кельнер, — объяснил Анджей, который хорошо знал всех в ресторане.
Он тоже подсел к столику. Геленка, отодвинув штору, выглянула в окно.
— Что делают твои ребята? — спросила она Анджея.
— Ждут. Им еще предстоит дело.
— Ночью?
— Вероятно.
— Мы не должны были драться ночью, — заметил. Губерт.
— Кто их там разберет. Сначала должны были только ночью, потом только днем.
— А потом оказалось, что и ночью и днем, — сказала Геленка.
Она отошла от окна, присела к столу и налила себе рюмку коньяку. Анджей улыбнулся.
— Неплохие запасы в этом ресторанчике. Откуда у них коньяк?
— Роза… — вздохнула Геленка.
— Роза? Через своего немца?
— Так у этой Розы есть немец? — спросил Губерт с полным ртом.
— Был. Неожиданно уехал. Конечно же, она предупредила его.
— Предупредила? Об операции? Ну, тогда пуля в лоб.
— Брось. Не торопись. Она сама не знает, что делает. Идиотка.
— А может?..
— У тебя что, руки чешутся стрелять в женщин? Не прикидывайся.
Анджей заметил, что правая рука Губерта, в которой он держал вилку, слегка дрожит. Он не подал вида, что заметил это. Но Геленка была не так деликатна.
— Что это у тебя рука так трясется, — с ехидцей, своим низким голосом проговорила она.
— А у тебя голос изменился, — отпарировал Губерт.
— Вероятно, оттого, что я вижу тебя голым.
— Ну, не совсем, — засмеялся Губерт.
— К сожалению.
Все, что они говорили, звучало как-то холодно и неестественно. Они говорили, словно твердили заученные роли. Будто в любительском спектакле.
Погас свет.
— Начинается, — сказал Губерт.
— Давно уже началось, — отозвалась, как во сне, Геленка.
— У них тут огромный запас свечей в кладовке. Дальновидные хозяйки! — Анджей встал. — Сейчас принесу.
Губерт и Геленка посидели немного молча. Они не видели друг друга. Губерт почувствовал, как Геленка, наклонившись, гладит его по спине.
— У тебя хорошее тело, — проговорила она сдавленным голосом.
— Все равно сгниет! — В темноте голос Губерта показался глуше, чем обычно.
Геленка отдернула руку.
— Сколько этих тел, — прошептала она.
Анджей возвратился с двумя свечами в двойном подсвечнике. Поставил его на полку у стены. В комнате немного посветлело.
— При свечах мы выглядим совсем иначе, — сказал Анджей, усаживаясь на свое место и принимаясь за еду.
— Как победители? — спросил Губерт. Ему никто не ответил.
Когда они умолкали, устанавливалась мертвая тишина. Она казалась особенно невыносимой и мертвой после трех часов беспрестанной стрельбы, которая то усиливалась, то затихала в городе. Они не привыкли к выстрелам, и после этих боев у всех еще звенело в ушах.
— Где тебя стукнуло? — спросил Анджей. — На площади?
— Перед самой почтой.
— Хорошо, что только в руку, — заметила Геленка.
— Чему быть, того не миновать, — вздохнул Губерт.
Заглянула Эльжбета.
— Есть тут у вас свет? Ну и хорошо, — проговорила она.
— Ты не дала бы моим чего-нибудь поесть? — спросил Анджей.
— Они там, в подворотне, греют себе чай. Костер разожгли.
— Светит ярко?
— За воротами не видно. Кое-кто прихватил запасы из дому.
— Пикник, — сказала Геленка.
— Ты была там у них? — спросил Анджей.
— Была. Могу дать им хлеба. У нас не так уж много осталось. — Эльжбета вошла в комнату. — Вот принесла вам, — она поставила на стол три куска торта на декоративной бумаге. — Ешьте, это, вероятно, последние.
Анджей с каким-то отвращением посмотрел на торт.
— Предпочитаю водку, — сказал он и налил большую рюмку.
Эльжбета вышла.
— Что с тобой, Анджей? — спросил Губерт.
— Ты еще спрашиваешь! — пожала плечами Геленка и, снова подойдя к окну, выглянула во двор. — Знаешь, свет от костра виден, — сказала она Анджею.
Тот пожал плечами.
— А, пусть их там! — проговорил он. — Пусть делают что хотят.
— Ты не боишься налетов?
— Ночью? Нет.
— А днем?
— Посмотрим. Они были бы идиотами, если бы не прилетели.
— А ты где был? — спросил Губерт.
— Здесь. Мы сдерживали эти танки.
— Вам хоть это удалось, — с горечью заметил Губерт.
— Первый раз видел танки в бою, — тихо проговорил Анджей. — Это чудовища. Но наши малыши ни капельки не боялись.
— Много потерял?
— Много.
Снова воцарилась тишина. Во дворе вдруг раздался одинокий выстрел. В этой тишине он прозвучал как взрыв.
— Винтовочный, — проговорил Губерт. — Патроны только тратят без толку.
— Трофейная винтовка, — с оттенком гордости в голосе проговорил Анджей. И снова наполнил рюмку.
За дверью вдруг послышался топот. В комнату вбежал молоденький паренек с мокрыми волосами, в мокрой куртке. Он, видно, был напуган. Но все же застыл по стойке смирно.
— Пан поручик… — крикнул он Анджею. — Разрешите доложить… — И запнулся. — Докладываю… — И снова запнулся.
Анджей поднялся, но ноги плохо слушались его.
— Кацусь, что стряслось? — спросил он.
— Докладываю, — собрался с духом малый, — убита женщина.
— Какая женщина? — вышел из себя Анджей.