Страница 106 из 124
Активно внедряясь в 1910–1914 гг. в промышленность, банки стали той силой, которая обусловила рост монополистических объединений. Русско-Азиатский банк выступил в роли организатора мощного военно-промышленного концерна из восьми контролируемых им металлообрабатывающих предприятий с общим акционерным капиталом в 85 млн. руб. Эта группа сосредоточила в своих руках все частное производство артиллерии в России, часть производства судов для Балтийского флота, значительную долю выпуска снарядов и мин. Под эгидой Международного коммерческого банка были созданы объединения: «Коломна — Сормово», монополизировавшее судостроение в бассейне Волги, и «Наваль — Руссуд», осуществлявшее сооружение кораблей для Черноморского флота. Помимо собственно промышленности, влияние банков распространилось на железнодорожные и страховые общества, пароходства и т. п.
Процесс сращивания банковского и промышленного капиталов затронул главным образом отрасли тяжелой индустрии. На основе внедрения в эти отрасли банков, прежде всего петербургских, и шел процесс формирования финансового капитала, складывалась российская финансовая олигархия. В цитадели отечественного промышленного капитализма — московской текстильной промышленности — ситуация была иной. Действовавшие здесь предприниматели (некоторые из них имели свои банки), получая особо большую прибыль (она, например, в 14 раз превышала валовую прибыль всех угольных предприятий Донецкого бассейна) и располагая крупными личными состояниями, расширяли свои заведения за счет собственных средств или средств родственников. В этой связи основа для внедрения банковского капитала в текстильную промышленность отсутствовала. Таким образом, обозначившиеся с конца XIX в. изменения в отношениях банков с промышленностью еще не затронули крупнейшую отрасль отечественной индустрии.
К концу XIX в. в Западной Европе имелось немало свободных капиталов, искавших приложения. Более низкая, чем на Западе, стоимость рабочей силы делала Россию весьма подходящим объектом для инвестиций в глазах зарубежных вкладчиков. Царское правительство, как уже отмечалось, стремилось создать благоприятные условия для иностранных вложений в российскую экономику, пытаясь тем самым возместить нехватку отечественных капиталов. Иностранные капиталы использовались с двоякими целями — для развития производительных сил (вложения в народное хозяйство) и для покрытия бюджетных дефицитов (государственные займы). При этом производительные вложения реализовывались в двух формах: предпринимательской (акционерной) и в ссудной (облигационной). Капиталы импортировались в Россию в основном из Франции, Англии, Германии и Бельгии.
Усилившийся к концу XIX в. приток иностранных капиталов в российскую экономику направлялся в промышленность, главным образом в тяжелую, в отраслях которой зарубежные инвестиции достигали 3/5 всей суммы капиталовложений, в банковское дело и т. п. В советской исторической литературе с 1930-х гг. (под влиянием соответствующих оценок И. В. Сталина) утвердилось представление о превращении России в начале XX в. в полуколонию западноевропейских держав. Исследования, проводившиеся во второй половине 1950 — начале 1960-х гг., показали необоснованность этого тезиса. Действительно, иностранные капиталы, направлявшиеся в колониальные и полуколониальные страны, приспосабливали местную экономику к нуждам метрополии. В России же была совершенно иная ситуация. Предприятия, куда вкладывались зарубежные капиталы, становились органической частью российской экономики, а не филиалами заграничных монополий, как это имело место в колониях и полуколониях. Устремлявшийся в народное хозяйство России иностранный капитал был представлен различными финансовыми группировками, между которыми шла острая конкурентная борьба. Используя это обстоятельство, российский капитал, при всей своей относительной слабости, мог выступать в роли более или менее равноправного партнера зарубежных финансовых центров. Вообще после экономического кризиса 1900–1903 гг., нанесшего чувствительный ущерб действовавшим в России иностранным акционерным обществам, зарубежные вкладчики стали направлять свои инвестиции в российские компании, в рамках которых осуществлялось широкое сотрудничество местной и иностранной буржуазии. В период предвоенного экономического подъема удельный вес российского капитала повысился практически во всех отраслях промышленности.
Если зависимость народного хозяйства России от иностранных капиталов обнаруживала тенденцию к ослаблению, то финансовая зависимость царского правительства от крупнейших держав, напротив, возрастала. К 1914 г. внешний государственный долг страны составил 5,4 млрд руб. Главным кредитором России являлась Франция, спасшая самодержавие с помощью огромного займа (843 750 тыс. руб.) от финансового краха во время революции 1905–1907 гг.
Необходимо отметить, что, являясь сама объектом ввоза иностранного капитала, Россия вместе с тем также экспортировала капиталы за рубеж, прежде всего — в отсталые государства Востока (Китай, Персия). Впрочем, вывозились преимущественно государственные или даже заемные капиталы. Их размещение в соответствующих странах обусловливалось не столько экономическими, сколько военно-политическими соображениями, а также стремлением «застолбить» на будущее внешние рынки для частного капитала. Важную роль в проведении этой линии играли созданные в 1890-е гг. Учетно-ссудный банк Персии (фактически филиал Государственного банка) и Русско-Китайский банк, который был основан на казенные и иностранные деньги и контролировался правительством. В целом достигнутый страной уровень экономического развития еще не позволял частному капиталу активно действовать на зарубежных рынках.
§ 3. Аграрное развитие России на рубеже двух веков
На рубеже XIX и XX вв. основой экономики России, как и прежде, являлся аграрный сектор. По общему объему сельскохозяйственного производства Россия занимала первое место в мире. На Россию приходилось 50 % мировых сборов ржи, 20 % пшеницы и в целом — четверть мирового сбора зерна и четверть его мирового экспорта. Производство зерновых на душу населения к концу 1880-х гг. увеличилось по сравнению с 1830-и гг. с 432 кг до 475 кг. Россия являлась одним из главных экспортеров хлеба, с успехом конкурируя на мировых рынках с США.
И все же ситуация, складывавшаяся к исходу XIX в. в аграрном секторе российской экономики, была весьма непростой. Правда, по сравнению с первыми пореформенными десятилетиями доходы крестьян несколько возросли, однако в целом жизненный уровень основной массы сельского населения оставался низким. Положение крестьянских хозяйств, как и прежде, в сильнейшей мере зависело от капризов погоды. Страшная засуха 1891 г., охватившая 29 губерний, стала подлинной трагедией для российской деревни. Неурожай и сопутствовавшая ему эпидемия холеры унесли по различным подсчетам от 375 до 500 тыс человеческих жизней.
К началу XX в. особую остроту приобрела проблема крестьянского малоземелья. Пореформенная деревня переживала демографический взрыв, вызванный во многом снижением детской смертности в результате улучшения медицинского обслуживания и внедрения в быт элементарных гигиенических норм. С 1863 по 1897 г. численность сельского населения Европейской России увеличилась на 26323 тыс. человек. В результате во многих местностях, в первую очередь в черноземной зоне, крестьянские наделы все более и более мельчали. Правда, в последние десятилетия XIX в. площадь земельных угодий, принадлежавших крестьянам, в целом неуклонно увеличивалась. Так, в конце 1880 — начале 1890-х гг. крестьяне приобрели 1/3 продававшихся земель и к 1905 г. владели 2/3 всех обрабатывавшихся площадей. Тем не менее в среднем по Европейской России за четыре пореформенных десятилетия размер душевого надела уменьшился почти в два раза.
По официальным данным, в 1905 г. в Европейской России при общей площади земельных угодий в 350 млн. десятин для нужд сельского хозяйства могло использоваться 280 млн. При этом государству, городам и церкви принадлежало 154,6 млн. десятин (39,1 % общего количества). Площадь надельных крестьянских земель равнялась 138,7 млн. десятин (35,1 %), а частновладельческих — 101,7 млн. десятин (25,8 %), из которых 53,1 млн. десятин принадлежали дворянам, 20,4 млн. — горожанам, 13,2 млн. — крестьянам, 7,6 млн. — крестьянским товариществам, а 3,7 млн. — сельским обществам. Экстенсивный по преимуществу характер крестьянского земледелия предполагал введение в оборот новых и новых угодий по мере увеличения численности претендентов на надел. В этой связи даже передача крестьянам всех пригодных для обработки земель сама по себе не решала проблему аграрного перенаселения (во всяком случае в долгосрочном плане), поскольку в условиях демографического взрыва эффект от полученной прирезки довольно скоро стал бы нулевым. Чтобы качественно изменить ситуацию в принципе, необходимо было перевести крестьянское земледелие на интенсивный путь развития, предусматривающий повышение продуктивности сельскохозяйственных угодий, и, разумеется, обеспечить перемещение избыточной рабочей силы из аграрного сектора в иные сектора экономики. За период с 1863 по 1897 г. 3 млн крестьян пополнили ряды промышленных рабочих. Однако «переварить» избыточное население деревни неаграрная сфера не могла. Переводу же крестьянских хозяйств на интенсивный путь развития, на что в любом случае требовалось время, мешали многие факторы (отсутствие у крестьян необходимых средств, низкий культурный уровень сельского населения и пр.). Господствовавшие в деревне и консервировавшиеся до революции 1905–1907 гг. самодержавием общинные порядки равным образом зачастую не создавали благоприятных условий для более продуктивного использования принадлежавшей крестьянам земли. Впрочем, роль общины в этом отношении была весьма и весьма неоднозначной. Община могла и способствовать прогрессу в сфере аграрного производства Например, в 1890-е гг. крестьяне ряда губерний нечерноземной полосы «всем миром» начали переходить к многопольным севооборотам с высевом кормовых трав, отказываясь от архаичной трехпольной системы земледелия.