Неспокойные воды Жавель

– По-прежнему ничего,– удрученно сказала она.– Придется обойти все лавки до одной.

– Нет,– возразил я.– По другим каналам я уже нашел хозяйку этой вещицы. Так что теперь с ней покончено.

– С кем, с хозяйкой?

– С работой. Отдайте мне эту вещь, надо будет вернуть ее другой хозяйке.

– А их несколько?

– Две.

Порывшись в сумочке, она достала золотой футлярчик и протянула мне. Я положил его в карман.

– Может, как-нибудь на днях,– заметила она,– когда очаровательное создание, с которым вы тогда обедали, даст вам передышку, вы нарисуете мне план.

– Элен, дорогая, займемся этим сейчас же.

Я достал бутылку с джином, дабы подстегнуть свой интеллект, ибо собирался не только поведать ей о фактах и событиях, но изложить также зачатки теории, которая, так я полагал, не замедлит оформиться.

Когда я покончил с первой частью своей задачи, Элен воскликнула:

– Ну и ну! Куда уж дальше! – И тут же добавила, но уже совсем другим тоном и с несколько иными нюансами:– Ну? А дальше?

– Дальше? Не знаю, выведет ли меня все это на убийцу или же убийц Демесси и Жозефины, только сдается мне, что я разузнал интересные вещи и на их основании вычислил (прошу прощения за это слово) другие, не менее завлекательные. Взгляните-ка на эту пушку, Элен…

Я выложил револьвер на письменный стол, прямо ей под нос, вернее, очаровательный носик.

– Новехонький! Ни разу не был в деле. Только что с завода. Из Роттердама. У Габриеля Лоредана их несколько. Что-то вроде набора образцов. Этот Габриель Лоредан занимается импортом-экспортом. На днях он посетил экипаж, который состоит из молчаливого мореплавателя, злющей собаки и баржи, не то голландской, не то датской, а может, еще какой, но теперь я, правда, все больше склоняюсь к Голландии, итак, стало быть, баржи, пришвартованной к порту Жавель. Возможно даже, это судно принадлежит ему. Но независимо от того, принадлежит оно ему или нет, для меня важно только одно. Баржа – из Голландии, и эта пушка – тоже. Значит, все совпадает, а и то и другое вместе – это хорошенькое дельце.

– Контрабанда? – молвила Элен.

– Так точно, моя лапочка. И еще одна вещь… Ванда надумала проконсультироваться у Жозефины только потому, что слыхала о ясновидящей от мужа. Она уже не помнит, по какому случаю, но это не имеет значения. Если Лоредан говорил о Жозефине, то наверняка с кем-то из своих коллег по импорту-экспорту, а может, сразу с несколькими, и не иначе как потому, что состоял с ней в деловых отношениях. Сюрреализм – не его стихия. Я плохо себе представляю, чтобы он посещал ясновидящих на почве поэтических интересов. Рожей не вышел.

– Он похож на гангстера?

– Трудно сказать. Сами знаете, как это бывает. Газетные бандюги – вовсе не плохие ребята, скорее уж традиционалисты и даже конформисты,– всегда являют верным читателям ряшку, которую так и ждут от них. Стоит только кому-то сказать: «Это тот-то и тот-то», как все тотчас начинают кричать: «И точно, похож». Лоредан в этом смысле – не исключение. Теперь он внушает мне беспокойство.

– Это чисто субъективное впечатление,– заметила Элен.

– Попробуем снова стать объективными,– возразил я, чтобы не уступить ей в словопрениях.– Лоредан состоял в деловых отношениях с Жозефиной. Жозефина при жизни служила передаточным пунктом для некоторых подпольных группировок североафриканцев в метрополии, поддерживающих связь с мятежниками в Алжире. А теперь чуточку воображения. Некоторые из этих ребят пытаются раздобыть оружие. У Лоредана оно, похоже, есть…

– Пожалуй, тут вы попали в точку,– заметила прелестница.

– Лучше поздно, чем никогда. Я склонен думать, что Демесси, вопреки, а может, и благодаря своим взбалмошно-эротическим мизансценам (выбор арабского бистро для своих увеселений; посещение этого притона, ставшее возможным за счет ситроеновских связей), оказался проворнее меня (ему это, впрочем, было нетрудно; он очутился на месте в нужный момент) и поплатился жизнью за то, что сумел пронюхать. Если только сам не принадлежал к одной из группировок и не пал жертвой соперничества, примеров тому среди всех этих движений немало. Но я лично в это не верю. На мой взгляд, он увидел и подметил запретные вещи, и ему заткнули рот. Словом, это дело не принесло мне до сих пор ничего, кроме шишки на голове, да ничего и не принесет, и еще меньше принесет – если, конечно, не случится что-то неожиданное – вдове Демесси, истинной, то есть ложной, в общем, Ортанс.

– Почему же вы упорствуете?

– Из-за этих возможных неожиданностей. Начнем сначала. Итак, наши исламские мужики пытаются раздобыть оружие. У Лоредана оно, похоже, есть. Я принимаю за факт то, что оно у него есть. Жозефину убили из-за бабок, которые у нее могли быть. Понимаете, какую цепочку я выстраиваю?

– Лучше сами объясните. Так будет быстрее.

– Жозефина была передаточным пунктом. А почему бы ей не быть к тому же еще и кассиром? То есть посредником между покупателями (ФНО) и продавцом (Лореданом). Вот откуда значительная сумма денег, оказавшаяся у нее во время этой операции. А теперь… Подождите. Мне надо кое-что разузнать у Фару, если он еще у себя в кон-горе.

Я схватил телефон и набрал номер уголовной полиции. Комиссар оказался на месте.

– Алло! Фару? Добрый вечер. Говорит Нестор Бюрма. Как дела? Скажите-ка, эта мышеловка, расставленная вашим инспектором Бенхамидом, действует?

– Лучше некуда,– усмехнулся он.– Полное фиаско.

– Никого, даже кошки?

– Даже кош… Забавная шутка.

– Да, ничего получилось. Итак, стало быть, никто не явился?

– Никто.

– Нечего удивляться. Знаете, убийство трудно все-таки скрыть. Всегда кто-нибудь найдется, кто в курсе, а там уж покатится как снежный ком.

– Нет. Мы сразу спохватились, поэтому мало кто знает. Я-то думаю -у Бенхамида, правда, иное мнение, а это мое, и, в конце концов, чего я голову себе ломаю, меня же это не касается, я имею в виду эту часть дела,– так вот, я думаю, что вся эта история с передаточным пунктом всего-навсего хитрость под стать выдумке с вашей визитной карточкой. Нас попросту хотели ввести в заблуждение.

– Возможно. Кстати, по поводу моей визитной карточки, надеюсь, вы не переменили своего мнения в отношении меня, а? Признаюсь, я поэтому вам и звоню.

– Беспокоитесь?

– Мало ли.

Должно быть, он пожал плечами.

– Пожалуй, и правда бывают моменты, когда вы становитесь отчасти кретином.

– Да, бывают. Но не всегда.

Я повесил трубку и вернулся к Элен.

– Вы слыхали? Мышеловка не сработала. Зато навела меня на мысль. Точнее, убедила меня в правильности той, что у меня уже была.

– Что за мысль?

– Один из членов этой организации ФНО, который был в курсе того, что у Жозефины припрятаны полученные деньги,– близкий знакомый ясновидящей… Вспомните такую деталь: она была полуголой. Об этом забывать нельзя…

– О! – со смехом сказала Элен.– В этом отношении я полностью полагаюсь на вас. Такого рода деталь вы вряд ли упустите, тут нет ни малейшего риска.

– Скажите на милость! Уж не намекаете ли вы на то, что я извращенец?

– Примерно. Итак, этот близкий знакомый ясновидящей?…

– Он приканчивает ее и уносит добычу. Не знаю, почему он оставляет на радость полицейским доказательства, скажем так, почтовой деятельности пострадавшей, однако я полагаю (и потому-то мышеловка не сработала), он постарался проинформировать своих приятелей о том, что приближаться к дому на улице Доктора Финле опасно. Короче, подтибрить у них бабки он желает, а вот отправить их в тюрягу или повредить делу – нет.

– И все-таки делу-то он повредил, раз эти деньги предназначались на его осуществление, неважно, в купюрах или в виде оружия.

– Да, это верно. Возражение стоящее, как говорится. А это вынуждает нас рассмотреть данную проблему под другим углом зрения… И потом, я забыл про эту историю с визитной карточкой… Вот черт! Пошли поедим.

В ресторане, рискуя перевернуть майонез, я опять принялся за свои теории: