Страница 61 из 62
Не по нраву пришлось это фоморам и подослали они одного из своих воинов, Руадана, сына Бреса и Бриг, дочери Дагда, проведать о войске и кознях Племен Богини, ибо приходился он им сыном и внуком. Объявил Руадан фоморам о деяниях кузнеца, плотника и медника, да о четырех врачевателях у источника. Тогда отослали его обратно, дабы поразил он самого Гоибниу. И попросил у него Руадан копье, а к нему заклепки у медника, да древко у плотника. Все, что желал, получил он и сама Крон, мать Фианлуга заточила его. Тогда вождь подал копье Руадану, отчего и до сей поры говорится в Ирландии, о веретенах «копья вождя».
Лишь только подали копье Руадану, как обернулся он и нанес рану Гоибниу, но тот выдернул его и метнул в Руадана и пронзил его насквозь, так что дух испустил Руадан на глазах своего отца и множества фоморов. Выступила тогда Бриг и, крича да рыдая, принялась оплакивать сына. Никогда прежде не слыхали в Ирландии крика и плача, и та самая Бриг научила ирландцев по ночам подавать знаки свистом.
Потом погрузился Гоибнну в источник и оттого исцелился. Был же среди фоморов воин по имени Октриаллах, сын Индеха, сына Де Домнан, короля фоморов. И сказал он им, что каждый должен взять по камню из реки Дробеза и бросить в источник Слапе у Ахад Абла, что к западу от Маг Туиред и к востоку от Лох Арбах. Отправились к реке фоморы и каждый принес камень к источнику, отчего и зовется стоящий там каирн Каирн Октриаллаха. Другое же имя тому источнику Лох Луйбе, оттого что Диан Кехт опускал в него по одной из всех трав, что росли в Ирландия.
В день великого сражения выступили фоморы из лагеря и встали могучими несокрушимыми полчищами, и не было среди них вождя иль героя, что не носил бы кольчуги па теле, шлема на голове, тяжелого разящего меча на поясе, крепкого щита на плече, да не держал в правой руке могучего звонкого копья. Воистину, биться в тот день с фоморами было, что пробивать головой стену, держать руку в змеином гнезде или подставлять лицо пламени.
Вот короли и вожди, вселявшие доблесть в отряды фоморов: Балор, сын Дота, сына Нета, Брес, сын Элата, Туйри Тортбуйллех, сын Лобоса, Голл и Ирголл, Лоскенн-ломм, сын Ломглуннеха, Индех, сын Де Дамнан, правитель фоморов, Окктриаллах, сын Индеха, Омна и Багма, да Элата, сын Деблаета.
Против них поднялись Племена Богини Дану и, оставив девять мужей охранять Луга, двинулись к полю сражения. Но лишь только разгорелся бой, ускользнул Луг вместе с возницей от своих стражей и встал во главе воинства Племен Богини. Воистину жестокой и страшной была эта битва между родом фоморов и мужами Ирландии, и Луг неустанно крепил свое войско, дабы без страха сражались ирландцы и уж вовеки не знали кабалы. И вправду легче им было проститься с жизнью защищая край своих предков, чем вновь узнать рабство и дань. Возгласил Луг, обходя свое войско на одной ноге, закрыв один глаз: <…>
Громкий клич испустили воины, двигаясь в битву, и сошлись и принялись разить друг друга.
Немало благородных мужей пало сраженными насмерть. Была там великая битва и великое погребение. Позор сходился бок о бок с отвагой, гневом и бешенством. Потоками лилась кровь по белым телам храбрых воинов, изрубленных руками стойких героев, что спасались от смертной напасти.
Ужасны были вопли что глупых, что мудрых героев и доблестных воинов, чьи сшибались тела, мечи, копья, щиты, меж тем как соратники их сражались мечами и копьями. Ужасен был шум громовой, исходивший от битвы, крики бойцов, стук щитов, звон и удары кинжалов, мечей с костяной рукоятью, треск и скрип колчанов, свист несущихся копий и грохот оружия.
В схватке едва не сходились кончики пальцев бойцов, что скользили в крови под ногами и, падая, стукались лбами. Воистину многотрудной, тесной, кровавой и дикой была эта битва, и река Униус несла в ту пору немало трупов.
Меж тем Нуаду с Серебряной Рукой и Маха, дочь Эрнмаса пали от руки Балора, внука Нета. Сражен был Кассмаел Октриаллахом, сыном Индеха. Тогда сошлись в битве Луг и Балор с Губительным Глазом. Дурной глаз был у Балора и открывался только на поле брани, когда четверо воинов поднимали его веко проходившей сквозь него гладкой палкой. Против горсти бойцов во устоять было многотысячной армии, глянувшей в этот глаз. Вот как был наделен он той силой: друиды отца Балора варили зелья, а Балор меж тем подошел к окну, и проник в его глаз отравленный дух того варева. И сошелся Луг с Балором в схватке.
— Поднимите мне веко, о воины, — молвил Балор, — дабы поглядел я на болтуна, что ко мне обращается.
Когда же подняли веко Балора, метнул Луг камень из пращи и вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора узрело его. Пал этот глаз на фоморов, и трижды девять из них полегло рядом, так что макушки голов дошли до груди Индеха, сына де Домнан, а кровь потоком излилась на его губы.
И сказал Индех: — Позовите сюда моего филида Лоха Летглас. Зеленой была половина его тела от земли до макушки. Приблизился Лох к королю, а тот молвил: — Открой мне, кто совершил этот бросок? <…>
Меж тем явилась туда Морриган, дочь Эрнмаса и принялась ободрять воинов Племен Богини, призывая их драться свирепо и яростно. И пропела она им песнь: —Движутся в бой короли <…>.
Бегством фоморов закончилась битва, и прогнали их к самому морю. Воитель Огма, сын Элата и Индех, сын Де Домнан, правитель фоморов, пали в поединке.
Лох Летглас запросил пощады у Луга.
— Исполни три моих желания! — отвечал тот.
— Будь по-твоему, — сказал Лох, — до судного дня отвращу от страны я набеги фоморов, и песнь, что сойдет с моего языка до конца света исцелит любую болезнь.
Так заслужил Лох пощаду и пропел он гойде-лам правило верности:
— Пусть успокоятся белые наконечники копий и пр.
И сказал тогда Лох, что в благодарность за пощаду желает он наречь девять колесниц Луга, и объявил Луг, что согласен на это. Обратился к нему Лох и сказал: — Луахта, Анагат и пр.
— Скажи, каковы имена их возниц?
— Медол, Медон, Мот и пр.
— Каковы имена их кнутов?
— Не трудно ответить: Фее, Рее, Рохес и пр.
— Как же зовут лошадей?
— Кан, Дориада и пр.
— Скажи, много ли пало в сражении?
— О народе простом н незнатном не ведаю я, — молвил Лох, — что до вождей, королей, благородных фоморов, детей королевских, героев, то вот что скажу: пять тысяч, трижды по двадцать и трое погибли; две тысячи и трижды по пятьдесят, четырежды двадцать тысяч и девять раз по пять, восемь раз по двадцать и восемь, четырежды двадцать и семь, четырежды двадцать и шесть, восемь раз двадцать и пять, сорок я два, средь которых внук Пета, погибли в сражении — вот сколько было убито великих вождей и первейших фоморов.
Что же до черни, простого народа, людей подневольных и тех, что искусны во всяких ремеслах, пришедших с тем войском — ибо каждый герой, каждый вождь и верховный правитель фоморов привел свой свободный и тяглый народ — всех их не счесть, кроме разве что слуг королей. Вот сколько было их по моему разумению: семь сотен, семь раз по двадцать и семь человек заодно с Сабом Уанкеннах, сыном Карпре Колк, сыном слуги Индеха, сына Де Домнан, слугой самого короля фоморов.
А уж полулюдей, не дошедших до сердца сражения и павших поодаль, не сосчитать никогда, как не узнать, сколько звезд в небесах, песка в море, капель росы на лугах, хлопьев снега, травы под копытами стад да коней сына Лера в бурю.
Вскоре заметил Луг Бреса без всякой охраны, и сказал Брес: — Лучше оставить мне жизнь, чем сгубить!
— Что же нам будет за это? — спросил его Луг.
— Коль пощадите меня, вовек не иссякнет молоко у коров Ирландии.
— Спрошу я о том мудрецов, — молвил Луг, — в, придя к Маелтне Морбретах, сказал: — Пощадить ли Бреса, дабы вовек не иссякло молоко у коров Ирландии?
— Не будет ему пощады, — ответил Маелтне, — ибо не властен Брес над их породой и потомством, хоть на нынешний век он и может коров напитать молоком.
И сказал тогда Луг Бресу: — Это не спасет тебя, ибо не властен ты над их породой и потомством, хоть и можешь коров напитать молоком.