Страница 17 из 89
Южные группы манси и хантов в бассейнах Туры и Среднего Иртыша занимались разведением скота, земледелием, прядением и ткачеством. Под влиянием степной культуры южные манси и ханты хоронили часть умерших под курганными насыпями в отличие от северных племен, которые закапывали умерших в землю.
В VI–IХ вв. в Западно-Сибирскую лесостепь из районов Алтая и Центрального Казахстана продвигаются тюркские племена. Оставшаяся после ухода гуннов на запад часть лесостепных племен со смешанной культурой, сформировавшейся на новых степных и старых лесных традициях, занимала районы Северо-Восточного Казахстана, Павлодарского Прииртышья и Тюмени. Их называют лесостепными уграми и относят к древним мадьярам.
Древние манси и ханты в IХ—ХIII вв. жили в лесной зоне Прииртышья и Нижнего Приобья на городищах и в неукрепленных селищах. Городища устраивались, как правило, на высоких мысах берегов рек. С одной стороны городища защищались одним или несколькими земляными валами, а с другой — крутые склоны берега служили как бы естественной защитой. За валами размещались жилища — углубленные в землю полуземлянки, в центре которых был очаг. Полуземлянки обычно соединялись между собой переходами.
В лесной полосе Западной Сибири, где в I тысячелетии н. э. не было особых перемещений племен, жизнь коренного населения, его быт и традиционное занятие охотой и рыболовством существенно не изменялись. А вот в южной лесной полосе местные жители сочетали занятие охотой и рыболовством с разведением мелкого и крупного рогатого скота и лошадей, а также с занятием земледелием.
Местное производство металлов существовало, но не удовлетворяло всех потребностей. Угорские племена были знакомы с цементацией железа и даже с получением узорчатой стали. Бронза использовалась для изготовления украшений. Но во второй четверти II тысячелетия н. э. местное производство металлов сократилось и фактически исчезло из-за увеличения поступления извне, так как значительно усилились торговые связи с Прикамьем, Волжской Болгарией, Русью.
В ХIII в. в южную часть лесной полосы Прииртышья вторгаются тюрки-кыпчаки, часть которых была вытеснена из степи татаро-монголами. Местное угорское население — ханты и манси — ушло в более северные районы Нижнего Прииртышья и Нарымского края, оттеснив селькупов Приобья. Оставшиеся угры слились с пришельцами. Так в ХV–XVI вв. возникли тюркоязычные «татары» Западной Сибири.
Совершенно особо сложилась судьба древних соседов угров-самоедов (ненцев). Вот как описывает ее историк Г. М. Могильников. Сообщество самоедских племен сложилось в начале I тысячелетия н. э. в бассейне р. Томь и в верховьях Оби. Под давлением тюрок к VI–VII вв. они были частично тюркизированы, а часть их направилась на север или в глухие места Алтай-Саянского нагорья. Самоедские племена в нагорье стали предками южной группы небольших самоедских народов — маторов, карагасов (тофаларов), койбалов, котов.
Часть самоедов, ушедших на север, в конце I — начале II тысячелетия н. э. достигла побережья Ледовитого океана. Так появились самоедские племена: селькупы — в Среднем Приобье, энцы — на р. Таз, нганасаны и ненцы — в приполярной тундре. Получилось так, что при этом ненцы утратили навыки, связанные со скотоводством и земледелием. Сохранилось у них только оленеводство, которое зародилось еще в бытность проживания на Алтае и в Саянах.
История тунгусских племен мохэ и государства Ьохай
Ранее уже говорилось о самобытной и оригинальной культуре неолитических племен в бассейне Амура. Многое известно и о дальнейшей истории племен Приамурья и Приморья в I тысячелетии и в первых веках II тысячелетия. Остановимся и мы на этих страницах истории.
Отечественные ученые Алексей Павлович Окладников, Анатолий Пантелеевич Деревянко, Эрнест Владимирович Шавкунов и их помощники установили, что в начале I тысячелетия н. э. Приамурье и Приморье были заселены тунгусскими племенами, известными в японских, корейских и китайских летописях под именем мохэ.
Мохэсцы селились по берегам рек и озер. В летописи отмечено, что они «сбивают землю наподобие плотины, и в ней выдалбливают пещеры, отверстия делают сверху, а спускаются и выходят по лестнице» (58, с.322).
У мохэсцев в V в. н. э. было развито земледелие. Согласно летописи, они «землю пашут парой лошадей. Сеют просо, пшеницу и рис… Из риса делают вино: варят рис, выгоняют вино, пить можно до крайнего пьянства» (58, с.325). Значит, уже в то время они пахали поля плугом или сохой, вначале деревянной, а в дальнейшем с железным наконечником.
Член-корреспондент Академии наук А. П. Деревянко отмечает большую роль лошади в жизни мохэсцев. Об этом свидетельствует обычай убивать на могиле хозяина его коня, который, по представлению мохэсцев, должен служить хозяину и в потустороннем мире. Лошадей разводили и для торговли с соседними племенами.
Известно, что мохэсцы были опытными свиноводами и разводили домашних коз. Большое значение в хозяйственной жизни этих племен имели охота и рыболовство. Рыбой кормили охотничьих и ездовых собак.
Мохэсцы умели выплавлять железо из руды. В 1961 г. в Благовещенском районе археологи раскопали остатки горна VIII–IX вв. Они считают, что, вероятно, верхняя несохранившаяся часть горна имела форму цилиндрической камеры, либо выкопанной в земле, либо сделанной из огнеупорного материала. В камеру закладывали железную руду вперемежку с топливом. Расплавленный металл стекал вниз и образовывал крицу. Железо служило мохэсцам для изготовления почти всех орудий труда.
Мохэсцы шили одежду из свиных и собачьих шкур и из рыбьей кожи. Из последней выделывали и обувь. Праздничные одежды изготавливали из полотна и других тканей, украшая их бронзовыми подвесками. Племенная знать украшала свою одежду шелком и жемчугом, который добывался из раковин, собранных в реках Приморья.
Археологи откопали мохэские украшения, глиняные скульптуры, изображающие лошадок и свиней. Найдены наскальные рисунки с резными изображениями лошадей, всадников и лодок.
Их верования связаны с понятиями о добрых и злых духах, которые населяют все в природе: реки, озера, леса, горы. Отсюда представления мохэсцев о том, что все в природе, живое и неживое, имеет свою душу. По поводу их священных мест летописцы сообщают:
«На юге их страны имеется группа больших гор (Тоба). Вэйцы назвали их Тайбо. В них водятся тигры, леопарды, бурые медведи и волки, которые не трогают людей. Людям в этих горах запрещается мочиться. Собираясь идти по дороге через горы, всегда берут с собой пищу». Летописец добавляет, что мохэсцы «по обычаю очень почитают и боятся» этих гор, где люди «не осмеливаются убивать» встречающуюся им дичь. Особенно почитали мохэсцы тигра и медведя.
Погребальный обряд мохэских племен в летописях описывается так: «Для умершего вырывают в земле яму и закапывают его в ней, бросая землю прямо на покойного, так как не имеют гробов. Убивают лошадь, на которой ездил покойный. Перед покойным ставят угощение и приносят жертву». Поверх могилы нередко сооружался небольшой деревянный домик, «чтобы ее не мочил дождь». Так они хоронили умерших лишь весной и летом. Умерших зимой и осенью они не закапывали в землю, а клали на специально сооружаемый в лесу помост, вокруг которого ставили ловушки на хищных зверей, в том числе на соболей. «Соболи едят мясо и попадаются в большом количестве» (8, с.310).
В V–VII вв. у племен мохэ появляется в результате социального расслоения прослойка «богатых людей», которая во все большей степени приобретает влияние и определяет решения по главным вопросам жизни племен. Фактически к этому времени первобытная община начинает жить по законам развитых патриархально-родовых отношений. Об этом свидетельствует то, что муж в случае измены жены мог убить ее. Согласно китайским летописям, к VI в. у мохэсцев появляются племенные вожди и власть над племенем уже переходит по наследству.
К началу VI в. мохэ представляли значительную политическую и военную силу, с которой считались соседние племена, государства Корейского полуострова и китайские императоры. В 589 г. в Китай прибыло одно из мохэских посольств и император обратился к послам со словами: «Мы слышали от ваших туземцев, что вы очень способны в военных победах. Ныне вы прибыли, и мы видим друг друга. Действительность соответствует нашим мыслям» (8, с.311).