Страница 42 из 61
Фрустрационная напряженность (фактор Q4) с возрастом значительно увеличивается у девушек: они напряженнее по этому параметру, чем юноши. У младших подростков такие различия не прослежены. У Ф-изомерных мальчиков 12—15 лет этот показатель высок, но в юношеском возрасте он снижается.
Даже не прибегая к каким-либо дополнительным способам анализа, нетрудно заметить, что все перечисленные различия образуют единую — согласованную и внутренне непротиворечивую — систему, восходящую к наиболее общим различиям по доминантности и стилям жизнедеятельности в их связи с подверженностью средовым влияниям. По всем основным измерениям эта система продолжает те закономерности, которые ранее были описаны нами для предыдущей возрастной группы. Эта сложная и динамичная система не может быть сведена к заманчиво-соблазнительным своей определенностью и уже потому наивным представлениям о маскулинности и фемининности как аналогах индивидных черт: становление индивидуальности богаче и дифференцированнее свойств индивидности. Личность никогда, а в возрасте становления особенно не достигает полной завершенности, она всегда — стремление, возможность, которой еще предстоит осуществиться, воплотиться, сбыться: в этом смысле она не описывается характером.
Но это стремление и осуществление были бы принципиально невозможными без некоего ядра, некоей точки отсчета, обладающей достаточной определенностью. Одно из измерений этой определенности и задано врожденными особенностями, характером, с одной стороны, претерпевающим изменения в ходе развития, а с другой, преломляющим внешние, изменяющие влияния.
В практике воспитания эти соотношения требуют постоянного внимания, особенно у подростков, переживающих возрастное заострение черт характера. По аналогии с касающимся языкового развития выводом Д. Л. Спивака можно заключить, что в подростковом возрасте не появляется какой-то новый «подростковый» характер, а продолжает свое развитие присущий индивидууму (мальчику или девочке) тип характера, только теперь уже направляемый не задачами адаптации (в том числе и к половой роли), а задачами индивидуализации. И уменьшение связанной с полом и половой идентичностью дифференцированности свойств характера связано с нейрофизиологическими механизмами, которые после 9—10 лет на известный период возвращаются к уже бывшим ранее способам организации, чтобы обеспечить половое созревание. Так, если в нашем исследовании у 12—15-летних оказалось лишь одно половое различие, что сравнимо с 7—9-летними, то в 16—17 лет их обнаружено уже пять.
Учет связанных с полом и половой идентичностью особенностей характера личности помогает педагогу не только дифференцировать свои ожидания и требования по отношению к мальчикам и девочкам, но и продвинуться в направлении гораздо большей адресности общения и в общечеловеческом плане, и в специально педагогическом. Апеллируя наряду с разными полоролевыми ценностями и ориентациями к характерологическим установкам, педагог преодолевает меньшее сопротивление и добивается большего эффекта. Вероятно, метод «насильственного погружения» Ф-изомерного юноши или М-изомерной девушки в коллективную деятельность покажется педагогу не слишком удачным, и он попытается привести их к деятельности «вместе» через деятельность «рядом», когда индивидуально выполняется фрагмент коллективной работы. В противном случае повышается риск усиления фрустрационной напряженности у девушки и конфликтных реакций у юноши. Вместе с тем учет связанной с полом и половой идентичностью возрастной динамики характера личности поможет воспитателю освободиться от единообразно-ригидных установок восприятия пола в разных возрастах. Наконец, если учесть, что половое воспитание — это не только воспитание индивидуума, но и воспитание отношений, то придется делать поправку на то, что межличностные отношения происходят в разных «характерологических сюжетах», так что кажущееся желательным педагогу, по существу, может быть очень вариативным по форме.
Безусловно, эти сведения не открывают «америк» — эмпирически, интуитивно педагог знает это. И все же анализ, помогающий — пусть и схематически — выделить некий каркас сложной конструкции связи пола и характера, помогает избежать лишнего напряжения в работе.
Характерологический аспект личности и ее формирования может стать прекрасной темой для бесед с подростками. «Я думал, — сказал 15-летний мальчик после такого обсуждения, — что больше никто ничего такого не переживает, и мучался. А когда мы поговорили об этом, мне стало легче. Ему, по-моему, тоже». Одно такое признание вполне оправдывает наши усилия, потраченные на размышления о поле и характере.
Сексуальное поведение
В педагогической литературе стало традиционным связывать возникновение полового влечения с подростковым возрастом, что в принципе неверно, так как в это время возникает не само влечение, а осознаваемое влечение к сексуальному взаимодействию. Строго говоря, оно возникает уже в предподростковом (препубертатном) возрасте, достигая затем — уже у подростков — максимальной выраженности.
Индивидуальную выраженность силы влечения можно прогнозировать, как мы уже видели, по конституциональному типу, проявляющемуся в структуре характера (А. Е. Личко), по половой конституции (Г. С. Васильченко, 3. В. Рожановская, А. М. Свядощ). Но рассматривать сексуальное поведение только как реализацию той или иной силы полового влечения было бы ошибкой. Широкий круг сексуальных проявлений зависит не столько от биологической зрелости, сколько от культурных стандартов и норм, групповых установок стилей, ценностей жизни и т. д. А. Кинзи подчеркивал, что взрыв сексуальной активности в подростковом возрасте намного более резок, чем довольно ровное повышение андрогенов, определяющих силу влечения. Он указывал также и на то, что при одинаковом уровне андрогенов у мальчиков и девочек формируются резко отличающиеся друг от друга стереотипы сексуального поведения. Дж. Ганьон отмечает, что сексуальная активность в разных культурах может различаться в 2—3 раза, и вполне обоснованно сомневается в том, что эта разница определяется такими же различиями уровня гормонов. Даже примиряющее мнение о том, что пубертатные гормоны определяют интенсивность, энергетику сексуальности, а среда — направление и стиль сексуальной активности, объясняет далеко не все; сексуальная активность может опережать сексуальные зрелость и потребность.
Прежде чем коснуться отдельных форм подростковой сексуальной активности, подчеркнем несколько обстоятельств, важных для понимания ее как явления.
Во-первых, интенсивность полового влечения в этом возрасте чрезвычайно велика — его часто именуют периодом подростково-юношеской гиперсексуальности, а в быту описывают словами «сексуальная озабоченность». Но те, кто ведет отсчет не от взрослых, а от самих подростков, говорят о постепенном угасании сексуальной активности после 17—18 лет.
Во-вторых, сексуальная активность носит характер прежде всего экспериментирования с новой для подростка функцией, резко вмешивающейся в его переживания и отношения.
В-третьих, переживание сексуального влечения в этом возрасте только отливается в форму зрелой эротики, которая поначалу чрезвычайно насыщена и напряжена. Неограниченные возможности эротических представлений и фантазий при ограниченных возможностях их реализации могут создавать мощно заряженное эмоциональное поле, порой подталкивающее к экстремальным формам сексуального поведения.
В-четвертых, реальность такова, что взрыв пубертатной сексуальности происходит при крайне неподготовленном сознании (из-за отсутствия должного полового воспитания и просвещения на более ранних этапах развития). Впервые получаемые в этом возрасте сведения о реальных сексуальных отношениях часто производят эффект «разорвавшейся бомбы» и вызывают крайние формы эмоционального реагирования (непринятие, возмущение, отвращение, потрясение).
Наконец, в-пятых, сексуальность в этом возрасте, по крайней мере на начальных его этапах, еще изолирована от других составляющих любви: сексуальное сознание только формируется и сексуальность ищет в нем свое место.