Падальщик

— Знаете, что это такое? Это спектрограмма моего вопроса Лизе о смысле жизни. Я сформулировал его как вопрос о будущем, я спросил робота: «В чем окажется в конце концов смысл жизни человечества?» Как видите, моя интенция была очень неправильной в сравнении со структурой излучений, необходимой для получения мной точного и понятного ответа от мироздания — в спектрограмме полно черных полос. Признаюсь, поначалу я был горд уже и таким результатом — ведь были там и светлые полосы. Поэтому, хотя на вечный вопрос человечества Лиза ответила мне: «У цыплят желтый пух», я не расстроился.

В зале засмеялись.

— Но позвольте, — потянул руку вверх, словно студент, сморчок. — Спрашивая о будущем, мы часто внутри себя знаем, какой ответ нас бы устроил. Вы сами сказали, что уже самим вопросом о будущем мы пытаемся его формировать. Каким смысл жизни виделся вам, когда вы задавали о нем вопрос машине? И не вышло ли у вас, так же как у этого простака, который испортил погоду в Брайтоне, испортить смысл жизни всему человечеству?

В зале засмеялись громче.

— Вы совершенно правы, такая опасность теоретически бы-13 бы, — улыбнувшись, сказал Девин, — в том случае, если бы кто-то до меня не задумался о смысле жизни. Причем, я предполагаю, что тот первый, кто о нем задумался, не имел отношения к людям смысл жизни есть ни много, ни мало полностью расшифрованный код мироздания.

Левин вскинул голову и посмотрел на зал:

— Но, знаете, почему моя спектрограмма вопроса о смысле жизни, несмотря на немыслимый масштаб темы, имела в себе все же относительно много светлых полос? Потому что лежащий в глубине ситуации запрос на самом деле вовсе не относился к моему желанию узнать смысл жизни, — я в ту секунду горел желанием узнать, сможет ли машина решать очень сложные задачи. Впрочем, в моем вопросе было, вероятно, слишком много поспешности, если хотите мальчишества, озорства, — в результате моей интенции даже для этого запроса не хватило. — Взгляните сюда.

Выйдя из-за кафедры, Девин взял в руки пульт от проектора и нажал на кнопку. Слайд дернулся, но не поменялся. На экране осталась прежняя спектрограмма:

— Заело! — крикнул кто-то из зала.

— Нет, не заело, — спокойно отреагировал Девин, — это новый слайд. На нем приведен спектр свечения нагретого газа водорода. Он, действительно, похож на мою интенцию, сопровождавшую вопрос о смысле жизни, не так ли?

Он сделал паузу и, удовлетворенный молчанием зала, продолжил:

— Позвольте, я еще чуть-чуть помучаю вас историей науки. В 1752 году шотландский физик Томас Мелвия, установив коннтейнеры с разными газами над горелкой, сделал удивительное "укрытие: он обнаружил, что спектр света, излучаемого газами, абсолютно отличен от того излучения, которое дает нагретый плотный объект, например вольфрамовая спираль лампы. Если Пропустим свет лампы через призму, то есть преломим его, и Ставим против призмы лист бумаги, мы получим на нем весь спектр цветов радуги. Так ведут себя все твердые объекты. Газы же, как обнаружил Мелвил, дают совершенно другую картину, — Течение, преломленное призмой, оставляет на листе бумаги только отдельные полоски, промежутки же между полосками заполнены черными участками. То есть газы всегда радиируют каждый свою особую комбинацию секторов полного спектра радуги.

— Что это означает? Это означает то, что различные виды интенции, существуют в природе в чистом виде отдельно ОТ людей Например, водород — этот простейший химический элемент — несет в излучаемом им спектре энергии интенцию начала, пробы. Сам этот элемент — символ основы, начинания нового. Водород, если угодно, самонадеян, и при этом непостоянен, неимоверно нестоек. Вспомните: именно элементы этой интенции легли и в мой вопрос Лизе. По сути дела я приступал к экспериментам с машиной полный самонадеянности, «одевшись» в стремление к легкому результату — я не знал с чего начать, я был неопределен в том, чего хочу добиться от системы и был открыт к разным исходам. И вот, моя мысль облеклась интенцией легкомыслия и переменчивости, интенцией, воплощенной в чистом виде в природе газом водородом.

Зал внимательно слушал.

— Друзья мои, природа вокруг нас полна воли. Газы, на которые распадаются твердые вещества при нагревании — представляют собой чистую интенцию, постоянно пребывающую вокруг нас. Но и твердые предметы Вселенной излучают и поглощают положенный ему в каждый момент спектр волн. Как мы сказали, когда мы нагреваем твердые предметы, они начинают излучать весь спектр, но в обычном «холодном» состоянии, они выражают своими колебаниями лишь некоторую, возможную интенцию, некоторое одно возможное свое воздействие на будущее. Именно этим, например, объясняются удивительные свойства некоторых минералов, о которых известно с древности, — свойства охранительных камней, магических кристаллов, по преданиям делающих их владельцев неуязвимыми или невидимыми; свойства приворотных талисманов Камни эти, совмещаясь со свечениями тела человека, подправляют и дополняют его интенцию. — Действительно, — продолжал Девин, опять принявшись гулять по сцене, — в каждой отдельной ситуации колебания волн разных материальна объектов взаимно дополняют друг друга. В конечном итоге, в каждый момент времени общий спектр излучения любой существующей в отдельной точке пространства комбинации цементов мира покрывает все возможные колебания волнового спектра, воспроизводит с точностью истинную интенцию изначального Слова, то есть — чистый белый свет. Конечно. это при условии, что в ситуацию не вмешивается человек с «носящей в мироздание диссонанс интенцией кода-языка. — Я вспоминаю, — Девин опустил голову и тронул пальцами подбородок, — как однажды в Австрии мне показали гору под названием Гроссглокнер. Под ней находится ущелье, — это совершенно удивительное место. С горы открывается вид на карман, в котором вот уже более сотни лет запрещена любая деятельность человека. В ущелье нельзя строить дорог, там нельзя убирать упавшие деревья, собирать грибы, нельзя селиться. Проход в эту зону строго ограничен — смотреть на это место можно только сверху, с горной дороги. Я не могу передать вам слонами, как отличается вид на эту часть ущелья от соседних природных пейзажей, тех, в которых человек продолжает свою деятельность. Впечатление удивительное: глядя на лишенный в течение многих лет воздействия человека ландшафт, становится ясно, насколько гармоничным может быть окружающий мир: в открывающейся зрению картине является притягательная сила, — она успокаивает, она манит; долина почти светится, становится прозрачной…

Девин сделал паузу; ей воспользовался активный гуру-сморчок.

— Вы сказали, что отдельные участки спектра, составляющего чистый белый цвет, то есть излучение волн определенной длины волны, и значит отдельные цвета радуги, передают разные виды интенции, в которые облекается мысль. Значит предметы вокруг нас, имея разные цвета, тоже выражают каждый интенцию?

— Вне всякого сомнения, — подтвердил Девин, — тот цвет тела, который виден глазу человека, есть тот цвет, который поверхность данного тела отражает. Все остальные волны спектра поверхность тела поглощает. Соответственно те аспекты интенции, которые тело оставляет себе (поглощает), не строят гармонии вокруг этого предмета, не влияют на окружающий мир. Только отраженный свет тела говорит о его интенции, о его желании и намерении воздействовать в этот момент на мир, привнести в общую гармонию мироздания что-то свое.

— Интересно было бы узнать к каким основным видам желания воздействовать на мир относятся семь цветов радуги? — Задумчиво спросил Ректор. — И какое намерение повлиять на мир имеет, например, красный помидор?

В зале засмеялись.

— Это тема отдельного разговора, — ответил Девин, улыбаясь вместе со всеми. — Вообще, — добавил он, — работая над Лизой, мы впервые нащупали научные обоснования тем пластам знаний, которые до того считались периферией рациональной науки. Я упомянул о свойствах минералов воздействовать на мир. Но и аромотерапия, и цветотерапия, и монохромные диеты — все получили базу…