Искупительная пирамида

— Не уверен, что местные грибы понравятся всем, но можно попробовать, — закончил я. — Насколько я помню, вкусом они напоминают трюфели со слабым привкусом мяты. Мы их пробовали и сырыми, и вареными, вареные оказались вкуснее.

— Я люблю трюфели, — согласилась девушка. — Они…

Выстрел! Ошибки быть не могло: резкий треск тридцать восьмого калибра, хотя в разреженной атмосфере он прозвучал непривычно.

Потом раздалась целая очередь — расстреляли всю обойму!

— Держитесь за меня! — рявкнул я, когда мы побежали к «Миносу».

Предостережение было не лишним: Клер не привыкла бегать по маленькой планете с низкой тяжестью. При первом же шаге она поднялась в воздух на полдюжины футов; я поспешно схватил ее за руку.

Когда мы увидели корабль, я резко затормозил, не веря своим глазам. В шлюзе лежал человек. Это был Хэншоу, я еле узнал его, и немудрено — полчерепа было снесено пулей.

Послышался шум шагов, голоса, еще один выстрел. Из открытого люка выкатился Коретти; он, шатаясь, отступил на шаг назад, потом упал на бок, кровь струилась из-за ворота его скафандра. А на прогалине, держа в правой руке дымящийся автомат, а в левой — заряженный пистолет, стоял Гогрол!

У меня не было оружия: зачем ходить вооруженным на Европе? К сожалению, Гогрол сразу заметил меня. Я увидел, как его рука сжала автомат.

— Ну вот, — произнес он с угрозой в голосе. — Я вынужден был это сделать. Они сошли с ума. От разреженной атмосферы. Их обоих поразило одновременно, и они совсем помешались. Это была самозащита.

Я, разумеется, ему не поверил. Но не мог же я с ним спорить. Так что я вообще ничего не сказал. Подошла Клер. «Стивен!» — прошептала она и, повернувшись к Горголу, воскликнула:

— Так вы это сделали! Я так и знала, что они вас подозревают. Но вы никогда не скроетесь отсюда со своим… вы…

Гогрол поднял автомат. Я шагнул и встал между ним и Клер. Мгновение смерть смотрела прямо на нас, потом Гогрол отшатнулся.

— Еще немного, — пробормотал он. — Если Коретти умрет…

Он вернулся к люку и вытащил шлем — воздушный шлем, который, как мы считали, может пригодиться, если нам когда-нибудь понадобится пересечь горы над долиной.

Затем Гогрол, не отводя от нас дула автомата, приказал:

— Назад!

Мы отступили. Под угрозой его оружия мы шли вдоль узкой долины к восточному склону, откуда под углом уходило ущелье к долине Гандерсона. И дальше — вверх по склону, по тропе местами такой узкой, что раскинув руки, я смог бы коснуться обеих стен. Воздух был таким разреженным, что трудно было дышать.

Наконец внизу мы увидели долину Гандерсона, я тотчас узнал ее. Далеко впереди находился тот склон, где некогда покоилась «Гера», а внизу лежало солончаковое озеро в форме сердца.

Гогрол нацепил шлем и погнал нас дальше, в долину. Когда он проходил через устье ущелья — узкое горло между огромными вертикальными стенами, — он на мгновение наклонился, а когда выпрямился снова, мне почудился какой-то легкий звук, напоминающий клокотание чайника.

Теперь мы пробирались среди скал, спускаясь к центральному озеру. Здесь Гогрол неожиданно остановился.

— Если последуете за мной, — предупредил он с холодной яростью, — буду стрелять!

И пошел — не по тропе, а наверх, к горной гряде. Разумеется, Гогрол мог пройти по этим лишенным воздуха вершинам, неся с собой воздух в шлеме, как пузыристые птицы.

Когда его закрыла от нас выступающая скала, я скомандовал:

— Пошли! Может быть, мы сумеем опередить его!

— Нет! — отчаянно закричала Клер. — Боже мой, ни за что! Разве вы не видели бластер?

Тихое пение чайника! У меня едва хватило времени, чтобы кинуться на землю, закрыв собой девушку, и тут же прогремел взрыв.

Мне показалось, будто вся гора поднялась в небо. Мимо нас мчались каменные обломки, свистящие, точно пули, и сама почва, за которую мы цеплялись, тяжело вздымалась, точно палуба накренившейся ракеты.

Когда иссяк этот поток и мы смогли поднять головы, оказалось, что проход исчез. Гора и вакуум стали стенами нашей тюрьмы.

Мы оба были слегка оглушены, хотя здешняя разреженная атмосфера ослабила взрывную волну. Когда голова у меня перестала кружиться, я огляделся в поисках Гогрола и увидел его на расстоянии семисот или восьмисот футов на склоне горы.

Вдруг Гогрол ускорил шаг, а затем наклонился над чем-то, что выглядело для меня кучей камней. Он начал раскапывать эту кучу, раскидывая по сторонам обломки скал и грязь. И наконец выпрямился, держа в руках какой-то предмет. Затем он двинулся через скальный гребень и исчез.

— Все кончено, — сказала Клер. — Он ее нашел. А нас загнал в ловушку.

— Что нашел? — спросил я недоуменно.

От удивления ее голубые глаза расширились:

— А вы что — не знали?

— Конечно, нет. Я, кажется, знаю об этом распроклятом полете меньше всех.

Клер пристально смотрела мне в глаза.

— Я знаю, Стивен был не прав, — произнесла она тихо. — Плевать мне, Джек Сэндз, кем вы были, когда угробили «Геру», но в этом полете вы вели себя безукоризненно, вы были смельчаком и джентльменом.

— Благодарю вас, — сухо ответил я (однако я был немного тронут такими словами, потому что, в конце концов, Золотая Вспышка была очень красивой девушкой). — Тогда, возможно, вы посвятите меня в некоторые тайны? К примеру — в чем был не прав Коретти? И что нашел Гогрол?

— Гогрол, — сказала она, не спуская с меня глаз, — копался в пирамиде Гандерсона.

— Копался — в чем? Что там такое было у Гандерсона? Это для меня новость!

Клер вздохнула.

— Джек Сэндз, мне плевать, что думают о вас Стивен, или власти, или кто бы то ни было еще. Я считаю, что вы человек честный, и собираюсь рассказать вам все. Но прежде всего — известна ли вам цель экспедиции Гандерсона на Европу?

— Знать ничего не знаю. Я ведь пилот, меня не интересует их ученая возня.

Клер кивнула.

— Что ж, вы, конечно, знаете, что в двигателях ракеты используют микродозы урана или радия в качестве катализатора, чтобы высвободить энергию горючего. У урана низкая активность, у радия выше, и потому в радиевом моторе применяют все металлы, от железа до меди; так что корабли, работающие на радии, обычно сжигают одну из железных или медных руд.

— Все это мне известно, — буркнул я. — И чем тяжелее металл, тем больше энергии от его сгорания.

— Именно. — Клер на минутку замолчала. — Ну так вот, Гандерсон хотел использовать еще более тяжелые элементы. Это требовало лучей, с большей проникающей силой, чем лучи радия, и Гандерсону был известен только один достижимый источник — элемент 91, протактиний. И случилось так, что богатейшие залежи протактиния, открытые до сих пор, находятся в горах планеты Европа; так что он и прилетел на Европу для своих экспериментов. Но, если он и достиг успеха, все записи погибли, когда разбилась «Гера».

Я начал понимать.

— Но что… при чем тут эта пирамида?

— Вы и в самом деле не понимаете?

— Да будь я проклят, если понимаю! Если Гандерсон построил пирамиду, это, наверное, было в последний день. Я готовился к взлету, так что носа не высовывал наружу. Но… ах да, у них тут была какая-то церемония!

— Да. Гандерсон упомянул о ней, когда ваш корабль прибыл в Нордвил на Ио. Все надеялись, что он оставил свою формулу в этой пирамиде. Но никто не знал местонахождения пирамиды, кроме вас и вашего напарника Крацки, который исчез. Поэтому Межпланетному Совету было приказано снарядить эту экспедицию и взять вас пилотом — по крайней мере, так сказал мне Стивен. Меня наняли только для того, чтобы устроить мероприятию хорошую рекламу, а Стивен должен был наблюдать за вами — в надежде, что вы выдадите место. Понимаете ли, эта формула невероятно важна.

— Понимаю. А при чем тут Гогрол?

Клер нахмурилась:

— Не знаю. Стивен намекал, что он как-то связан с Гарриком из Межпланетного Совета или, может быть, имеет на него влияние. Гаррик настаивал, чтобы его включили в экспедицию.