Страница 2 из 100
Тезис о неразрывной связи между миром, международной безопасностью и правами человека, по моему мнению, — центральный в системе взглядов Сахарова. Однако он не был исходным сахаровским постулатом. В «Размышлениях» 1968-го года многое написано о мире, но «права человека» упоминаются лишь вскользь, хотя и в чрезвычайно важных контекстах, о чем ниже.
Представляется, что Сахаров начал формулировать этот тезис, известный также как «доктрина Сахарова», в начале 70-х, в связи с «политикой разрядки» Брежнева—Никсона и как альтернативу ей. В июле 1973 года, в известном интервью Улле Стенхольму, вызвавшем неудовольствие советских властей, он высказал свои, пока еще смутные, опасения и надежды, связанные с этим новым направлением советско-американских отношений:
«Внешний мир, по-видимому, решил принять наши правила игры. С одной стороны, это очень плохо. Но есть и вторая сторона дела: мы сейчас порываем с 50-летней изоляцией, а это может со временем оказать и благотворное влияние. Очень трудно прогнозировать, как все это будет происходить. К тому же, нам неясно, к чему сводятся действия Запада: к желанию нам помочь, или наоборот, к капитуляции, удовлетворению внутренних интересов Запада, где мы играем роль разменной монеты».
Что это за советские «правила игры», Сахаров не уточняет, но, вероятно, он опасался, что сближение будет происходить на советских условиях и не будет сопровождаться, как тогда многие надеялись, внутренней либерализацией.
Цели и мотивы «разрядки», по крайней мере, ее первоначальные цели, и до сегодняшнего дня не вполне ясны. Предположительно, американская сторона надеялась снизить накал противостояния и сэкономить на военных расходах, тогда как СССР добивался международного признания своих территориальных завоеваний в Европе и рассчитывал на западные кредиты, технологию и зерно. К 1975 году стороны договорились о легитимации и замораживании статус-кво. Иными словами, признавались зоны влияния СССР (Восточная Европа) и его исключительные права на страны «социалистического лагеря» в обмен на обещание СССР не пытаться расширить эту зону. Хоть СССР и не отказывался от поддержки «прогрессивных сил», т. е. от подрывной деятельности в любой точке земного шара, он, по крайней мере, обещал не расширять зону своего влияния с помощью военной силы или угрозы ее применения. (Эти обещания позднее были нарушены размещением на европейском театре советских ракет СС-20, затем, правда уже за пределами действия Хельсинкских соглашений, в Анголе и затем в Афганистане.)
Таким образом, мир делился навечно вдоль «железного занавеса», что соответствовало американской доктрине сдерживания. И если для чего-то этот занавес был бы прозрачен, то только для торговли и официальных «культурных обменов». Однако существенной уступкой СССР было включение в Хельсинкские соглашения 1975 года так называемой «третьей корзины», содержавшей некоторые обязательства в области прав человека.
Так, опасения Сахарова оказались обоснованы, как и, в конечном счете, некоторые его надежды. Эти опасения заставляют Сахарова начать формулировать альтернативную программу «разрядки», и уже через полтора месяца после интервью Стенхольму он произносит ключевые для своей доктрины слова:
«Разрядка напряженности без демократизации, примирение, в ходе которого Запад примет правила игры Востока, были бы <…> очень опасны и совершенно не решили бы стоящих перед миром проблем. Это была бы просто капитуляция перед растущей силой СССР. Это была бы попытка торговать, получая газ и нефть, но игнорируя все остальные аспекты проблемы. <…>
Если Советский Союз освободится от проблем, которые он сам не в состоянии решить, он сможет сконцентрироваться на накоплении силы, в результате чего разоруженный мир окажется перед мощью советского неконтролируемого бюрократического аппарата. <…> Таким образом, культивируется и поощряется замкнутость страны, где все скрыто от посторонних глаз, а подлинный облик страны скрыт за маской. Никому не желательно иметь такого соседа, особенно вооруженного до зубов».[2]
В своей Нобелевской лекции 1975 года Сахаров так сформулировал этот тезис:
«Я убежден, что международное доверие, взаимопонимание, разоружение и международная безопасность немыслимы без открытости общества, свободы информации, свободы убеждений, гласности, свободы поездок и выбора страны проживания».
Доктрина Сахарова опирается на три аргумента. Во-первых, если государство представляет угрозу для своих граждан, оно будет представлять угрозу и для своих соседей. Во-вторых, уважение прав человека обеспечивает демократический контроль над внешней политикой страны и над военными расходами, и общество не допустит милитаризации экономики в мирное время. И третьим аргументом Сахарова было то, что соблюдение прав человека обеспечивает свободный обмен информацией и идеями между народами, способствует их сближению, снижению взаимного недоверия и тем снижает вероятность конфликта и возможность тайного вынашивания агрессивных намерений. Все эти аргументы Сахаров высказывает в различных контекстах во множестве своих выступлений.[3]
Расширенно толкуя Сахарова, к этому можно добавить четвертый аргумент, примыкающий скорее к сахаровской теории конвергенции: права человека могут (и должны) стать общей ценностью для всех народов, и эта общность ценностей снизит возможность идеологических («цивилизационных») конфликтов. Иными словами, Сахаров предполагает, нигде это, правда, явно не формулируя, что гарантией прочного мира могут стать общие ценности и что такими ценностями могут (и должны) стать права человека. Мир основанный на таких ценностях, тем более возможен, что «идеология прав человека», по мнению Сахарова, универсальна.
«Идеология прав человека — по-видимому, единственная, которая может сочетаться с такими различными идеологиями, как коммунистическая, социал-демократическая, религиозная, технократическая, национально-«почвенная»; она может составить также основу позиции тех людей, которые не хотят связывать себя теоретическими тонкостями и догмами, устав от изобилия идеологий, не принесших людям простого человеческого счастья.
Защита прав человека — это ясный путь к объединению людей в нашем смятенном мире, путь к облегчению страданий».[4]
Что же делать, однако, если какое-то тираническое правительство не желает уважать права своих граждан? Другие страны, и международное сообщество, должны постараться принудить его их уважать. Таким образом, права человека перестают быть суверенным делом государства, и их защита становится предметом международной озабоченности.
Можно предположить, что тезис о взаимосвязи мира и прав человека, так же как и сопутствующий ему принцип международной защиты прав человека, возник у Сахарова не без влияния следующих идей и обстоятельств.
Сахаров сам ссылается в своей работе «О стране и мире» на идею «открытого мира» Нильса Бора и на Рене Кассена,[5] утверждавшего, что права человека не знают государственных границ и что каждый человек должен быть признан субъектом международного права в том, что касается защиты его прав. (Предположительно, с идеями Бора и, возможно, Кассена Сахарова познакомил в 1950-х его учитель и друг академик И. Е. Тамм.)
Другим несомненным фактором была личная, эмоциональная вовлеченность Сахарова в проблемы предотвращения ядерной войны и защиты прав человека в СССР, в судьбы жертв политических репрессий, не только в СССР. Предположу, что, размышляя над этими проблемами и о причинах советско-американского противостояния, он не мог не обнаружить связь между ними.
2
Пресс-конференция (21 августа 1973 г.).
3
Отмечу, что эта доктрина или, скорее, гипотеза Сахарова научна согласно Попперу, т. е. фальсифицируема, поскольку потенциально существует наблюдаемый факт — война между двумя демократиями — который опроверг бы эту гипотезу.
4
Движение за права человека в СССР и Восточной Европе — цели, значение, трудности.
5
Rene Cassin, представитель Франции в ООН, один из авторов Всеобщей декларации прав человека, лауреат Нобелевской премии Мира.