Черчилль: Частная жизнь

Все разговоры за обедом обычно крутились вокруг какого-нибудь очередного политического кризиса. Председательствовал за столом Черчилль. Однажды Уинстон, прерывая своего сына Рандольфа, закричал:

— Не перебивай меня, когда я пытаюсь перебить тебя.

Близко знавший Черчилля лорд Моран вспоминает:

— Уинстон всегда говорит так, чтобы позабавить и развлечь самого себя. У него и в мыслях не было производить на кого-то впечатление. Ему никогда не нужна была помощь от собеседников, тем более, если это — женщины. Все его темы в основном касаются прошлого, некоторые описывают мирные времена, другие же Англо-бурскую войну или атаку 21-го уланского полка под Омдурманом. В ходе беседы он наслаждается собственными прилагательными, Уинстон обожает использовать в одном контексте четыре или пять слов одинакового значения. Он, как старик, показывает вам свои орхидеи не потому, что они прекрасны, а потому, что он их сам любит. Неудивительно, что все его слушатели, утомленные долгим днем, только и ждут, когда представится шанс, чтобы они смогли быстро улизнуть в постель, оставив Уинстона наедине с теми, кто так и не решился прервать его монолог. [427]

Зная болтливость мужа, Клементина советовала его друзьям и коллегам по работе:

— Все, что хотите сказать, давайте ему в письменном виде. Он совершенно не слушает или не хочет слушать, когда думает о чем-то своем. Зато Уинстон всегда рассмотрит все, что написано на бумаге. [428]

Если в Чартвелле Черчилля и слушали, то в консервативной партии и палате общин для нашего главного героя настанут тяжелые времена. После безуспешных речей по вопросам отделения Индии Уинстон превратится в вестминстерского изгоя. Ирония же истории заключалась в том, что, когда Черчилль начнет предупреждать о нацистской Германии, на его речах будут присутствовать лишь несколько верных друзей и пустые зеленые скамейки палаты общин.

После подписания Мюнхенского соглашения в сентябре 1938 года Чартвелл превратится в оплот свободы. Гарольд Макмиллан, посетивший загородную резиденцию Черчилля в апреле 1939 года, так описывает беспрецедентное оживление, царившее в кентском особняке:

— Повсюду были разбросаны карты, секретари бегали туда-сюда, бесконечно звонили телефоны. А Черчилля волновал лишь один вопрос: «Где, черт возьми, Британский флот?» Я навсегда запомню тот весенний день и то чувство власти, энергии и непрерывного потока действий, исходивших от Уинстона, не занимавшего в то время никакой официальной должности. [429]

Черчилль недолго оставался не у дел. 3 сентября 1939 года в четверть двенадцатого все, кто был в Чартвелле, собрались около радио, передававшее обращение премьер-министра Невилла Чемберлена:

— Официально заявляю вам, что никакого ответа не последовало. С этой минуты наша страна находится в состоянии войны с Германией.

Спустя всего несколько часов в кабинете Уинстона зазвонил телефон. Это был премьер-министр, он предложил Черчиллю пост, который тот занимал четверть века назад, — первый лорд Адмиралтейства. По всем кораблям флота тут же прошел радиосигнал: «Уинстон вернулся!»

После начала войны Чартвелла постигнет судьба большинства английских поместий — его закроют. Кроме того, будут предприняты дополнительные меры конспирации — замаскированы знаменитые чартвеллские озера под ничем не примечательные заросли кустарников. После назначения Черчилля на должность премьер-министра 10 мая 1940 года его новой загородной резиденцией станет Чекерс. Но даже здесь глава государства не мог чувствовать себя спокойно. Во время полнолуния Чекерс великолепно просматривался с воздуха, превращаясь в идеальную мишень для люфтваффе.

В интересах государственной безопасности будет выбрана еще одна загородная резиденция — Дитчли Парк, имение Рональда и Нэнси Три. В этом особняке Черчилль создаст привычный для себя образ жизни. Тот же дневной сон, те же застолья с «Pol Roger», сигарами и бренди. Были, правда, и нововведения. Уинстон все чаще будет обращаться к своему любимому фильму «Леди Гамильтон» с Вивьен Ли и Лоуренсом Оливье в главных ролях. Единственное, что напоминало о военном времени и той должности, которую занимал Черчилль, будут красные коробки с секретной информацией и люди в военной форме, сидевшие за столом среди прочих гостей.

Несмотря на все заботы о Британской империи, Уинстон не забывал и о своем любимом Чартвелле, откуда каждый понедельник в дом номер 10 по Даунинг-стрит присылались фрукты и овощи. После падения Франции 19 мая 1940 года он приедет в любимый замок, чтобы пробыть там несколько часов и насладиться привычным пейзажем. Возвращение в кентский особняк легко объяснимо. Черчилль отлично понимал, что после падения Франции начнется битва за Британию и для того, чтобы выстоять, потребуются нечеловеческие усилия. И где их брать, как не в родном доме.

Следующий визит состоится в мае 1942 года. Делясь своими впечатлениями с Рандольфом, Уинстон вспоминал:

— На прошлой неделе я был в Чартвелле, где нашел весну во всем ее великолепии. Гуси, которых я прозвал флотскими адъютантами, и черные лебеди — все пали жертвами лисиц. Правда, меня приятно удивил рыжий кот, который продолжил со мной дружеские отношения, несмотря на столь длительное отсутствие. [430]

В июне 1943 года Черчилль приедет навестить своих любимых золотых рыбок. Во время одной из встреч с товарищем Сталиным Уинстон признается, что обожает этих животных.

— Вы их едите на завтрак? — прозвучит вопрос советского диктатора. [431]

Вернувшись в Чартвелл в апреле 1945 года, Черчилль с ужасом обнаружит, что часть его любимцев были украдены, другие умерли. Уинстон плакал, делясь с женой своим несчастьем:

— Дорогая, я обратился за помощью в Скотланд-Ярд, с тем чтобы они поймали вора. Хотя я боюсь, что мы больше никогда не увидим наших бедных малюток. [432]

8 мая 1945 года Англия праздновала День Победы. После шести лет бесконечных трудов и Клементина, и Уинстон были истощены. Черчиллю шел семьдесят первый год. Его жена втайне надеялась, что после поражения на июльских выборах 1945 года Уинстон подаст в отставку и оставит общественную и политическую жизнь. Среди прочего открытым оставался вопрос о возвращении в Чартвелл, содержание которого стало слишком дорогостоящим. Да и дети уже давно выросли, свив себе собственные семейные гнезда. В октябре 1945 года Клементина признавалась своей кузине:

— После шести лет Чартвелл освобожден! Это очень печально, но мы ездим туда каждые выходные и бродим среди груд пыли и заплесневевших книг. Садовник сказал нам, что вернуть сад в прежнее состояние никогда не удастся. [433]

Для того чтобы облегчить управление домом будет уменьшена кухня, закрыты кладовая и комната для мытья посуды. Столовая станет использоваться в качестве кинозала, а гостиная преобразована в студию. Последнее нововведение продержится недолго, и спустя несколько лет гостиной будет возвращена ее прежняя роль.

Несмотря на предпринятую Клементиной реорганизацию хозяйства, Уинстон по-прежнему сомневался, стоит ли им продолжать жить в кентском особняке. Так и не найдя лучшего выхода, Черчилль в очередной раз выставил Чартвелл на продажу. Узнав об этом, его старый друг лорд Камроуз решил спасти детище Уинстона. Позже он признавался:

— Я подумал — если Англия смогла подарить первому герцогу Мальборо за его победы Бленхеймский дворец, неужели она лишит своего главного спасителя собственного дома?

Лорд Камроуз найдет шестнадцать богатых людей, согласившихся выкупить Чартвелл, превратив Черчилля в пожизненного арендатора за небольшую плату 350 фунтов в год. После смерти Уинстона Чартвелл передавался фонду «Национальное доверие». Имена всех благодетелей, согласившихся пожертвовать свои деньги, будут высечены на специальной мемориальной доске, размещенной на восточной стене дома. Благодаря лорда Камроузу, Уинстон скажет:

427

Запись от 20 декабря 1941 года (Moran C. Churchill at War. P. 8). Запись от 3 декабря 1953 года (Moran C. Churchill. The Struggle for Survival. P. 224). Один из друзей Черчилля вспоминал, что в момент их первой встречи он просидел целый час около постели Уинстона, в то время как он в своем излюбленном тяжеловесном стиле Гиббона описывал опасности и ужасы битвы при Омдурмане. (Запись от 30 декабря 1953 года. Moran C. Op. cit. P. 238.) Неудивительно, что манера общения Черчилля оставалась загадкой для Франклина Рузвельта. Американский президент так и не смог понять, как Уинстону удалось занимать столько лет руководящие посты, оставаясь почти что в информационном вакууме — прямом следствии его манеры общения.

428

Jenkins R. Churchill. P. 572.

429

Gilbert M. Op. cit. V. V. P. 1054–1055.

430

Ibid. V. VI. P. 99.

431

Garnett O. Op. cit. P. 30.

432

Письмо от 6 апреля 1945 года. Soames M. Op. cit. P. 523.

433

Письмо от 30 октября 1945 года. Gilbert M. Op. cit. V. VIII. P. 164.