Страница 17 из 57
Я ни на что не надеялась, просто сопротивлялась из последних сил.
Парень встряхнул меня, так что все мозги в голове перемешались, и приказал поднять ключи с пола. Я попыталась наклониться, но голова очень кружилась, и нос болел невыносимо. И в это время я заметила, что по площадке крадется какой-то человек, помахивая свернутой в трубочку газетой. Человек этот был ужасно похож на Шурика.
«Все, — обреченно подумала я, — бедная голова не выдержала напряжения, и я рехнулась. У меня глюки».
Я схватила своего мучителя за вторую руку, чтобы он не мог нажать болевую точку на моей многострадальной шее. Шурик — а это действительно был он — одним прыжком преодолел расстояние между нами и ударил гада по голове газетой. Раздался странный булькающий звук, и парень грохнулся на лестничный пол. Шурик подобрал ключи и открыл дверь моей квартиры. Он втащил потерявшего сознания парня в прихожую, я вошла сама.
— Веревка у тебя есть? — спросил Шурик будничным голосом.
Я молча махнула в сторону стенного шкафа. Шурик вытащил оттуда моток веревки и живенько связал незнакомца, да еще и примотал ноги к рукам. Тот не подавал признаков жизни, я стояла в прихожей, окаменев, и молча наблюдала за манипуляциями Шурика.
— Что стоишь? — Он поднял голову. — Куда его нести — на кухню или в комнату?
— Как это ты его — газетой? — глупо хихикнула я.
Шурик молча развернул газету и продемонстрировал мне солидного размера разводной ключ.
— Слушай, он не умер? — испугалась я. Самого мужика мне было нисколечко не жалко, просто не хотелось, чтобы у меня в квартире обнаружили труп.
Как бы в ответ на мои слова парень на полу пошевелился и негромко застонал. Шурик хотел еще раз приложить его ключом, но заметил мой взгляд и остановил руку.
— Ну хоть скотч-то у тебя в доме есть? — раздраженно спросил он.
Я перешагнула через связанного и прошла в комнату к письменному столу, где обнаружила в ящике упаковку скотча. Шурик залепил страдальцу рот двумя полосками, я представила, как больно тому будет, когда скотч станут отдирать, потом вспомнила о своей шее, и жалость мгновенно испарилась из моего сердца. Еще неизвестно, что этот тип собирался сделать со мной после допроса, возможно, он попросту включил бы на кухне все газовые горелки и чиркнул спичкой. Несчастный случай, как с Филиппом. Никто не станет особенно беспокоиться.
— Ты вообще как здесь очутился? — спросила я Шурика, когда мы плюхнули типа на ковер в комнате и перевели дух.
— Случайно мимо проходил, — хмыкнул он, — но если я тебе мешаю, я уйду.
Сегодня я была не в настроении отвечать на его шуточки. Откровенно говоря, мне вообще трудно было ходить и говорить. Я пошатнулась, и Шурик тут же оказался рядом и подставил свое плечо.
— Мне бы прилечь… — неуверенно проговорила я, — а то голова кружится, и нос очень болит.
— Нельзя, — серьезно сказал Шурик, — этот, — он кивнул на диван, — не один приехал по твою душу, у него напарник в машине сидит. Они не стали вдвоем к тебе подходить, чтобы соседи ничего не заподозрили. Так, идет парочка, девица перебрала маленько, парень ее на себе домой тащит…
— Это среди бела дня? — усомнилась я.
— Однако прошли же вы, никого не встретили, — напомнил Шурик.
Я сникла. Черт бы их побрал, этих соседей! Как только у меня соберется компания, наутро обязательно кто-нибудь скажет, что мы шумели всю ночь и не давали людям спать. Сегодня же меня вполне могли убить, и никому нет до этого дела, все попрятались по щелям, как тараканы.
— Что делать? — Я поглядела на Шурика и заметила в его глазах какое-то странное выражение, вернее, не то чтобы странное, а совершенно для него нехарактерное.
Однако некогда было сейчас разбираться, что к чему. Шурик деловито обшарил карманы незнакомца и вытащил на свет квадратик удостоверения.
— Симаков Игорь Константинович, — прочитал он, — служба специального назначения при Президенте РФ… Ну и ну!
— Есть такая служба? — удивилась я.
— Сомневаюсь, — протянул Шурик.
— А я так не сомневаюсь, что это липа. Это люди полковника Захарова, а он из какой-то секретной конторы.
— Так я и знал, что ты вляпаешься в какие-нибудь неприятности! — скорбно констатировал Шурик.
Я пожала плечами и отвернулась. Если бы он знал, во что я вляпалась, то называл бы это не неприятностями, а форменной катастрофой.
— Катерина, нужно уходить отсюда немедленно, — сказал мой приятель, — сейчас второй придурок в квартиру поднимется. Вот чем они хотели с тобой работать, — он показал мне маленький шприц и ампулы, которые нашел в кармане моего конвоира.
— Что это — яд? — Я оторопела, хотя и предполагала что-нибудь подобное.
— Потом разберемся! — Шурик спрятал все в карман. — Возьми деньги и документы, вещей не нужно, некогда.
Он подошел к двери и прислушался.
— Не сюда! — решительно сказала я. — Там мы с ним наверняка встретимся по дороге.
Я открыла балконную дверь и выглянула наружу.
В нашем доме балконы общие, то есть один большой балкон на две квартиры, он перегорожен хлипкой решеточкой, так что перелезть по перилам к соседям не представляет труда. Дом наш построен лет тридцать назад, и авторы проекта были твердо убеждены, что проектируют его для честных и порядочных людей, которые будут свято блюсти моральный кодекс строителей коммунизма.
Живет в соседнем подъезде разбитной такой парень Генка с несколько криминальными наклонностями, мы с ним знакомы, что называется, через балкон. Генкина кошка Люська иногда захаживает ко мне на огонек, я даже держу для нее специальное голубенькое блюдечко, куда наливаю молоко. Как-то раз Генка задолжал одному типу три тысячи долларов и скрывался. Он заскочил домой на десять минут, тут-то его и прищучили. Парни ломились в квартиру, Генкина мать испугалась, что сломают новую дверь, и собралась уже открывать. Тогда Генка перелез на мой балкон, и я впустила его к себе, несмотря на то, что на улице стоял мороз и окна были заклеены.
Сейчас же лето, и я смело могу надеяться, что Генка не будет против, если мы с Шуриком выйдем через его квартиру в другой подъезд. По утрам Генка всегда спит долго, потому что допоздна просиживает в ночном клубе. Понятия не имею, что он там делает, но он сам называет это работой.
Я собрала в крошечный рюкзачок документы и деньги, сунула туда же две пары трусиков, косметику и упаковку обезболивающих таблеток, успела переодеть окровавленную блузку, и тут раздался звонок в дверь.
— Это тот, второй! — шепнул Шурик. — Уходим отсюда срочно!
У Генки была открыта форточка и слышались какие-то подозрительные звуки. Телевизор, что ли, работает?
Дверной звонок был очень настойчив, и я решилась. Шурик поддерживал меня за плечи, потому что моя голова закружилась от высоты. Благодаря этой поддержке я довольно ловко перелезла через перила, сделала шаг, чтобы обойти решетку, и спрыгнула на Генкин балкон. Шурик сделал то же самое гораздо быстрее и без всякой поддержки. Он успел еще прикрыть мою балконную дверь, чтобы не хлопала.
У Генки были задернуты занавески, это в первом часу дня, но я не удивилась, а постучала в стекло и позвала вполголоса:
— Генка, это я, Катя, открой балкон!
По-прежнему из форточки доносились звуки какой-то возни и взвизги, тогда я постучала сильнее. Занавеска чуть колыхнулась, показалась Генкина всклокоченная башка. Увидев меня, он выпучил глаза и разинул рот. Я молча показала, чтобы он открыл балконную дверь.
— Ну ты, Катька, блин, даешь! — протянул Генка, приоткрыв дверь и прикрывшись занавеской.
Тут он заметил Шурика и еще больше выпучил глаза.
— Ген, мы через твою квартиру пройдем, ладно? — затараторила я, оттеснив его с дороги. — Ты уж извини, если помешали…
В комнате стояла жуткая духота, широченная тахта была разобрана, и на ней валялась такая же всклокоченная, как Генка, голая девица, едва прикрытая простыней.
— Здрасьте! — вежливо приветствовал ее Шурик.
Девица сделала робкую попытку завизжать, но Генка показал ей из-за занавески кулак. Мы прошли через комнату, обогнув тахту. Генка решительно сдернул с девицы простыню и обвязал ею свои бедра, потом вышел за нами в прихожую.