Черная Пасть

- Оно бы и не грешно притопнуть и повести плечами! Только мне не до чечетки, - Анна Петровна засмеялась всем своим открытым, русским лицом, светлыми глазами, каждой морщинкой. - В духовке гусак млеет, как бы не начал гоготать. За приглашение благодарна, Семен Семенович. В другой раз - вот моя рука! - старушка поклонилась с красивой плавностью.

Закусивший с дороги на уголке стола Виктор Степанович Пральников посидел около Брагина, а потом с позволения хозяйки дома углубился в семейный альбом Ковус-ага. В пожелтевшей папке "скоросшивателя" были собраны не только давнишние фотографии старого моряка, но и разные бумаги, две грамоты и газетные вырезки, относящиеся, главным образом, к проплыву таймунщиков через Каспий до Москвы. Любопытный альбом в какой-то мере мог заменить желанную беседу с самим Ковус-ага, которого Пральников должен был непременно повидать. Застолье между тем шумно продолжалось.

Нина опрометью скрылась в другой комнате и вышла с лентой в смоченных одеколоном волосах, в черных лодочках, свежая, насмешливая и гордая. Метанов расшаркался, склонил набок голову и с маслянистой улыбкой уставился на обаятельную девушку.

- Смею надеяться!..

Они согласно, крепко обнялись в танце. И сразу же чем-то не понравилась эта пара озабоченной старушке. Взглянув сурово на Сережу, она бросила на посудник чулок с луком и громко, замутив голосом музыку, спросила:

- Семен Семенович, сударик, а какой у вас номер?

- Простите, про какой именно номер...

- Очки какие носите? Мои некстати треснули. По ободочку... Не откажите в любезности, помогите. Пока вы танцуете, я в ваших очках гуся обследую!

Нина от души рассмеялась и, касаясь грудью разгоряченного партнера, сбилась с такта.

- Но позвольте, при чем тут мои очки? - смутился чуткий Метанов под взглядом Нины, но быстро нашелся, не испортил танца. Погрозив пальцем шутливой старушке, Семен Семенович властно и порывисто обнял девушку, привлек к себе в такт музыки, и Нина тут же стала удивительно податливой, покорной музыке и кавалеру.

Танцевала Нина с упоением, целиком отдаваясь восторженному порыву, отточенной слаженности движений, взаимному чувству ритма танца.

Обособленно сидели на кушетке Брагин и Завидный, не мешая ни танцующим, ни Виктору Пральникову. С откровенным любопытством следя за Ниной, Сергей ожидал, с чего же начнет разговор Игорь, занятый своей хитроумной зажигалкой-медальончиком, сувениром какого-то заграничного фестиваля.

- Деспотизм редких вещей, впрочем, как и красивых людей, не имеет предела, но как дьявольски приятен этот гнет красивости! - восторженно жаловался Игорь. - Иная чарующая безделушка завлекает и пленит, как та искусная француженка, сказавшая откровенно: "Смелей вперед, и я - ваша!.." Вот и эта ладанка, с виду простушка, но бесценна, как раковина с жемчугом. - Игорь любовно положил зажигалку на ладонь, отвел руку в сторону и взглянул, избоченясь. - Маньяк ты, Сережа, и упрямство твое болезненное. Ты словно противишься приятному. Взять хотя бы курение... Помню, в институте, желторотиком ты выкуривал в день по две пачки едкого "Прибоя", а в дебрях Каспия, где дикарем можно запросто стать, из упрямства ты лишил себя даже этой горькой сладости.

- Пытаюсь открывать в себе новые горизонты. Многое я о себе еще не знаю. - Сергей говорил и видел, как игривая Нина и вспотевший Метанов, кружась по комнате, около кадки с фикусом сбились с шага, виновато и понимающе посмотрели друг другу в глаза, молча и согласно повернули головы в разные стороны.

Пухленькие пальчики рук усердствующего и упоенного танцем Метанова шевелились и прыгали на плече Нины; эти розовые, блудливые присосы-щупальцы как будто искали чего-то... Порой очень мнительный и горячий, до неприличного вспыльчивый, Сергей не сводил глаз с ее запрокинутой головы, округлых плеч и мелькающих ног, то быстрых и напряженных, а то плавных и легких, отливающих глянцевым загаром... Все замечал Сергей. А многое и додумывал... Она сейчас, конечно, чувствовала своим телом горячие переборы руки Метанова, отвечала на касание пухленьких, вызывающих гадливость пальцев мысленно или плечиком. Не могла не чувствовать и не отвечать. Они же соприкасаются... Сережа страдал от своей подозрительности, казнился догадками. Бывало и раньше с ним такое... Нина перехватила свою красивую, не очень полную, сильную и смуглую руку, растопыренными пальцами провела по спине окончательно взмокшего Метанова, и - не иначе,-что-то передавая ему своим объятием... Сергей отвернулся, но ненадолго. Когда снова обратил взор на танцующих, то увидел, как Нина с полузакрытыми, томными глазами что-то нашептывала Семену Семеновичу, и тот, распаренный, как мышиный жеребчик, дергался всем телом, семенил полусогнутыми ногами, шаркая подошвами, а на поворотах лихо выбрыкивал. Более мучительного зрелища, кажется, Сергей еще не видывал. Он ненавидел сейчас и танцоров, и проклятую "спидолу", но больше всего - свои унизительные мучения... Выйдя на веранду, он устремил свой воспаленный взгляд в холодную и вспученную ветром безбрежность моря.

- Впередсмотрящий и неподкупный Брагин! Скажи... ты веришь во вредителей? - неожиданно спросил Игорь. Оказывается, он был все время рядом, наблюдал за его добровольной казнью, и сейчас решил, видимо, доканать.

- Пожалуй, больше верю в дельцов, - глядя в море, ответил Сергей. - Они дьявольски изворотливы и обаятельны. А как живучи и цепки!.. Дельцы могут страшно навредить. Рассудим, Игорь, начистоту. Когда идет свободная борьба мнений, то естественно должны быть сторонники и вероятны, конечно, противники. Только недоумок этого не поймет. Бывает, кто-то в споре заблуждается, не в ту сторону тянет. Но одни, так сказать, искренне заблуждаются, а другие с умыслом кривят... случается, что некоторые ловкачи свои скороспелые и модные поделки, а точнее - подделки выгодно запродают доверчивым людям.

- А как же, Брагин, отличить истинного, пытливого открывателя нового от убежденного в своем плутовстве, пробивного хлюста?

- Только с помощью изотопов... совести! С помощью чрезвычайно зорких лучей чести.

- Вот к этому и пришли. Послушай же, Брагин, ведь тог анекдотичный мудрец тоже, видимо, ошибочно и только по одним штанам причисляет себя к мужскому племени. Очень жаль беднягу, не дошел до изотопов! - Оба смотрели на море, на остров, на притаенный маяк утесистого Кара-Ада. Игорь помолчал. Потом зашагал в дальний угол веранды и долго рассматривал старое осиное гнездо, затянутое паутиной, из которого как будто повыпадали зубы... Неторопливо вернулся к Сергею и к приостановленному разговору. - Смешно, Сергей, но и в делах ты такой же. К примеру взять трубопровод. Получается с ним такая же анекдотическая метаморфоза. До сих пор ты не уверен: есть он или... С дурацким, с ослиным упорством ты, старик, не доверяешь явному, обнаженно зримому... Не инженер ты, Брагин, а упрямый осел.

Нисколько не удивился Сергей такому вихрению в разговоре. Он стоял вполоборота к Игорю, пристально наблюдая за полетом стрижа, мелькавшего у кромки облака.

- Просишь или вынуждаешь? - сказал Сергей напрямик. - Имея свое убеждение, как же можно подлаживаться под чужое?

- Прямее говори, Брагин. Не хочешь нас поддержать, когда печь будут принимать... Ты хочешь казаться умнее ученых, имеющих звания? Допустим, ты умнее меня, на минутку допустим... Но, а как же видные галурги?!

- Брось шаманить, Игорь! Пойми, это не упрямство. Мне надо, просто необходимо, во всем самому убедиться... Возможно, я стану вашим сторонником, но только после того, как поверю. Понимаешь, пойму и поверю!.. Без проверки жизнью вообще трудно верить, и я - не могу, не имею права.

- От кого ты ждешь этих прав? Губит тебя робость, бескрылая рассудительность! О каких пожирающих страстях ты сейчас распинался? Неистовый Руссо плохой помощник на промысле слабительных солей. Не годится мятежный Жан Жак - в галурги! - Повышая голос при нагнетании джазовой музыки, Игорь незаметно для себя продолжал говорить в том же тоне и после того, как умолкла "Спидола", доставившая Сергею столько мук. - Мы поругались бы, Сергей, не будь такими друзьями.