Флажок над радиатором

— Ничего не сломается.

— Ладно, коль так. Прибавь-ка газу да позорче гляди на дорогу: здесь скоро выбоины начнутся…

…Только поздно вечером Митя возвращался домой. Мама не сердилась: знала, где он пропадает, даже радовалась этой дружбе. Все мужское слово. Будто отца заменяет, умершего лет пять назад.

Митя наскоро ужинал, мыл ноги, ложился спать. И почти всегда снилась ему дорога, уходящая в даль, зеленый грузовик и маленький флажок над радиатором. Флажок весело трепетал на ветру и манил, звал вперед, как огненная птичка, которую он, Митя, сидя за рулем, будто бы догоняет и никак не может догнать.

4

Как-то раз Иван Васильевич возвращался с элеватора. Машина гудела ровно, вбирая под себя километры гладко укатанного пути. По-осеннему золотистое солнце указывало полдень. Иван Васильевич про себя считал: «Так. Сделано четыре рейса. Засветло успею еще пять. Ну, а десятый придется кончать при луне. Еще недельки три — и делу конец: на полях одна стерня останется. Только бы погодка не подкачала!»

Машина стала взбираться на подъем. Иван Васильевич переключил скорость, мотор взвыл, и грузовик с силой рванулся вперед. За пригорком спуск, а там — проехать березовую рощицу, обогнуть деревню, проскочить мосток через речушку — и на току.

Вдруг чуткое ухо шофера сквозь вой двигателя уловило едва доносившееся из-под полика машины металлическое побалтывание. Иван Васильевич вывел грузовик на вершину пригорка, остановился и вылез из кабины.

«Ну, так и есть: гайки у глушителя ослабли. Сейчас мы их подтянем».

Заглушив мотор, поднял сидение, достал гаечные ключи и, опустившись на колени, влез под машину. Лежа на боку, он опробовал гайки и стал их закручивать, но они вращались вместе с болтами. Пришлось повернуться на спину и, придерживая болт одним ключом, поворачивать гайку другим. Вот готова одна, вторая… Иван Васильевич потянулся руками к третьей, и тут вдруг ему на секунду почудилось, будто земля и он вместе с ней движутся. Еще не понимая, что случилось, он кинул взгляд на колеса. Они катились. Машина медленно шла под уклон.

«Неужто тормоза отказали?»

Иван Васильевич рванулся из-под машины, высвободил голову, туловище, попробовал встать на четвереньки, чтобы отползти, но сдвоенное заднее колесо грузно накатилось ему на ноги. Иван Васильевич вскрикнул, лоб мгновенно покрыла мелкая испарина. В глазах потемнело…

Когда пришел в себя, первое, что увидел, был грузовик. Он стоял, уткнувшись передними колесами в неровную стенку кювета, почти поперек дороги.

Иван Васильевич, приподнявшись на локте, ощупал ноги. На правой, ниже колена, был перелом. В левой, хотя и чувствовалась боль, повреждений не было. Просто ее сильно сдавило колесом.

«Так. Все. Отработались! Э-э-эх, растяпа! — ругал он себя, сам не зная за что. — Ну, отчего же так долго никто не едет?»

Шофер полез в карман за кисетом и вспомнил, что оставил его в машине. Попытался привстать на одной ноге, но резкая боль опрокинула его на землю. Не оставалось ничего другого, как лежать и ждать, когда с элеватора будут возвращаться товарищи.

Вскоре на шоссе показалась небольшая точка. Она приближалась. Вот уже видна согнутая фигура велосипедиста, уже различимы развевающиеся на ветру концы пионерского галстука. Да ведь это Митя!..

5

Сразу же после уроков, не задерживаясь в школе, Митя вскочил на велосипед и помчался домой. Сегодня необычный день: дядя Ваня вместо семи рейсов, положенных по норме, решил дать десять. Митя спешил добраться до дому, приготовить уроки и хотя бы один-два рейса проделать вместе с дядей Ваней. Поэтому жал на педали изо всех сил. Ветер свистел в ушах, играл фалдами куртки, концами галстука, с легким похлапыванием откидывал их назад. Уже остался позади горелый березовый колок, промелькнуло в стороне высохшее болото, шоссе с обоих сторон обступил сосновый лес, начался подъем. И вдруг он увидел — на дороге лежит человек. Поехал быстрее. За бугром показалась кабина и борт грузовика, стоявшего поперек дороги.

«Несчастье!» — мелькнула мысль. Колеса велосипеда закрутились еще быстрей. Пот неровными ручейками катился по лицу и мелкими капельками покрывал нос. Митя различил знакомый флажок над радиатором и номер машины 32-12. Ноги ослабли. Мальчик спрыгнул с велосипеда, толкнул его в кювет и побежал.

— Дядя Ваня, что с вами?

— Да вот, колесом малость ногу… Перелом…

— Ну как же это?

— Как? Говорил, тебе: бывает, и медведь летает, когда его с горы столкнут. А эту дуру, — он зло взглянул на машину, — похоже, черти толкнули. Да, в общем, что говорить? Отработались…

Но Митя уже не слушал. Он подошел к машине, включил зажигание, вывел трехтонку на дорогу, помог Ивану Васильевичу взобраться на сидение, втащил в кузов велосипед, развернулся, и машина запылила в село, к колхозному медпункту.

6

Часа через два машина остановилась возле правления колхоза. Митя вынул ключ от зажигания, захлопнул дверцу кабины и шагнул на крыльцо.

В правлении, кроме его одноклассницы Гали Муренковой, никого не было. Девочка сидела за председательским столом и учила уроки.

— Ты что, Мурочка, одна тут?

— Нет, вдвоем: вот телефон еще.

— А председатель не знаешь, где?

— Ты бы не пришел — и о тебе бы не знала.

— Да ну тебя. Я серьезно. Дяде Ване колесом ногу отдавило.

— Что-о-о? Как это?

— А так: отдавило и все. Бывает, и медведь летает, когда его с горы столкнут.

— Ой-ой-ой! А не врешь?

— Была нужда. Видишь — один… — и Митины глаза затуманились непрошеными слезами. Губы чуть скривились и начали подергиваться. С трудом сдерживая себя, чтобы не заплакать, он отвернулся к окну.

— Прости, Митя, — тихо упавшим голосом проговорила девочка. — Я думала… Петр Игнатьевич на ток недавно уехал, а меня просили подежурить. Гони сейчас в бригаду — застанешь…

Весть, привезенная Митей, не на шутку расстроила председателя колхоза.

— Вот несчастье, а! И как он это? — сокрушался Петр Игнатьевич. — Говоришь, в больницу его отвез? — обратился он к Мите.

— Ага.

— И сильно ногу повредило?

— Перелом…

Председатель морщил лоб, хмурил брови, раздумывал.

— Вот что, — произнес он наконец. — Отведи машину в гараж. А я, как управлюсь, съезжу в больницу.

— Дядя Петя, — Митя несмело переступил с ноги на ногу. — Дядя Петя, а можно мне остаться? Пока…

— Что остаться? Где? — председатель быстро глянул на подростка.

— Да на машине-то, — немного осмелев, ответил Митя. — Вместо дяди Вани, пока он выздоровеет…

— Что-о-о? — Петр Игнатьевич строго сдвинул брови, задумался. — Подожди, подожди, а ведь это, пожалуй, мысль! Машину ты водишь хорошо — сам видел. Хотя нет. Нельзя. Школа у тебя сейчас, мать заупрямится, да и автоинспекция без прав ездить не разрешит. Мал ты еще. Сколько тебе лет?

— Пятнадцать скоро. Школу потом догоню — ребята помогут. Мама ничего не скажет, если вы попросите. А инспекторов… Вот уже три месяца с дядей Ваней езжу, ни одного не видел.

— Это как придется. На грех и вилы стреляют. А мысль заманчивая. Хм… Пятнадцать, говоришь?

— Пятнадцать. Жалко: машина будет без дела стоять. А время-то вон какое! Каждый человек на счету…

— Да-а-а. Время горячее. Вообще с виду-то ты парнишка рослый… Крепкий так из себя. А что если…

Петр Игнатьевич не договорил. Он весело хлопнул Митю ладонью по плечу и указал глазами на машину.

— Заводи! Поедем в инспекцию.

7

На следующее утро, едва солнце выкинуло в туманное небо первые лучи, машина 32-12, груженная зерном, тяжело катилась по знакомой дороге. За рулем сидел Митя. Место рядом с ним пустовало, и оттого кабина казалась слишком большой, неуютной. Не слышалось посвистывания дяди Вани, не вился дымок от его цигарки. И только маленький флажок на крышке радиатора, впереди ветрового стекла, напоминал о нем.