Страница 57 из 66
И манера интонирования - очень простая, без аффектации - и преобладающий тип изложения - прозрачный «дуэт» голоса с инструментом - определены уже в начале цикла, в «Песне Офелии»:
Это «русская Офелия», такая же как в музыке Шостаковича к фильму «Гамлет». Да и весь цикл очень и очень русский. Как поэзия Блока, как музыка Шостаковича в ее глубинной эстетической сущности…
Путь Шостаковича как вокального композитора неуклонно идет вверх, горизонт его расширяется.
И уже сейчас ясно видно, что многое, впервые найденное Шостаковичем (и иногда казавшееся слишком непривычным), прорастает и развивается в творчестве других композиторов. И лаконизм выразительных средств, и интонационно-характеристические искания, и выход камерной вокальной музыки за пределы жанра сольного романса, включение в камерные циклы ансамблей- все это нашло продолжение в вокальном творчестве Свиридова, и ряда композиторов молодого поколения: А. Петрова, В. Чистякова и других. Роль Шостаковича в развитии советской вокальной музыки постепенно становится столь же значительной, как роль его в развитии советского симфонизма.
«стр. 280»
Г. СВИРИДОВ
Видное и очень своеобразное место в советской музыке Георгий Васильевич Свиридов занял в 50-х годах, когда одно за другим стали появляться его вокальные сочинения: циклы на слова А. Исаакяна, Роберта Бернса, Есенина, оратории «Памяти Есенина» и «Патетическая». В них он проявил себя как крупный мастер именно вокальной музыки, как композитор с ясным и четким взглядом на пути и задачи ее развития. Начало 50-х годов воспринимается как перелом в творчестве Свиридова, поскольку до этого времени он был известен главным образом как автор инструментальных произведений. Но перелом этот был подготовлен длительной и интенсивной работой в области вокальной музыки. Она лишь частично попадала в сферу внимания исполнителей и критиков, поскольку лишь немногие сочинения 30-х и 40-х годов были изданы. Так, например, из лермонтовского цикла был опубликован и получил известность только романс «Соседка», остальные же шесть оставались в рукописи до 1960 года.
Поэтому выступление Свиридова в 50-х годах с очень яркими и зрелыми вокальными произведениями было многими воспринято как неожиданность, и даже внимательный исследователь творчества композитора Л. Полякова писала: «Новое, свое пришло как внезапное откровение, когда в 1949 году Свиридов заинтересовался поэзией замечательного армянского поэта Аветика Исаакяна и страстно увлекся ею» [1].
[1] Л. Полякова . Некоторые вопросы творческого стиля Свиридова. Сборник «Музыка и современность», Музгиз, М, 1962, стр. 185.
«стр. 281»
Однако вряд ли можно утверждать это столь категорично. Ведь и в ранних, очень скромных опытах пробивалось свое собственное, творческое и свежее отношение к поставленным задачам.
А задачи эти были, на первый взгляд, весьма общими и типовыми. Кто из композиторов не обращался в 30-х годах к элегической лирике Пушкина, к его песенным стихотворениям?
В предыдущих очерках уже не раз говорилось о положительном значении обращения советских композиторов к заветам Пушкина и Глинки, что было особенно важно для представителей старшего поколения. Но наряду с ярким, подлинно творческим обращением к классическим традициям создавалось и великое множество перепевов давным-давно известного или даже забытого.
Пушкинские романсы Свиридова [1] не принадлежат ни к вершинам советской вокальной лирики, ни к перепевам. Они заняли скромное, но очень «свое», самостоятельное место. Не выделяясь ни особо тонкой музыкальной декламацией, ни какими-либо гармоническими или фактурными находками, они все же привлекают к себе внимание свежестью и образностью интонаций.
Здесь уже чувствуется будущий мастер интонационной характеристики, который в зрелых своих произведениях с одинаковой уверенностью станет черпать средства выразительности и из музыкально-речевого и из песенного источника.
В 30- х годах все это было еще впереди. Но и в пушкинских романсах интонация уже определяет собой весь образ, становится основным средством характеристики. Интонация эта в большинстве романсов песенна , связана и с народной песней, и с городской бытовой песенно-романсной лирикой. Обращение к этому источнику определило наибольшие удачи композитора в этом цикле в таких романсах, как «Зимняя дорога», «Зимний вечер», «Подъезжая под Ижоры». В первом из названных композитор не побоялся очень-очень бы-
[1] Семь романсов на слова А. С. Пушкина (1935): «Роняет лес багряный свой убор», «Зимняя дорога», «К няне», «Зимний вечер», «Предчувствие», «Подъезжая под Ижоры», «Ворон к ворону летит».
«стр. 282»
товых, даже лежащих на грани банальности (но не переходящих ее!) интонаций:
Но эти простые интонации ярко образны: на фоне равномерно-моторного движения фортепианной партии они звучат как сама бесхитростная песня ямщика.
А средняя часть романса («Скучно, грустно… Завтра, Нина…») воспринимается уже по-иному. Лиризм ее тоньше, индивидуальнее, это как бы прямая речь «лирического героя» стихотворения. Сходное решение получило и стихотворение «Зимний вечер».
Столь же прост и еще более образен интонационный строй романса «Подъезжая под Ижоры». Мелодия его полна молодого задора, подстать поэтической интонации этого озорного любовного признания:
И если в песнях «Зимняя дорога» и «Зимний вечер» в средней части возникал образ несколько нейтрально-лирический, то здесь и средняя часть сохраняет харак-
«стр. 283»
теристичность. Очень простыми и опять-таки прежде всего интонационными средствами нарисован здесь портрет той, к которой обращено шутливое признание, портрет хорошенькой плутовки:
Зная зрелое творчество Свиридова и его бернсовский цикл, нельзя не увидеть в этой миниатюре первый эскиз портрета лукавой подруги Финдлея…
Названные три песни наиболее своеобразны. Но и среди более традиционных есть очень удачные, как, например, элегия «Роняет лес багряный свой убор».
Ее мелодия сумрачна, сурова, как бессолнечный холодный осенний день. И только во второй части строфы мелодия на мгновение как будто освобождается от скованности.
То, что было так удачно найдено в лучших романсах пушкинского цикла, а именно обращение к выразительности песенной интонации в тот период, видимо, еще не было осознано композитором как основная линия его вокальной музыки. Иначе нельзя объяснить то, что в следующем своем - лермонтовском - цикле Свиридов не только не развивает этот принцип, но даже отходит от него (за исключением одного романса).
«стр. 284»
Лермонтовский цикл появился на три года позже пушкинского - в 1938 году [1]. В нем чувствуется более смелый, уверенный композиторский «почерк», разнообразнее стала гармония, интереснее фактура. Но зато пленительная непосредственность пушкинских романсов оказалась в какой-то мере утраченной. Цикл этот лежит в общем русле возрождения классических традиций, столь характерного для советского романса 30-х годов, а один из романсов («Портрет N. N.») даже имеет подзаголовок «Подражание Даргомыжскому».