Голос крови

– Растяни по полной, Арчи. Поставь крупно. Пусть прямо бросается на читателя с первой полосы.

Так и сделали. Как передать словами то невыразимое довольство, какое испытывает Эд? Больше, чем от собственной значимости, от того, что он главный редактор, от Власти. Это радость творчества, но и агрессии… когда не боишься пробивать свои идеи, если нужно. Именно это и значит «настоящий газетчик».

Эд переворачивает газету, чтобы еще поразглядывать первую полосу.

– Что ты можешь мне сказать о Джоне Смите, Стэн? О парне, который писал репортаж?

Лицо Стэна мгновенно меняется. Какое облегчение! Какое облегчение, что Мрачный Жнец-четвертый сделает перерывчик в своей тягомотной лекции! Какое облегчение не давить зевок за зевком, выворачивая челюсть! Стэн изо всех сил надеется, что его ужимки показались со стороны всего лишь сдерживаемой икотой. Какое облегчение отвечать на простой вопрос… и заработать несколько очков, выдав информацию, известную тебе и неизвестную Четвертому.

– Джон не из тех, кто хватает на лету, – начинает Стэн. – Он работает медленно. Он из тех детишек под тридцатник – кстати, терпеть не может прозвища, никаких Джеков, Джонни, Джеев и что бы там кто ни придумывал еще. Хер отзовется. Да! Будто не слышит! Джон Смит, и всё. Ну вот, из тех ребятишек со светлыми волосами и детскими личиками, которые в двадцать восемь выглядят на восемнадцать. Я даже не знаю, начал ли он бриться, но знаю другое: он краснеет! По всякому поводу! Не знаю больше ни одного взрослого мужчины, чтобы сохранил такую способность… краснеть. А вежливость? В наше время…

Пока Стэн бубнит, Эд поворачивается к компьютеру и находит в служебной базе досье Джона Смита.

– Говори, говори, Стэн. Я пока смотрю про него в базе.

:::::: Вот так раз.:::::: думает Эд, читая текст на экране.:::::: Джон Смит учился в школе «Сент-Пол» и в Йеле! Мы оба йельцы… А «Сент-Пол» всегда был круче «Хотчкисса»!::::::

Для Эда узнать такое сродни… откровению.

– …но можно послать этого парнишку куда угодно, – говорил тем временем Стэн, – и он пойдет. Он отправится, к кому только ты захочешь, и задаст любые вопросы. Знаете, какую он написал подводку? Полицейские шишки не пускали его к этому молодому копу, Нестор Камачо его зовут, тому, который стаскивал парня с мачты. Им не нравится, чтобы рядовые давали интервью без предварительного одобрения, инструктажа и всякой такой ерунды, особенно в случаях типа этого. Но от Джона просто так не отделаешься. Если бы у него была возможность пристегнуться наручниками к тому копу, чтобы записать интервью, не сомневаюсь, он бы пристегнулся. Он описывает эту сцену дальше в тексте.

Эд перечитывает подводку… «Репортаж Джона Смита. С участием Барбары Гольдстейн, Дэниэла Рота и Эдварда Вонга.

«Качать железо? Подъем по канату даст сто очков вперед любому железу!» – так сказал вчера корреспонденту «Геральд» рядовой морского патруля Нестор Камачо, еще опьяненный адреналином, – его спортивные навыки только что спасли жизнь человеку на высоте семидесяти футов и взбудоражили весь город, следивший за прямой трансляцией происшествия в бухте Бискейн.

“Я так тренируюсь! Подымаюсь без ног по двадцатиметровому канату в зале Родригеса «Н-н-не-э-э-т!!! Вот так зал! – говорит Камачо. – Широчайшие? Дельты? Бицы? Грудные? Даже грудные! Для торса нет ничего лучше, чем лазать по канату”.

И кто во всем Майами отважится теперь с этим спорить? Двадцатипятилетний коп только что продемонстрировал чудеса силы и ловкости – своей акробатикой на канате он спас кубинского беглеца от смертельного падения, наглухо остановил движение по всем шести полосам Рикенбакеровской эстакады, приковал все население города к телевизорам и радиоприемникам – и вызвал гнев местных прокубинских деятелей, назвавших его “предателем”.

Незадолго до трех часов дня к югу от моста Уильма Пауэлла…»

Эд отрывается от чтения и смотрит на Стэна, опять с ухмылкой.

– Знаешь, когда эта подводка только писалась, я себя спрашивал: «Это что за байда? Грудные? Дельты? Нннеээээт или как там его? спортзал? Чего это он вздумал писать: колонку о бодибилдинге за наши деньги?» До меня не сразу дошло, что это идеальная подводка. У нас ведь постоянная проблема. Когда есть ломовой сюжет, все уже узнали о нем по радио или по телевизору или прочитали в инете. И когда мы выходим, все говорят: «Что это у нас тут? Вчерашняя газета?» Но мы были единственными, кто дотянулся до этого копа и взял интервью, а?

:::::: Провалиться мне… «Сент-Пол» и Йель.::::::

– Да, – говорит Стэн. – Копы не хотят подпускать к нему прессу, потому что резонанс у истории неоднозначный. В смысле вы помните все эти проклятья, всех этих людишек, вопивших с моста, все эти плакаты libertad и traidor? Выходит так, что коп-то и сам кубинец, Нестор Камачо. И когда он этого парня захомутал, тот попал в мокроходы. Он не доплыл ни до суши, ни до какого примыкающего к ней строения, даже вот до моста. Так что его могут отправить обратно на Кубу. Видели, как это расписала «Эль нуэво эралд»?

– Она у меня лежит, но я ждал, пока переведут.

– Озаглавлено ¡detenido! – поясняет Стэн. – Ну, знаете с двумя восклицательными знаками: спереди и сзади? ¡detenido! ¡a dieciocho metros de libertad! Арестован! За восемнадцать метров до свободы!

– Шестьдесят футов – это восемнадцать метров?

– Почти ровно. А думается, меньше, правда?

– Что у нас есть в развитие сюжета? – спрашивает Эд.

– Сейчас большой вопрос, что будет с мокроходом, – отвечает Стэн. – Покамест он в руках береговой охраны. Полиция вытащила его на патрульный катер и передала на судно береговой охраны. Джон пишет об этом в статье.

– И что с ним делает береговая охрана?

– Джон как раз это выясняет. Он говорит, у него есть какой-то источник в иммиграционной и таможенной полиции, который согласится поговорить без диктофона.

Стэн довольно кряхтит, и его костлявая вдавленная грудь как-то странно колышется.

– Если этого бедолагу вышлют на Кубу, в Майами начнется такой цирк, не дай бог. Не хотел бы я быть на месте этого копа, Нестора Камачо.

:::::: Иммиграционная полиция…:::::: Эд слушает Стэна, но одновременно…:::::: Ну… провалиться мне… йелец… Интересно, работал он там на «Дейли ньюс»?:::::: имея в виду студенческую газету «Йель дейли ньюс», с которой Эд сам сотрудничал. Бац! – и он переносится на угол Бродвея и Йорк-стрит в Нью-Хейвене и видит перед собой кампус… удивительные готические каменные колонны, витражные створчатые окна, тяжелые сланцевые крыши, арки и горгульи, священную башню Мемориальной библиотеки Стерлинга.

:::::: Что там Стэн секунду назад говорил про парнишку и про иммиграционную полицию? А-а, да… паренек кого-то знает в этой системе.::::::

– Стэн, пусть он придет ко мне прямо сейчас.

– Джона имеете в виду?

– Его. Хочу точно знать, что он планирует.

Стэн жмет плечами.

– Ну ладно. Только должен вас предупредить: он может заговорить про другое: у него есть идея, с которой он мне всю плешь проел, история с Сергеем Королевым и новым музеем.

Скоро в дверях кабинета появляется молодой человек и нерешительно замирает на пороге. Эд удивлен его немалым ростом: шесть футов и верная пара дюймов. А еще он удивительно хорош собой… в нем такая мягкая красота взрослеющего мужчины. В остальном он вполне отвечает описанию Стэна. Детское лицо, именно что, и шапка светлых соломенных волос.

– Входите, – говорит Эд, широко улыбаясь и знаком приглашая Джона Смита к столу.

– Да, сэр, – подает голос чопорный Джон Смит.

Он покраснел! Никаких сомнений! Его нежное, бледное, абсолютно гладкое лицо стало почти пунцовым.

Джон Смит смотрит на редактора новостей Стэна, и на лице его написано: «Зачем?»

– Полагаю, мистер Топпинг хотел бы узнать, что у нас есть по решению береговой охраны, – поясняет Стэн.

Вновь густая волна краски.

– Да, сэр.

«Да» он произносит в сторону Стэна, а «сэр» – в сторону Эда Топпинга.