Страница 35 из 46
Гейст. Ты не должен быть так резок, Элис. Люди — люди, к тому же их приходится иметь на шее!
Элис. Тише! Я слышу шаги Линдквиста!
Гейст. Ты можешь слышать шаги по снегу?
Элис. Я слышу, как его палка стучит о камни, и его кожаные калоши!.. Уходи, мама!
Гейст. Нет, я останусь, я должна ему сказать кое-что!
Кристина. Милая мама, уходи! Это же слишком тяжело!
Гейст встает, потрясенная. День, в который я родилась, лучше бы совсем изгладить из памяти!
Элеонора с криком ужаса. Мама!
Гейст. Боже мой, зачем ты оставил меня! И моих детей! Уходит налево.
Элис, прислушиваясь. Остановился!.. Быть может, думает, что сегодня не время… или слишком бесчеловечно… Но он, конечно, этого не думает; человек, который мог писать такие ужасные письма! И всегда на синей бумаге — и с этих пор я не могу видеть синего письма без того, чтобы не дрожать!
Кристина. Что ты намерен сказать, что ты намерен ему предложить?
Элис. Не знаю! Я потерял всякое присутствие духа, всякое соображение… Не пасть же мне перед ним на колени, не просить же помилования… Ты слышишь его шаги? Я не слышу ничего, кроме крови, которая шумит у меня в ушах!
Кристина. Будем ожидать самого худшего! Он возьмет всё…
Элис. Идет хозяин дома и хочет получить долг, который я не могу выплатить… Он хочет получить долг, а стоимость мебели не превышает даже платы за наем!
Кристина, выглянув на улицу из-за занавески. Да его больше нет здесь! Он ушел!
Элис. Ох!.. Знаешь, беззаботная покорность матери для меня мучительнее, чем её гнев!
Кристина. Её покорность просто-напросто деланная или воображаемая. В её последних словах звучало что-то в роде рычания львицы. Ты видел, какой великой она стала?
Элис. Знаешь, когда я вот думаю о Линдквист, то он мне представляется добродушным великаном, который хочет только попугать детей! Как это могло прийти мне в голову?
Кристина. Мысли приходят и уходят…
Элис. Какое счастье, что я не был вчера на обеде… Мне непременно пришлось бы сказать речь против губернатора и, таким путем, я погубил бы всё и для себя и для нас! Это было большое счастье!
Кристина. Вот видишь!
Элис. Спасибо за совет. Ты знала своего Петра!
Кристина. Моего Петра!
Элис. Я хотел сказать… моего! Смотри, теперь он снова здесь! Горе нам!
На занавеске видна тень человека, который нерешительно приближается. Тень мало-помалу увеличивается и становится гигантскою. Все приходят в величайшее беспокойство.
Элис. Великан! Вон великан, который готов проглотить нас!
Кристина. Ну, это смешно, как в сказках!
Элис. Я больше не могу смеяться!
Тень уменьшается и исчезает.
Кристина. Посмотри на палку, и непременно захохочешь!
Элис. Ушел. Да, теперь я вздохну, потому что теперь-то он уже не вернется назад раньше, чем завтра! Ух!
Кристина. А завтра солнышко засияет, потому что завтра вечер перед восстанием из мертвых, и снег растает, и птицы запоют.
Элис. Говори, говори еще! Я вижу всё, о чём ты говоришь.
Кристина. А если бы ты мог заглянуть в мое сердце, если б ты мог видеть мои мысли, мои добрые намерения, мою самую затаенную молитву, Элис, Элис, ты бы тогда… Останавливается.
Элис. Тогда бы что, скажи?
Кристина. Ну… тогда бы я… просила тебя об одной вещи.
Элис. Говори!
Кристина. Это — опыт! Элис, думай, что это просто опыт!
Элис. Опыт! Испытание? Ну, ну!
Кристина. Позволь мне… Нет, у меня не хватает смелости! Это может принять дурной оборот. Элеонора прислушивается.
Элис. Зачем ты меня мучаешь?
Кристина. Мне придется раскаяться, я это знаю!..
И пусть! Элис, позволь мне пойти вечером в концерт.
Элис. В какой концерт?
Кристина. Гайдн: Семь слов на кресте, в соборе!
Элис. С кем?
Кристина. С Алисой.
Элис. И?..
Кристина. Петром!
Элис. С Петром?
Кристина. Ну вот, ты уж и насупился!.. Я раскаиваюсь, но теперь уже поздно!
Элис. Да, поздненько! Но объяснись же!
Кристина. Я же предупредила тебя, что мне нельзя объяснить, и поэтому я прошу твоего бесконечного доверия.
Элис кротко. Иди! Я полагаюсь на тебя; но при всём этом мне больно, что ты ищешь общества предателя!
Кристина. Я это понимаю! Но ведь это же испытание!
Элис. Выдержать которое у меня нет сил!
Кристина. Ты должен!
Элис. Я хочу, но я не могу! Во всяком случае, ты должна идти!
Кристина. Твою руку!
Элис подает руку. Вот она!
Звонят в телефон.
Элис у телефона. Таяло!.. Никакого ответа!.. Галло!.. Отвечают моим же собственным голосом!.. Кто говорит… Вот удивительно, я слышу свой собственный голос, как эхо!
Кристина. Это бывает.
Элис. Галло!.. Теперь перестали! Дает отбой. Ну, иди.
Кристина! Без объяснений, без затруднений. Я постараюсь выдержать испытание!
Кристина. Сделай это, и отлично будет для нас!
Элис. Хорошо!
Кристина идет направо.
Элис. Почему ты идешь этой дорогой?
Кристина. Да у меня же там платье! Итак, покамест до свидания! Уходит.
Элис. Прощай, мой Друг! Молчание. Навеки! Быстро уходит налево.
Молчание.
Элеонора. Ради Бога, что же я тут наделала! Полиция ищет виновника, и если откроется, что это я, бедная мама, бедный Элис!
Вениамин простодушно. Элеонора, ты должна сказать, что всё это сделал я!
Элеонора. Ты, ты можешь взять на себя чужую вину, дитя?
Вениамин. Нет ничего легче, когда знаешь, что сам-то невинен.
Элеонора. Не следует шутить никогда!
Вениамин. Да нет же, позволь мне телефонировать в цветочный магазин и сказать, в чём дело!
Элеонора. Нет, я поступила дурно, я же должна быть и наказана беспокойством. Я разбудила их ужас перед преступлением, так я сама должна ужаснуться.
Вениамин. А если полиция явится…
Элеонора. Это, конечно, тяжело… но так должно быть! Ах, только бы этот день кончился! Берет часы со стола и переводит стрелку. Быстрое время, прибавь еще бегу! Тик, так, дин, дин, дин! Теперь восемь. Динь, динь, динь… теперь уже девять. Десять! Одиннадцать! Двенадцать!.. Вот и святая суббота. Вот и солнышко скоро взойдет, мы будем делать надписи на пасхальных яичках! Я вот что напишу: «Смотри! Недруг просил чтобы он просеял вас, как пшеницу, но я молился за тебя…»
Вениамин. Почему ты сама себе так больно делаешь, Элеонора?
Элеонора. Себе! Больно! Подумай, Вениамин, обо всех расцветших цветках, об анемонах, подснежниках, которые должны были стоять в снегу целый день и всю ночь и мерзнуть в темноте. Подумай, как они должны страдать! Ночью тяжелее всего, потому что темно, а они боятся темноты, и не могут убежать своей дорогой… и вот они стоят и ждут, когда настанет день. Всё, всё страдает, но цветы больше всего! А перелетные птицы, которые уже прилетели! Где они будут спать эту ночь?
Вениамин простодушно. Они будут сидеть в древесных дуплах, ты же знаешь.
Элеонора. Но не найдется столько дуплистых деревьев, чтобы хватило на всех! Здесь в парке я видела всего два дерева с дуплом, и на них поселились совы, которые убивают маленьких птичек… Бедный Элис, он думает, что Кристина ушла от него; но я знаю, что она вернется!
Вениамин. Если ты знаешь, то почему ты не сказала?
Элеонора. Потому что Элис должен страдать; все должны страдать сегодня, в Великую пятницу, потому что все должны вспоминать о Христе, страдающем на Кресте. С улицы доносится полицейский свисток.
Элеонора поднимается. Что это такое?
Вениамин встает. Не знаешь?
Элеонора. Нет!
Вениамин. Это полиция!
Элеонора. Ах!.. Да, такой же звук был, когда они должны были явиться и схватить отца… я тогда-то и заболела! Теперь они придут и возьмут меня.
Вениамин становится между дверью и Элеонорой. Нет, они не возьмут тебя! Я защищу тебя, Элеонора.
Элеонора. Это очень мило, Вениамин, но ты этого не сделаешь…
Вениамин смотрит сквозь занавеску. Тут их двое! Элеонора хочет оттолкнуть Вениамина в сторону, но он оказывает осторожное сопротивление. Нет, не ты, Элеонора, иначе я не стану больше жить!