Страница 56 из 89
Зимой 1639–1640 гг. в устье Ульи Мосвитин построил два небольших морских коча «по осьми сажен» (парусно-гребные суда традиционного поморского типа длиной около 17 м, предназначенные для плавания в северных морях). Это были первые русские морские суда, бороздившие дальневосточные моря.
Казаки попытались убедить эвенов добровольно платить ясак, но те отказались и сделали попытку взять острожек приступом, уничтожив его защитников. В результате было захвачено несколько аманатов — заложников, им набили на ноги колодки и посадили в «казенную избу», которую охранял один из казаков. Тогда восемь ламутских родов объединились и напали на острог в то время, когда большая часть казаков на плотбище строила кочи.
Ламуты проникли в острожек, закололи «пальмами» (ножами, привязанными к палкам) охранявшего аманатов казака. Заложники бросились к освободителям, волоча за собой колодки. В это время один из казаков убил ламутского «князца». По словам казаков, «те-де тунгусы учали над ним всеми людьми плакать». В это время к острогу подоспели казаки, бывшие на плотбище. Захваченные врасплох казаки смогли одеть куяки и бросились на нападавших. В конце концов нападение на острог было отбито, казаки захватили в плен еще семь ламутов, в том числе одного «знатного мужика» (30, с.35).
Весной 1640 г. Москвитину местный родовой вождь «учел им россказывать, что от них направо в летнюю сторону (к югу. — М.Ц.) на море по островам живут тунгусы гиляки сидя чие, а у них медведи кормленые и тех де гиляков до их приходу побили человек с пять сот на усть Уды реки, пришед в стругах бородатые люди доуры. А платье де на них азямы (то есть разнится от обычной тунгуской. — М.Ц.), а побили де их обманом: были у них в стругах в однодеревных в гребцах бабы, а они сами человек по сту и по осмьюдесят лежали меж тех баб и как пригребли к тем гиляком и, вышед из судов, и тех гиляков так и побили. А бой де у них топорки, а сами были все в куяках збруйных (своеобразных доспехах. — М.Ц.). А русских де людей те бородатые люди называют себе братьями. А живут де те бородатые люди к той же правой стороне в лето по Амуре реки, дворами и хлеб у них и лошади и скот и свиньи и куры есть и вино курят и ткут и прядут со всего обычая с русского (как и русские. — М.Ц.). И промеж их и тех тунгусов живут тунгусы свой род анатарки сидячие, недошод до устья Муры (Амура. — М.Ц.). А те де онатарки люди богатые, соболей и того зверя и оленей у них много, а торгуют с теми бородатыми доурами на хлеб, на крупу. И про серебро де сказывал, что тех же де бородатых людей у даур есть» (31, с.51, 52).
Это были одни из первых достоверных сведений о народах, обитавших на юго-западном побережье Охотского моря и по берегам устья Амура. Гиляков сидячих, то есть оседлых, сейчас называют нивхами. Выкармливание в неволе медведей связано с своеобразными местными обычаями, когда откормленного медведя убивали на торжественном празднике. Известный этнограф Л. Я. Штернберг по этому поводу заметил, что эти медвежьи праздники «играют такую же роль в социальном общении гиляцкого племени, какую некогда играли олимпийские и другие игры Греции» (31, с.54). «Бородатые доуры»— это монголовидные тунгусы. Они являлись эвенкийским племенем, смешанным с монголами.
Получив все эти сведения, Москвитин весной 1640 г. поплыл на юг, используя пленного эвена в качестве проводника— вожа. Он прошел вдоль западного берега Охотского моря до Удской губы, побывал в устье р. Уды и, обойдя с юга Шантарские острова, попал в Сахалинский залив. В устье Уды местные жители подтвердили Москвитину сведения о живших на Амуре и его притоках Чие и Омути (вероятнее всего, речь шла о Зее и Амгуни) и на островах гиляках и даурах.
Где-то на западном берегу Сахалинского залива проводник сбежал, но Москвитин поплыл далее вдоль берега до островов, на которых жили «тунгусы голяки сидячие» (10, с.152).
Многие историки географических открытий считают, что Москвитин видел небольшие острова у северного входа в Амурский лиман (теперь о. Чкалова и о. Байдукова), а также часть северо-западного берега Сахалина: «И гиляцкая земля объявилась, и дымы оказались, и они (казаки. — М.Ц.) без вожей в нее итти не смели». Эти же историки считают, что, очевидно, Москвитину удалось проникнуть и в район устья Амура. В «скаске» Колобова, по их мнению, совершенно недвусмысленно сказано, что казаки «амурское устье они видели через «кошку» (коса на взморье. — М.Ц.)» (31, с.52).
Правда, не все историки согласны с этим, и считают, что Колобов допустил ошибку, так как широкий Амурский лиман не похож на устье обычной реки. Поэтому они предполагают, что Москвитин достиг только устья р. Уды, которая впадает в Охотское море напротив Шантарских островов. А, мол, сведения о коренных жителях Амура Колобову стали известны от местных жителей побережья Охотского моря. В его «скаске» упоминались и сахалинские айны, но ведь известно, что на Сахалине Москвитин и его казаки не высаживались. Но при любой трактовке «скаски» Колобова ясно, что подвиг казаков отряда Москвитина очевиден и вызывает восхищение потомков.
Продовольствие у казаков было на исходе, и Москвитин повернул на север. В ноябре он стал на зимовку в устье р. Алдомы, не успев добраться до Ульинского острога. Только весной 1641 г. Москвитин с отрядом, перевалив хребет Джугджур, вышел на один из притоков Маи и к середине июля добрался до Якутска с большим количеством «мягкой рухляди»— соболиных шкурок.
Открытия Москвитина стимулировали интерес якутских воевод к местам на побережье Ламского моря. На основании донесений Москвитина Курбатом Ивановым были составлены первые чертежи охотского побережья. Хотя чертежи эти, вероятнее всего, не сохранились до наших дней, о них есть упоминание в челобитной Курбата от 1642 г.
Следует отметить, что Курбат Иванов, как грамотный и обладавший, видимо, общим кругозором, неоднократно привлекался для составления чертежей различных районов Восточной Сибири. После составления им первого чертежа, который упоминался выше, якутский воевода привлек его к составлению нового, охватывавшего на этот раз более обширную территорию — Лену с ее основными притоками: Витимом, Киренгой, Алданом и Вилюем, а также р. Оленек и путь к побережью Охотского моря, где к тому времени уже побывали казаки.
Для изыскания новых путей к побережью «моря-окиана» осенью 1641 г. из Оймяконского зимовья на р. Индигирке был отправлен на юг конный отряд из 18казаков и 20 якутов-проводников. Во главе отряда был казак Андрей Иванович Горелый. Разведывательный отряд проследовал, вероятнее всего, по долине Куйдусуна, левого притока Индигирки. Куйдусун берет начало недалеко от истоков р. Охоты, лежащих за перевалом через хребет Сунтар—Хаята. Далее путь шел к истокам р. Охоты, впадающей в Охотское море. Именно Горелый сообщил о пути по этой реке, которая «пала в море». Этот путь длиной 500 км казаки прошли всего за пять недель в оба конца. По этому же маршруту перемещались обычно на оленях эвены. Пожалуй, это был кратчайший путь из уже знакомых русским районов Ленского бассейна к побережью Охотского моря.
В 1646 г. Андрей Горелый рассказал в расспросных речах об этой выдающейся экспедиции: «И с той де с Омокона реки тот Михалко Стадухин посылал ево, Ондрюшку, с товарищи, с служилыми людьми, которые тут наперед их были, с осьмьюнатцатью человеки да с ним же якутов человек з дватцать коньми через горы на Охоту реку на вершины… А тех де тунгусов, ламутских мужиков, по той Охоте реки вниз к морю кочюют многие люди оленные, а ходят на тех оленях аргишами (караванами запряженных в нарты оленей. — М.Ц.). И дороги у них учинены большие пробойные. И они де по тем аргишским дорогам ходили вниз той Охоты реки к морю…
А по той Охоте реки соболя и всякого зверя много и реки рыбные. Через они ту реку на лошадях бродили, и одва лошади в той рыбе перебрели. А река быстрая и тою быстредью рыбу убивает и на берег выметывает много и по берегу той рыбы, что дров лежит. А у тех ж де ламутских мужиков по той реки юрты сидячие, как есть большие русские посады. А запасы у них все рыбные, сушеная юкола в рыбных же мешках и рыбная икра. А того де запасу у них запасают много, что русские хлебные анбары запасы, так у них той пасеной рыбы по юртам много. А ходили де они на ту Охоту реку с Омокона реки и назад шли до Омокона всего пять недель… А бой у них лучной, стрелы-копейца костяные, а бьютца на оленях сидя, что на конях гоняют. И в те поры у них, служилых людей, ранили двух человек» (31, с.55, 56).