Польский пароль

Втроем они поднялись на второй этаж добротного типично тирольского дома и расположились на просторной застекленной веранде, где уютно пахло геранью, а стены были испятнаны радужными солнечными бликами. Крюгель собрался сесть у стены, но ему указали на кресло посредине комнаты — в самом потоке слепящих солнечных лучей. «Они хотят хорошо высветить меня, — подумал Крюгель, — Ну и, кроме того, держать на дистанции».

— Вы, кажется, были солнцепоклонником, герр Крюгель! — усмехнулся штандартенфюрер. — Помните, год назад вы так любили погреться на солнышке? Это было полезно для вашей сломанной ключицы. Я вяжу, она благополучно срослась?

— То был не перелом, а ранение… — буркнул Крюгель.

«Чего они тянут, не начинают? Может быть, ждут кого-то?» Сидящий справа Ларенц находился явно в игривом расположении духа, щурился, причмокивал, пристально разглядывая оберста. Всем своим видом он напоминал удачливого егеря, прихлопнувшего наконец пройдоху-браконьера. Что касается штурмбанфюрера, тот, кажется, вообще не собирался вступать в разговор: в противоположном углу, у столика, он заваривал кофе, нетерпеливо дергая щекой и поглядывая на черную коробку телефона.

«А ведь они ждут телефонного звонка!» — догадался Крюгель.

Наконец телефон зазвонил. Штурмбанфюрер поднял трубку, выслушал и коротко сказал: «Гут!»

Затем разлил кофе в крохотные чашечки, одну из которых подал Крюгелю:

— Я должен задать вам два вопроса, герр оберст. Постарайтесь ответить на них вразумительно. Мне сейчас сообщили, что пропуск на вашей машине, которую вы оставили у казино, фальшивый — комендатура гестапо его не выдавала, Вопрос первый: где вы взяли этот пропуск? И второй: как могло вам выдать предписание в Берлине инженерно-саперное управление, которое уже больше месяца эвакуировано и находится здесь, в Берхтесгадене?

— К машине я не имею никакого отношения! — резко ответил Крюгель. — Что касается…

— Стоп! — перебил штурмбанфюрер, — Айн момент! Я не сказал вам, что машину «БМВ» уже заботливо увел один из ваших агентов, герр оберст. Мы его не стали пока задерживать, но приделали хвост. И если вы будете упираться, мы доставим его сюда и допросим на ваших глазах. А вы знаете: мы умеем допрашивать.

Крюгель сразу почувствовал горячие струйки пота на затылке (его не случайно посадили на самое пекло!). Нет, что угодно, но провала партизанского связника он допустить не мог — только не это! Он сам влип в эту историю, сам и должен расхлебывать ее до конца. Он помнил предупреждение Фридриха Ворха.

А может, эсэсовцы просто шантажируют, берут на крючок? Может, автомобиль угнал какой-нибудь местный шалопай или даже вообще никто не угонял — «БМВ» спокойно стоит на месте?

— Повторяю: это не мой автомобиль…

Поднялся с кресла штандартенфюрер, прошел к столику и, взяв сигарету, неумело пыхнул дымом. Благодушно рассмеялся:

— Ах, герр Крюгель, какой вы, однако, упрямец! Вы знаете, что я не курю, но вот даже закурил, переживая за вас. Поверьте, самое правильное в вашем теперешнем положении: говорить только правду! Только! Ведь нам хорошо известно ваше прошлое. И то, что вы принадлежали к офицерской оппозиции, которая, между прочим, ориентировалась на Британские острова. И даже то, как вы таинственно исчезли из «Хайделагера» в конце июля прошлого года. Явно не без помощи этих бесшабашных томми.

— Томми? — машинально переспросил Крюгель.

— Ну разумеется, английских парашютистов! — подмигнул Ларенц. — И пожалуйста, не делайте круглые глаза, оберст. Давайте без артистизма! Между прочим, известный вам фельдфебель Герлих еще тогда именно это показал на допросе. Так что будем играть в открытую: имеете ли вы отношение к Интеллидженс сервис?

— То есть?

— О майн гот! Ну зачем вы юлите, Крюгель. Мы ставим вопрос прямо: являетесь ли вы резидентом английской секретной службы? Или, может быть, вас занесло сюда совершенно случайно, вроде одуванчика?

Так вот в чем дело! Только теперь до Крюгеля окончательно дошло: они принимают его за агента британской Интеллидженс сервис, даже за резидента, специально заброшенного в Альпийскую крепость на финише войны! Ну разумеется, этим фюрерам и в голову не может прийти, что он, полковник вермахта, на самом деле заброшен сюда совсем с противоположной стороны! Участника офицерской оппозиции, которую возглавляли с десяток графов и баронов, конечно же никак нельзя связать с обликом «большевистского разведчика» — это для них чистейший нонсенс…

Все еще сдерживаясь внутренне, Крюгель тем не менее перевел дыхание: ситуация существенно менялась. И пожалуй, в его пользу.

— Допустим… — произнес он тихо, сквозь зубы.

— Что «допустим»? — наседал Ларенц, — Резидент или «одуванчик»?

— Допустим, резидент.

Видимо, штандартенфюрер очень ждал этого признания. Оно его будто подхлестнуло: вскочил, молодцевато бросился к окну, настежь распахнул рамы.

— Что и требовалось доказать! Вы слышали, Шейдлер?

— Слы… слышал, — явно заикаясь, кивнул штурмбанфюрер.

— Тогда приступим к делу, черт побери!

Эсэсовцы действительно приступили к делу и тут же без обиняков предложили «резиденту Крюгелю» деловой контракт: он обеспечивает им будущую легализацию в свободном мире и покровительство Интеллидженс сервис, они взамен предоставляют ему кое-какие секреты третьего рейха. И разумеется, валютные ценности.

По тому, с какой горячностью, перебивая друг друга, «фюреры» убеждали в «обоюдной беспроигрышности джентльменского контракта», в исключительной ценности бумаг, могущих попасть к нему в руки, Крюгель без труда понял истинные мотивы высокопоставленных эсэсовцев: они дрожали за свои шкуры и готовы были хоть сегодня драпать из «неприступного редута», бросив все к чертям и плюнув на дешевые нацистские «патриотические» лозунги (на которые, впрочем, они плевали и раньше!).

Нет, по мнению Крюгеля, оба они были слишком тупы, чтобы разыграть эту мелодраму и спровоцировать разговор о «деловом контракте». Они были искренни в своем смятении и страхе, как недавно искренними были в подлостях, самодовольстве, жестокостях. Им даже изменила столь свойственная изуверам звериная интуиция и осторожность: они прут напролом, не проверив как следует Крюгеля, не наведя справок окольным путем. Им просто некогда, да и, доверяясь Крюгелю, они, собственно, ничем не рискуют.

Рискует он. И не только собственной жизнью — ведь для спасательной операции обязательно потребуется выходить на партизанских связников. Он не имел нрава принимать единоличного решения, однако другого выхода сейчас не было.

— Вы меня просто растрогали, господа! — усмехнулся Крюгель, перенося свое кресло с весеннего солнцепека (пора высвечивания, пожалуй, закончилась!). — И я понимаю: долг истинного немца помочь соотечественникам в тяжкую минуту. К тому же мы с вами, герр Ларенц, действительно старые фронтовые товарищи, а это незабываемо. Но поймите и меня: я подчиняюсь субординации, а в разведке это особенно важно. И если я рискну принять самостоятельное решение, то есть помочь вам, то я должен иметь гарантию: Лондон одобрит мою акцию. Меня интересуют не деньги и не золото. Я хочу знать, чего стоят так называемые секреты, окупят ли они вашу переброску в Швейцарию и последующую легализацию, например, в Испании?

Эсэсовцы молча переглянулись, и Крюгель понял, что вопрос обоих застал врасплох: между ними явно не было предварительной договоренности на этот счет. Ну что ж, пусть выкручиваются. Не он первым начал разговор о «деловом контракте». А раз начали, надо вести его по всем правилам, без скидок — твердо и жестко. У них не будет повода думать о нем, как о сентиментальном любителе острых приключений. Банк объявлен — ставки на стол.

— Мы могли бы предложить координаты тайника с контейнерами, в которых находятся все части немецкой боевой ракеты конструкции фон Брауна. Ну вы ведь в курсе ракетных дел, герр Крюгель… — Штандартенфюрер высказал это предложение с явной неохотой.

— Вряд ли это заинтересует моих шефов, — покачал головой Крюгель. — Насколько мне известно, Интеллидженс сервис уже располагает несколькими образцами Фау-2, в том числе и теми, что упали на Лондон и не разорвались.