Созерцая собак

Некоторое время о ней ничего не было слышно. Я знал, что она живет у Анчи, но делал вид, будто ее вовсе не существует, у меня не было ни причин, ни желания поступать по-другому. Я жил своей жизнью и чувствовал тихое счастье, я так люблю октябрь. Вы слышали когда-нибудь, как поют времена года в «The Fairy Queen» Перселла? Как осень простирает вдаль свои бескрайние поля, а зима медленно сковывает весь мир морозом.

Я был благодарен судьбе за то, что Элла уехала. Меня охватило блаженство. Я плыл по волнам свежего утра, чайки кричали мне о свободе. Я чувствовал такую радость, словно скользил по ровной лыжне в длинный холодный день по тихому лесу, скользил и скользил вперед. Я слушал музыку — Палестрина, Деспретц, Гендель, Малер, Бриттен, — такую музыку, которая возносит к небу кафедральный собор вечности и красоты, рисует пейзажи скорби и плача, где нет Бога, эта музыка заполняла меня всего.

Мне казалось, что эта жизнь будет длиться вечно.

Но в начале ноября она мне позвонила. Сказала, что у нее есть новость, которая меня явно обрадует.

У нее был выкидыш, плод оказался мертвым. Она сказала, нам повезло, потому что ребенок был нежизнеспособный. И прибавила, что это обстоятельство наверняка должно меня очень порадовать. Врачи объяснили, что когда у зародыша такая сильная патология, то у женщин часто случаются выкидыши, и она сказала, что природа рассудила так же, как я: выродки ей не нужны.

Причиной стала «на редкость неудачная генетическая комбинация», посчитали врачи.

Зародыш почти целиком состоял из одной большой головы; тело его не развивалось, жизненно важных органов не хватало; например, у него не было даже намека на анальное отверстие.

В ее голосе звучало чуть ли не торжество, когда она произнесла: «Думаю, этот ребенок был весь в тебя».

Тогда я повесил трубку. И ни о чем не спросил. Я был рад, что ребенка не будет.

Я вышел на кухню, чтобы сварить себе кофе, но вдруг мне стало так душно, так тяжело дышать, что я решил немного проветрить.

Подошел к окну, чтобы открыть его.

Несколько часов я отдыхал. Руки у меня стали дрожать. Мне сложно писать дальше. Надо бы выйти на улицу и купить еды, чего бы это ни стоило.

Я выходил из дома. Те, кто видел меня, должно быть, решили, что я бездомный, старый алкоголик или «псих», но это не имеет значения. Я был на улице. Теперь у меня есть еда и обезболивающие таблетки.

Как вы думаете, у нас когда-нибудь еще состоится «беседа»? Ведь вы мне дали это задание.

Думаю, я его выполнил. Что мне делать, как мне жить дальше?

По-моему, мне нужна собака, такая, которую мне самому бы хотелось. Может быть, келпи?

С собакой надо гулять. Но зато ей абсолютно плевать на твое поведение, она всегда будет на стороне своего хозяина. Мне кажется, я смог бы «любить» собаку, хотя «полюбить» человека у меня не получается. А собака непременно любит хозяина. Возможно, просто потому, что у нее нет другого выбора; точно так же, как ребенок любит своих родителей.

Кто еще на земле, кроме детей и собак, способен любить бескорыстной любовью?

Верно, поэтому людям так сильно нравятся дети — им хочется, чтобы их любили так, как любят лишь дети.

Я принял решение. Созерцая собак в течение сорока лет, я наконец решился купить такого пса, которого действительно хотел бы иметь. Ведь теперь дела обстоят так, что я предпочитаю собачье общество человеческому, мне бы и самому хотелось стать собакой, если бы такое было возможно.

Думаю про Эллу. Может, она просто-напросто обманула меня, чтобы помучить? Может, она вовсе не была беременной?

Наверное, лучше думать именно так; так все и есть, ведь если я всю свою жизнь пытался смотреть на мир глазами правдоискателя и ничего хорошего из этого не вышло, то, возможно, теперь я мог бы сделать свою жизнь хоть немного более сносной, внушив себе эту мысль: наверное, никакого ребенка и не было.