Бомбардировщики

- Споем лучше, - предложил Афанасьев.

- Давай, - согласилось сразу несколько человек. - Запевай, Аким, нашу, авиационную.

Пристроившись поудобнее, Афанасьев запевает. Голос у него не сильный, но чистый, приятный и верный.

Посмотри, изорванные в клочья,

Облака за горизонт спешат.

И тревогой налитые очи

Жизнь страны любимой сторожат…

Афанасьеву подтягивает штурман нашего экипажа Гостев. К ним присоединяется еще несколько голосов. Мелодия ширится, плывет, как и эти бесконечные облака над землей.

Мой командир экипажа, старший лейтенант Ус, не принимает участия в пении. Усевшись в сторонке, он сосредоточенно чистит пистолет. Я подхожу к нему.

- Можно, товарищ командир, вопрос один?

- Да.

- Хочу заявление в партию подать.

Командир внимательно смотрит на меня.

- Твердо решил?

- Твердо.

- Добро. Ждал я этого давно. Серьезный шаг в жизни. Ответственность на тебя ляжет большая. Пример другим должен подавать. Ну и недостатки свои с корнем вырвать. А они есть. Скажут тебе товарищи на собрании.

Он помолчал.

- Рекомендацию я тебе дам. К командиру эскадрильи [33] обратись, он хорошо знает тебя, - закончил старший лейтенант.

После ужина, когда все улеглись спать, я присел к свежеоструганному столу, подвинул ближе «бензинку» - снарядную гильзу с заправленным фитилем - и стал писать заявление.

Черновик прочитал Афанасьеву: «Прошу принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков). Обязуюсь быть дисциплинированным, храбрым, честно служить своей социалистической Родине, громить врага, не жалея своей крови и жизни для достижения победы».

Он раскритиковал:

- Не так пишешь, голова. Первая фраза пойдет. Добавь только слово «славной». Дальше не годится. «Обязуюсь»… ты что, договор на соцсоревнование заключаешь, что ли? И вообще, слишком длинно. Пиши так: «Буду честно, не щадя своей жизни, служить любимой Родине». И точка.

Я согласился. Переписал заявление, заполнил анкету и осторожно, чтобы не помять, положил их в планшет. Погасили «бензинку» и улеглись рядом на нарах.

- Примут, как ты думаешь? - спросил я Афанасьева.

- Примут.

- А тебя как принимали? Расскажи.

- Мне, брат, не везло. В финскую это было. Вечером собрание назначили, а днем полетели мы на задание, и пуля угодила мне в ногу. С полмесяца в госпитале провалялся. Вернулся в полк, а комиссар говорит: «Пиши новое заявление». Оказывается, бомба финская прямо в штаб угодила и сгорели мои документы. Написал. А тут приказ - перебазироваться на другой аэродром. Бои беспрерывно шли, не до собрания было. Только через месяц или даже больше приняли.

- А спрашивали на собрании что?

- Биографию. Вопросы разные задавали. И ругали тоже.

- За что же?

- Политически еще слабо развит, говорили, с дисциплиной не все в порядке… Да ты спи! Вставать завтра рано, - спохватился он и повернулся на другой бок.

Поворочавшись, я убедился, что не засну. Тихонько [34] оделся и вышел из землянки. Ночь стояла тихая, безлунная. После дождя воздух наполнился нежным запахом, будто расцвели ночные фиалки.

«Совсем как у нас на Украине, - думал я. - Что там сейчас? Чужой солдат хозяйничает и уничтожает созданное нашим трудом. А я? Много ли я сделал? Нет у меня боевых заслуг. Завтра спросят биографию. А что рассказывать? Написал вот, на полстраничке уместилось. Окончил десятилетку, пошел в институт. Затем армия. Авиационный полк. Воздушный стрелок-радист. Вот и все… «Убил ты хоть одного врага, сбил самолет противника?» - спросят. Нет. Но я готов выполнить задание, которое даст мне Родина, партия. Я готов…»

За спиной раздался кашель.

- Чего не спишь, полуночник? Смотри, вон небо уже сереть начало, скоро подъем.

Я узнал голос командира эскадрильи и поспешил в землянку.

На другой день, после полетов, состоялось партийное собрание. Председательствовал командир эскадрильи майор Сулиманов. Прочитали мое заявление, анкету. Рассказал я свою биографию.

При обсуждении первым выступил Афанасьев.

- Стрелок-радист он грамотный, старательный. Боевые задания выполняет хорошо, ничего не скажешь. Но есть у него еще некоторая путаница в голове. Увлечений много, и меняются они часто. Неуравновешенность какая-то. Вот раньше о море мечтал, потом говорит: «Летать хочу». А теперь: «Товарищи наши на переднем крае с фашистами дерутся, а я сел в самолет, поработал на радиостанции - и вся война…»

Мне было досадно. К чему он здесь все это выкладывает? Ведь я с ним, как с товарищем, поделился.

Афанасьев словно угадал мои мысли.

- Скажешь ему - обижается, - продолжал он. - А обижаться нечего. Раз ты стрелок-радист, всей душой свою специальность боевую любить должен. В этом и состоит твой долг перед Родиной. А в общем, предлагаю принять кандидатам, - неожиданно закончил старшина.

Выступали другие. Говорили о том, что я слабо участвую в общественной работе, мало изучаю стрелковое дело и радиосвязь. [35]

Последним выступил командир эскадрильи.

- Бывает так, - сказал майор. - Летает человек, воюет исправно, в бой рвется. Говорят про него: храбрец, жизнь за Родину не задумываясь отдаст, самое место ему в партии. А присмотришься - поверхностное это. Лихость этакая, удальство. Опыта боевого нет и знаний не хватает. И не хочет он этот опыт и знания приобретать. Я, мол, и так достаточно знаю, все постиг и все могу. Один, без товарищей, в бой пойду, не струшу. Такому рано в партию.

Другой, наоборот, тихий, скромный, незаметный. Но приглядись к нему: дело свое знает, сноровистый. И Родину любит не меньше других. Его и за книгой увидишь, и с людьми побеседует, газету почитает, разъяснит что надо. Значит, серьезный человек, расти будет. Партии нужны такие. И те и другие есть у нас в полку, - продолжал майор. - Далеко за примерами ходить не надо. Возьмите летчика лейтенанта Артюхина. Над колоннами врага летает так низко, что, как сам говорит, «винтами фашистам головы рубит». А не учитывает того, что на такой высоте самолет легко сбить даже из автомата или винтовки. Это никому не нужное и даже вредное лихачество.

А вот другой товарищ - сержант Власов. Нелюдимым кажется, медлительным, а руки золотые и голова на плечах разумная. Исправный и толковый стрелок-радист. Ценить и уважать таких надо…

Я сидел, принимая каждое слово на свой счет, слушал и волновался. Думал: говорит он это, чтобы не приняли.

Но ошибся. За нового кандидата в члены партии проголосовали единогласно.

- Поздравляю! - первым подошел ко мне после собрания Афанасьев.

Я с жаром пожал протянутую руку.

Все отправились в землянку. Я отстал и свернул к аэродрому. Хотелось побыть одному, привести в порядок свои чувства, мысли.

Теперь я коммунист. Какие новые обязанности налагает на меня это высокое звание? Товарищи сегодня правильно говорили: «Ты должен быть примером во всем, быть всегда впереди». Это значит, надо быть таким, как коммунисты - командир эскадрильи майор Сулиманов, как мой товарищ старшина Афанасьев или таким, как [36] лейтенант Леонтьев. Они первые в учебе и в бою. Они хорошие товарищи и требовательные командиры, умеют организовать коллектив и повести его за собой.

После первого боевого вылета я присматривался к лейтенанту Леонтьеву. Тогда он совершил героический поступок, посадив боевую машину, подбитую врагом, на своей территории, спас экипаж и самолет. Он в числе первых получил боевой орден. Я заметил, что лейтенант ничуть не зазнался. Наоборот, стал как-то ближе, род нее для каждого из нас. Лейтенанта избрали парторгом полка. И не зря. Он - чуткий и отзывчивый товарищ, первый советчик, воспитатель.

Я еще долго ходил по аэродрому, думая о той большой перемене, которая произошла сегодня в моей жизни. В мыслях было одно: теперь я - рядовой славной партии Ленина. У меня высокие обязанности, и я постараюсь выполнить их с честью.

Через несколько дней в политотделе дивизии мне вручили кандидатскую карточку, на обложке которой было написано: «Всесоюзная Коммунистическая Партия (большевиков)».