Страница 16 из 59
Описывая события с другого конца света, Уинстон решит не ограничиваться одним лишь пером — главным инструментом журналистов XIX столетия. Всегда питавший страсть ко всему новому, он захочет взять на вооружение технику будущего — видеокамеру. Своей идеей Черчилль поделится с дальним родственником и членом парламента Мюрреем Гутри:
— Да, кстати, по поводу кинематографа. По моим подсчетам, нам потребуется 700 фунтов. Каждый внесет половину.
— Как разделим обязанности?
— Ты отвечай за состояние дел в Англии, а я за все, что нам понадобится в Южной Африке.
— Хорошо! По рукам! [148]
Однако данным планам так и не удастся осуществиться. За два дня до отъезда Уинстон с сожалением узнает, что одна из американских компаний уже отправила своих кинорепортеров. Сильная конкуренция с будущей родиной Голливуда могла закончиться финансовым крахом. Решив не рисковать, Черчилль сделает ставку на уже проверенные репортажи для лондонских газет. Как покажет дальнейшее развитие событий, Уинстон не ошибался: впереди его ждало нечто большее, чем слава военного оператора.
Перед отъездом в Южную Африку Черчилль посетит министра по делам колоний Джозефа Чемберлена, более известного в народе как Пробивной Джо и отец куда менее пробивного Невилла. В ходе беседы Чемберлен очень оптимистично отзовется о предстоящей военной кампании, заявив:
— Буллер, [149] скорее всего, приедет слишком поздно. На его месте я бы заблаговременно позаботился о том, чтобы пораньше прибыть на место действий.
Своей фразой Чемберлен выразит мнение большинства англичан, считавших, что предстоящая война превратится в обычную прогулку. Вспоминая спустя десятилетия данный диалог, Черчилль следующим образом прокомментирует оптимизм колониального министра: «Давайте все-таки учить наши уроки. Никогда, никогда, никогда не верьте, что война будет легкой и гладкой. Любой государственный деятель, уступив военной лихорадке, должен отлично понимать, что, дав сигнал к бою, он превращается в раба непредвиденных и неконтролируемых обстоятельств. Старомодные военные министерства, слабые, некомпетентные и самонадеянные командующие, неверные союзники, враждебные нейтралы, злобная Фортуна, безобразные сюрпризы и грубые просчеты — вот что будет сидеть за столом совещаний на следующий день после объявления войны. Всегда помните, что, как бы вы ни были уверены в своей победе, война состоится только потому, что противник уверен в том же». [150]
Буквально через десять лет после написания (1930 год) данные слова оживут и будут звучать слишком громко и грозно, чтобы быть услышанными.
14 октября Черчилль на борту корабля королевской почты «Дунноттар Кастл» отплывет из Саутгемптона к мысу Доброй Надежды. Сохранится воспоминание третьего мужа леди Рандольф, Джорджа Корнуоллиса-Уэста, о внешнем виде Уинстона как раз перед отправкой на другой континент. Делясь впечатлениями со своей женой, Джордж как бы между прочим скажет:
— Кстати, видел сегодня Уинстона на Сент-Джеймс-стрит.
— Да, дорогой, — отрываясь от своего «Англосаксонского обозрения» произнесет леди Рандольф.
— Ты ему ничего не говори, но он мне напомнил молодого священника, отрекшегося от церкви: шляпа, странно закинутая на затылок, какое-то старое черное пальто и ужасный галстук. Он, конечно, хороший малый, ну очень уж неопрятный. [151]
Но последнее, похоже, меньше всего будет беспокоить Уинстона. Отправляясь на другой континент, он среди прочего багажа захватит с собой восемнадцать бутылок виски, двадцать четыре бутылки вина, по шесть бутылок портвейна, вермута, коньяка и двенадцать бутылок лимонного сока.
Познакомившись с Черчиллем во время утомительного путешествия, корреспондент «Manchester Guardian» следующим образом описывает его манеру поведения:
— Уинстон просто удивительный человек. Он не питает никакого почтения к старшим по званию и положению, разговаривая с ними, словно со своими сверстниками. Он держится одиноко и с излишней самоуверенностью, недоступной другим. Я еще ни разу не встречал столь амбициозного, храброго и откровенно эгоистичного типа. [152]
После 16 дней путешествия, 30 октября, пассажиры «Дунноттар Кастл» увидят землю. Когда стемнеет, они войдут в залив Тейбл и к десяти часам вечера прибудут в Кейптаун. Воспользовавшись свободной минуткой, Уинстон достанет бумагу и карандаш, чтобы написать несколько строк своей матери, как всегда совмещая описание обстановки с безграничной верой в собственную неуязвимость: «Мы недооценили военную силу и дух буров, и я сильно сомневаюсь, что одного армейского корпуса будет достаточно, чтобы сломить сопротивление. Так или иначе, нам предстоит жестокое, кровавое сражение, в котором мы, скорее всего, потеряем десять или двенадцать тысяч человек. Я же верю, что буду сохранен для будущих событий». [153]
Следующий, с кем Уинстон поделится своим предназначением, станет Джордж Клегг, служивший с ним на одном из бронепоездов во время осады Ледисмита. Однажды вечером, сидя у костра, Черчилль поведает ему о своих приключениях на военных полях Индии и Судана. Воспоминания Уинстона звучали настолько фантастично, что Клегг с его друзьями не верил и половине того, что говорил их новый знакомый. Офицеры полагали, что Черчилль хотел произвести впечатление, да и только. Никогда не отличавшийся особой застенчивостью, Уинстон громогласно произнес, заканчивая очередную историю:
— Поверьте моим словам, я стану премьер-министром Англии, до того как умру.
Данная реплика также получит свою долю смеха и едких комментариев. Но пройдут годы, и в 1940 году Джордж Клегг прочитает в газете «Natal Mercury» о назначении Уинстона Черчилля на пост премьер-министра. Старому вояке только и останется что воскликнуть:
— Ба! Да он сделал это! [154]
Веря, что основу будущего составляет настоящее, Уинстон стал искать место для подвига, решив во что бы то ни стало прорваться в осажденный Ледисмит. Черчилль даже предложит 200 фунтов любому, кто согласится провести его через бурские укрепления, но, так и не дождавшись положительного ответа, отправится в расположенный неподалеку Эсткорт, где примет участие в одной из разведывательных операций на бронепоезде.
До поры до времени все шло нормально. Проведя удачную рекогносцировку, англичане стали возвращаться в Эсткорт. Проехав примерно с полпути, машинист заметил буров. Почувствовав что-то неладное, он тут же дал полный вперед. Раздались первые оружейные выстрелы. Состав быстро пролетел сквозь огонь неприятельских орудий и, выскочив на крутой спуск, с грохотом врезался в заранее уложенный на путях камень. Первый вагон с материалами для ремонта был подброшен в воздух и рухнул вверх дном на насыпь. Следовавший за ним бронированный вагон с дурбанской легкой пехотой проехал еще около ста метров и опрокинулся на бок. Третий вагон перекосило, и он также сошел с рельсов. Паровоз и задние вагоны легко тряхнуло, но они смогли устоять. После таких повреждений буры быстро сменили позицию и принялись вновь обстреливать пострадавших. На грозные залпы противника отвечала лишь маленькая семифунтовая пушка. Матросы умудрились сделать три выстрела, пока в ствол пушки не попал снаряд и она вместе с лафетом не была выброшена из вагона.
Уинстон, находившийся в одном из задних вагонов, перелез через стальной щит, спрыгнул на землю и побежал вдоль поезда к началу состава. Когда он пробегал мимо паровоза, у него над головой разорвалась шрапнель. «Неужели я все еще жив?» [155] Тут же из локомотива вылез машинист поезда Чарльз Вагнер. Его лицо было в крови от недавно полученного ранения. Он был гражданский служащий, и ему не платили за смерть среди одиноких холмов у разбитого локомотива. Когда же Вагнер попытался скрыться, в дело вмешался Черчилль:
148
Sandys C. Churchill Wanted Dead or Alive. P. 16.
149
Главнокомандующий британскими вооруженными силами в англо-бурской войне. — Примеч. авт.
150
Churchill Winston S. My Early Life. P. 228–229.
151
Sandys C. Op. cit. P. 17.
152
Ibid. P. 22.
153
Письмо от 3 ноября 1899 года. Ibid. P. 30.
154
Данная история была рассказана в 1963 году сыну Черчилля Рандольфу мисс Клегг, дочерью Джорджа Клегга. Churchill Randolph S. Winston S. Churchill. V. I. P. 353.
155
Письмо в Morning Post от 20 ноября 1899 года. Цитируется по Sandys C. Op. cit. P. 52.