Страница 109 из 120
Для детей рождение было только началом. Первые годы жизни приносили им не только радости детства, но и многочисленные беды. Вдобавок к бесконечным вспышкам болезней и эпидемий, которые косили всех подряд, смерть в результате несчастного случая тоже была обычным делом. В списках лондонских коронеров XIII и XIV веков значились следующие причины скоропостижной гибели детей: «утонул в выгребной яме», «укушен свиньей», «упал в кастрюлю с горячей водой», «попал под телегу», «упал в миску с горячей кашей», «раздавлен в толпе» и т. д. Историк Эмили Кокейн рассказывает печальную историю маленького мальчика, который лег на дорогу и набросал на себя соломы, чтобы посмешить своих друзей, а в результате был раздавлен колесом телеги.
Арьес и его сторонники воспринимали подобные смерти как доказательство родительского равнодушия и отсутствия интереса к благополучию детей, но это попытка оценить поведение предков с точки зрения современных стандартов. Необходимо учитывать, что в жизни средневековой матери было множество отвлекающих моментов. Она могла нянчить больного или умирающего ребенка, сама страдая от лихорадки. Время от времени ей приходилось разжигать огонь в очаге или, наоборот, тушить его. Помимо этого у нее была еще тысяча важных дел. Сегодня детей не кусают свиньи вовсе не потому, что за детьми лучше присматривают, а потому, что мы не держим свиней на кухне.
Множество современных выводов основано на данных о смертности в Средние века, которые не всегда отражают реальную действительную ситуацию. Первым человеком, который внимательно рассмотрел этот вопрос, был, как ни странно, астроном Эдмунд Галлей, который сегодня известен в основном благодаря названной в его честь комете.
Галлей был неутомимым исследователем самых различных научных явлений. Он изучал все на свете, от магнетизма до снотворного действия опиума. В 1693 году он наткнулся на сводки о рождениях и смертях в силезском городе Бреслау (ныне это город Вроцлав в Польше). Эта статистика понравилась ему своей необычной полнотой, и он решил составить таблицы ожидаемой продолжительности жизни, которые показывали бы, сколько лет в среднем оставалось жить человеку того или иного возраста.
Из его таблиц следует, что для двадцатипятилетнего человека шансы умереть в следующем году составляют восемьдесят к одному, а тот, кто дожил до тридцати, вероятно, проживет еще двадцать семь лет; шансы сорокалетнего прожить еще семь лет — пять с половиной к одному и так далее. Это были первые статистические таблицы ожидаемой продолжительности жизни (такие данные, которые, помимо всего остального, делают возможным существование индустрии страхования жизни).
Выводы Галлея были опубликованы в научном журнале Лондонского королевского общества и долго были лишены пристального внимания историков. Очень жаль, ведь в них много интересного. К примеру, исследования Галлея показывают, что в Бреслау жили семь тысяч женщин детородного возраста, но каждый год рождались всего тысяча двести детей — «чуть больше шестой части», уточняет он. Понятно, что во все времена подавляющее большинство женщин старалось избежать беременности. Поэтому рождение детей, во всяком случае в Бреслау, не было неизбежностью: женщины беременели в основном по собственному желанию.
Статистика Галлея также развенчивает миф о крайне высокой детской смертности. В Бреслау четверть с лишним младенцев умирала в первый год жизни и 44 % детей не доживало до семи лет. Конечно, эти цифры сегодня пугают, однако они все же несколько лучше, чем «треть» или «половина», о которых рассуждают историки.
Зато среди семнадцатилетних молодых людей Бреслау смертность достигала 50 %. Это была гораздо более высокая цифра, чем Галлей ожидал; в своем докладе он выразил мнение, что следует не уповать на долгую жизнь, а укреплять себя в мысли о возможности преждевременной кончины:
Как несправедливо мы жалуемся на краткость нашей жизни и считаем себя обязанными дожить до преклонных лет. Половина всех родившихся умирает в семнадцать лет… [Поэтому] вместо того, чтобы роптать о безвременной кончине, мы должны терпеливо и спокойно покориться увяданию, которое неизбежно для нашего бренного тела.
Женщины недаром старались реже беременеть: на то была довольно веская причина. Как раз в то время в Европе свирепствовала новая загадочная болезнь, причины возникновения которой врачи не понимали. Болезнь называлась родильной горячкой. Впервые она была зарегистрирована в Лейпциге в 1652 году. В течение следующих двухсот пятидесяти лет медицина была бессильна перед этим недугом.
Родильная горячка пугала своей внезапностью. Часто после успешных родов проходило несколько дней, в течение которых мать была совершенно здорова. Но затем за считаные часы у нее поднималась высокая температура и она начинала бредить. В таком состоянии жертва находилась примерно неделю, после чего либо поправлялась, либо умирала. Второе случалось чаще.
Во время самых тяжелых эпидемий умирало 90 % больных. До конца XIX века врачи связывали родильную лихорадку с плохим воздухом или моральной неустойчивостью матери, тогда как на самом деле они сами были виновны в смертях своих пациенток, занося бактерии на собственных грязных пальцах. Еще в 1847 году венский врач Игнац Земмельвайс заметил, что, если больничный персонал мыл руки в слабом растворе хлорки, уровень заболеваемости (независимо от причин) резко падал. Но на его призыв никто не обратил внимания, лишь через несколько десятилетий медики начали повсеместно применять антисептики.
На счастье некоторых женщин, появились акушерские щипцы, облегчившие работу врачей. К сожалению, их изобретатель Питер Чемберлен не захотел делиться своим изобретением с остальным миром и хранил его в секрете, используя только в собственной практике. Его наследники поддерживали эту прискорбную традицию на протяжении последующих ста лет — до тех пор, пока акушерские щипцы не были независимо изобретены другими людьми.
Между тем роженицы тысячами умирали в неоправданных муках. Стоит отметить, что акушерские щипцы тоже были по-своему опасны. Нестерильный инвазивный инструмент мог легко навредить как ребенку, так и матери; щипцы следовало применять с крайней осторожностью. Поэтому многие медики отказывались ими пользоваться.
Самый известный случай произошел с принцессой Шарлоттой, предполагаемой наследницей британского трона. Она умерла в 1817 году, рожая своего первенца, потому что главный врач, сэр Ричард Крофт, не разрешил своим коллегам воспользоваться щипцами для облегчения ее страданий. В итоге через пятьдесят часов утомительных и бесполезных схваток и ребенок, и роженица погибли.
Смерть Шарлотты изменила ход британской истории. Останься она в живых, не было бы ни королевы Виктории, ни викторианского периода. Потрясенная нация ополчилась на Крофта. Удрученный всеобщим осуждением, он пустил себе пулю в лоб.
До начала современной эры для большинства людей, как детей, так и взрослых, главным вопросом в жизни был вопрос выживания. В бедных семьях (а таких семей, конечно, было больше всего) каждый человек, начиная с самого раннего возраста, считался потенциальным работником. В 1697 году Джон Локк в докладе для Министерства торговли обсуждал возможность привлечения к работе детей с трехлетнего возраста, и никто не счел это ни невозможным, ни жестоким. «Малышок-пастушок» (Little Boy Blue) из детского стишка — тот, что не сумел удержать овец и коров, и они разбрелись по лугам и полям, — был от силы четырех лет от роду; дети постарше использовались на более тяжелых работах.
Часто детям поручали самую черную работу. Шестилетних мальчиков и девочек посылали в шахты, поскольку они в силу своей миниатюрной комплекции могли пробраться в самые укромные уголки. Из-за жары и в целях экономии одежды дети часто работали голышом (взрослые мужчины тоже традиционно работали голыми, а женщины обнажались по пояс). Большую часть года шахтеры не видели солнечного света, поэтому многие из малолетних работников отставали в росте и слабели от недостатка витамина D.