Падальщик

Ли-Вань остановился и присмотрелся к толпе — туристов вокруг прибавлялось, была пятница. Многие из толпы бросали на него в ответ любопытные взгляды.

Полшестого, еще немного. Чтобы время пошло стал думать об остальных избранных.

После цунами Звеллингер с новой силой засел за труды апологетов капитализма — от Адама Смита до Нордстрема и Стогкольма. Рыжий американец быстро вырос из председательства в студенческом совете школы. ОССЕиА (Объединенный студенческий совет Европы и Америки), организация которую он сам создал и возглавил, за короткий срок набрала силу. Сегодня Совет влияет уже не только на дела учебных заведений в странах Старого и Нового Света, но и на их политическую жизнь — крупные партии опасливо прикармливают новую инициативу. Звеллингер очень важен; постоянно в разъездах, встречается по миру с воротилами — бизнесменами, политиками. Обещание, сделанное ему покойным Левиным о его президентстве в США, теперь уже не кажется столь несбыточным…

А Геня? Если ей и было жаль своего романа с таинственным кабальеро на балу (она рассказала об этой встрече избранным), печалилась она недолго. Ее знакомство с Анжичем, польским бизнесменом, а в свободное время певчим в главном католическом храме Лондона, было, конечно, следствием ее внутреннего перерождения, нахождения ею своей веры и общины. Теперь Геня посещала церковь, причащалась, исповедовалась… От этого, как замечал Ли-Вань, у нее словно что-то очистилось во взгляде: раньше она смотрела на мир внимательно, цепко, тревожно, — а теперь спокойно, добро, ласково. Наверное, именно этот взгляд привлек к ней Анжича. Вчера Геню перевезли из ее нового большого дома в больницу Святой Мэри на Пэддингтоне. Первенцем ждут мальчика.

Натренированный взгляд Ли-Ваня выхватил из толпы у паба фигуру. На девушке поверх грязных джинсов болталась черная юбка; на плечи одна на другую были надеты несколько разноцветных маек. Будь все эти капустные одежки чистыми… Но Ли-Вань уже умел отличить экономичную стильность, которой франтят лондонские студенты, от того вида, который приобретает одежда, если в ней провести ночь у мусорного бака… Девушка к тому же была основательно пьяна; ожесточенно жестикулируя, она затерлась в толпу у входа. Ли-Вань вынул из внутреннего кармана коммуникатор с браслетом, надел его на руку и прошелся по экрану стилусом.

Через полуминуты, получив ответ от Лизы, он закрыл крыши положил устройство в карман. Со спокойным видом развернувшись на каблуках, он двинулся прочь от паба, — Лиза запретила ему следить за девушкой.

Забыв о бродяжке, Ли-Вань задумался о последнем «избранном» — Дипаке. Яхи щедро помогал индусу грузить обе чаши весов землей. Стремление к свободе и риску, вкупе с упорным изучением законов, по которым жило общество, и того, что можно и что нельзя было в этих законах нарушить, дали наконец Дипаку то, о чем он всю жизнь мечтал, — богатство. Дипак теперь живет на Парк Лейн, одной из престижнейших улиц Лондона. Плата за аренду не слишком его тяготит — на вечеринки, которые Дипак регулярно закатывает в лучших лондонских клубах, помимо множества своих индийских знакомых, он приглашает полшколы… Дипак одевается у лучших портных города, ездит на шикарных машинах, отдыхает на са1мых дорогих курортах. Даже его непослушные, вечно торчащие в разные стороны волосы теперь, стараниям дорогого стилиста, смотрятся индивидуальной… — как это назвал Звеллингер? — «фишкой». Многие знакомые в школе начали эту его прическу копировать.

Звонко ударили часы на башне ратуши; Ли-Вань поднял голову.

Шесть часов.

Он снял с головы полицейскую каску со звездой и вытер ладонью лоб. Неспешным шагом вышел на площадь. С соседней улицы уже слышался звук сирены, — по инструкции сирену без надобности включать нельзя, но у напарника Томми надобность в ней есть всегда: Томми обожает быть полицейским.

На брусчатку перед башней лихо вырулила полицейская машина с синими и красными огнями на крыше. Автомобиль резко затормозил перед Ли-Ванем. — Здорово, Ли! Как прошло дежурство? — Привет, Том, — держа каску в руках, Ли-Вань открыл дверь машины и сел на пассажирское сиденье, — сегодня без происшествий.

— Из участка, как напишешь отчет, домой?

Ли-Вань глубоко вздохнул и сделал паузу, — надо было, чтобы его голос прозвучал спокойно.

— Нет, — он отвернулся к окну, — сегодня рейд.

— Фиу! Нуты и вкалываешь! Куда поедете?

— В Кройдон.

— Опять девочек гонять? — осклабился Томми. Стараясь унять охватившую его холодную дрожь, Ли-Вань откинулся на сиденье и скрестил на груди руки.

— Нуда. Кто-то же должен это делать…

Глава II

Путь во тьму

Он работал в полиции Лондона. Уже год.

Все началось с тупика, в котором он оказался после того, как Врата открылись. Все избранные быстро и уверенно нашли свои общины и начали просить Яхи дать им желаемое, а Ли-Вань все ходил по Лондону в накинутой на оранжевую тогу черной куртке с капюшоном и не знал, что просить у Яхи. Ведь все главное для него уже свершилось, оставалось только ждать спасения.

Первоначально он думал вернуться в Бань-Тао. Оттуда, под руководством Учителя он будет правильно управлять Небесными Вратами.

Настроившись внутренне на свою общину — общину Преславного, — он спросил об этом решении Лизу. Та в ответ запретила ему не только возвращаться на Пхукет, но даже связываться с Учителем и братьями. Он был удивлен, он переспросил Лизу'«Остаться ли ему в Лондоне?» На это машина ответила утвердительно.

Что ж, он будет управлять Вратами из Лондона.

Он побывал у главы местных буддистов, поговорил с ним. Настоятель местной сангхи был с ним ласков, говорил много, просто, хорошо, правильно. Но Ли-Вань слушал его и чувствовал, что для него, знающего о Лиле, о приходе Яхи, о шести Откровениях, на пути Всеславного уже тесно, — и все же он…

Не важно содержание той веры, к которой человек решит примкнуть, — важно, чтобы вера эта использовалась многими поколениями до него, обкатывалась долго, словно галька в волнах прибоя… Отвергая язык, надо, не задумываясь, принимать все постулаты этой веры сердцем, повторять ее мантры, — отдаться интуитивной тяге к небу миллионов людей вокруг себя и вместе с ними тянуть молитву раз выбранному богу. И вот ты уже не один — ты часть сангхи, часть мироздания, часть Творящей Силы… Ты определяешь себя; слепым следованием правилам помогаешь умертвить эти правила и превратить их в традицию, а потом в верования. И в образовавшемся перегное верований рождается в людях свежий росток новой веры. Именно потому каждый праведный человек в жизни исполняет правила, соблюдает традиции, чтит веру.

Ли-Вань откинулся на сиденьи.

Все было хорошо. Вечернее июньское солнце. Томми за рулем. Голуби на выщербленных камнях мостовой. И начинающаяся в его собственном сердце пляска демона Мары.

Это случилось полтора года назад, на праздновании Нового года, через пять дней после бала. Звеллингер пригласил Ли-Ваня в огромный ресторан на Лестер Сквер, — и сразу же бросил его там одного, занявшись важными знакомыми.

Некоторое время Ли-Вань беседовал со случайным соседом по столу — усатым американцем в клетчатой рубахе. Заинтересовавшись оранжевой тогой Ли-Ваня, американец спрашивал, правда ли, что Ли-Вань буддийский монах, или на нем карнавальный костюм. Ли-Вань очень удивил его, сказав, что и сам этого не знает.

Ближе к полуночи в ресторане стало тесно. Прямо между столиками начались танцы. Несколько девушек в коротких юбках залезли на стойку бара.

Ли-Вань поднял глаза. Звук от удара в сердце был похож на К пустой и гулкий звук от удара ладонью по высохшей коже. Это был звук барабана Мары.

— Каково, а? — задорно повернулся американец к Ли-Ваню и тут же застыл на стуле с открытым ртом. На его глазах тело маленького монаха напряглось, взгляд помутнел, а плоское лицо вдруг против всяких законов физики вытянулось… Нет, это было уже не человеческое лицо — это была хищная птичья голова с острым, загнутым клювом.