Охота на тигра

Бегнер стоял, пригнувшись, возле башни. Он боялся, что в обзорные просветы командирской башенки его могут заметить — ведь кто-то там сидит на его месте. Тогда все пропало. Может быть, уже заметили...

Однако опасения лейтенанта были напрасными. Внимание Полудневого, Шевелева, Петухова привлекло в этот момент другое. Впереди, у обочины, стояли несколько автомашин с большими, обтянутыми брезентом кузовами. Еще три таких машины выехали с улицы Колеевой на шоссе. Приблизившись к колонне, они съезжали на обочину и останавливались. Возле машин бегал, размахивая руками, офицер. Все было ясным — тут формировалась какая-то автоколонна. Услышав крики, выстрелы, увидев бешено мчавшийся танк, начальник колонны счел наиболее благоразумным освободить для «тигра», каким управляли, по его мнению, пьяные или сумасшедшие танкисты, всю проезжую часть шоссе.

У Полудневого, при виде замерших в ожидании автофургонов, дух захватило от ликования — более роскошную поживу для тяжелого танка трудно было представить. Он расправится с ними без единого выстрела.

— Внимание! — закричал Роман. — Пушку чуть влево. Огонь не открывать. Башку, башку берегите!

Голова у Полудневого гудела, с рассеченной брови сочилась кровь. Пробкового шлема у него не было, и он дважды, когда таранил дом, ударился головой о железо. Боль вскоре, казалось бы, утихла, а теперь снова дала знать о себе.

Бегнер осторожно выглянул из-за башни, чтобы посмотреть на дорогу, и только тут увидел машины, находившиеся в каких-нибудь двухстах метрах от танка. Он понял, что ничем, даже ценой своей жизни, уже не сможет предотвратить разгром колонны. Эти машины через несколько секунд будут раздавлены, многие солдаты, сидящие в них, погибнут, даже не сообразив, откуда пришла к ним смерть. Бегнер стиснул зубы, закрыл глаза и поплотней прижался к башне.

Первую машину Полудневый ударил почти в лоб. Она затрещала, вздыбилась, перекинулась, рассыпая вокруг себя обломки кузова и какие-то ящики. Из кабины второй прямо под гусеницы прыгнул немец в очках, вслед за ним начали прыгать с других машин солдаты, разбегаясь в стороны, они кричали что-то и отчаянно грозили танку кулаками. Роман чуть свернул влево, прибавил газу. Теперь «тигр» несся впритирку к колонне. Казалось, он даже не прикасался к машинам, но не успевал танк поравняться с очередным автофургоном, как тот, точно сдутый ветром, летел под откос, кувыркался, рассыпаясь в щепки. Один за другим. Восемь машин. В том числе и та, над фанерным, окрашенным в грязно-зеленый цвет кузовом которой была протянута антенна.

Очень хорошо прошелся «тигр». Тяжелый танк не раздавил колонну, а, точно гигантский резец, черкнул по ней, снял с нее стружку, превратив грузовики в железный хлам. Одна машина сразу же загорелась.

Да, русский водитель знал свое дело. Бегнер был в отчаянии, ему казалось, что он начинает сходить с ума, боль в ноге становилась нестерпимой. Какие планы у этих негодяев? Где они собираются нанести свой очередной удар? Запас горючего в танке ограничен, его хватит на пять-шесть километров, не больше. Водитель, конечно, знает это. По логике вещей иваны постараются отъехать от города как можно дальше. Ведь они совершают побег и охвачены тревогой за свою судьбу. Но перед тем, как покинуть «тигр» и скрыться в ближнем лесу, они, несомненно, попытаются поджечь танк или каким-либо другим способом вывести его из строя. Как бы там ни было, им придется открыть люк. Он, Бегнер, не упустит этого мгновения, он перестреляет их по одному в танке. Ведь они не имеют личного оружия и станут его легкой добычей.

Вдруг танк остановился и круто, на месте, развернулся в обратную сторону. «Снова в город? — изумился Бегнер. — А может быть, им просто захотелось полюбоваться разгромленной колонной? Не исключается также, что они попытаются добыть боеприпасы, ведь в танке оставалось два неполных диска и два снаряда. Возможно, они не удержатся от соблазна поискать съестное, ведь их мучит голод. Терпение, терпение. Сейчас все выяснится».

О еде думал только Григорий Петухов. Правда, желание раздобыть харч было даже для Григория не главным, больше всего его занимала мысль, что в разбитых машинах среди прочего груза находились, несомненно, ящики с патронами и что парочка таких ящиков, заброшенных в танк, им бы не повредила. Он эту операцию провел бы молниеносно. Ну, а если бы ему на глаза попался мешок с провизией, он бы, конечно, не преминул бы прихватить и эту добычу.

Что касается Полудневого, то повернуть назад его заставило другое — он сообразил, что разбитые им машины прибыли по железной дороге, что на станции, очевидно, происходит разгрузка воинского эшелона. Чтобы убедиться в этом, нужно было выскочить на мост-виадук, оттуда хорошо были видны станционные пути, — но это потребовало бы нескольких минут, а минуты-то и решали успех. «Нанести внезапный удар по станции!» — приказал себе Полудневый. Он знал, что рискует попасть в ловушку, однако, если на железнодорожную станцию прибыл эшелон, то риск был оправданным, игра стоила свеч.

— Останови! Патронов наберу! — закричал Петухов и, не ожидая разрешения, открыл крышку люка башни.

Бегнер давно ждал этого мгновения, но все произошло немного иначе, нежели он предполагал. Сперва над люком показалась худая, грязная рука с пистолетом. Вот этот пистолет-то и смутил Бегнера: «Откуда у них оружие?» — мелькнуло в голове лейтенанта. Он понял, что пленного надо разоружить раньше, нежели тот увидит его, и изо всей силы ударил рукояткой своего «вальтера» по грязному кулаку. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев, но пленный ухватился за ручку крышки люка и захлопнул ее. Бегнер успел выстрелить в щель и был уверен, что пуля попала в того, кто находился в башне танка, но тут же понял, что совершил ошибку, побоявшись сунуть руку в горловину люка. А побоялся он потому, что перед его глазами все еще стояла картина ужасной гибели их несчастного механика, чья рука оказалась зажатой крышкой. Бегнер начал с остервенением дергать, рвать на себя крышку, однако она не поддавалась, хотя чувствовалось, что еще не была закрыта наглухо.

Крышку тянул вниз Шевелев. Григорий успел крикнуть: «Фриц!» — и свалился на бок. Каким образом гитлеровец оказался на танке, этот вопрос не интересовал Ивана Степановича. Важным было лишь то, что этот гад находился возле башни и пытался открыть крышку люка. Раненный, потерявший сознание, Петух своим телом давил на Шевелева, мешал ему ударить по задвижке, но в то же время немного помогал, так как, навалившись на руку Ивана Степановича, увеличивал груз, тянувший крышку люка книзу.

Полудневый понял, что произошло. Он понял также и то, что Иван Степанович не сможет долго удерживать крышку, а задвижку ему не закрыть, так как нужно хотя бы на несколько мгновений освободить вторую руку, на которой лежал истекающий кровью Петухов.

Их спасение состояло в том, чтобы немедленно сбросить немца с танка, и Полудневый свернул к развалинам двухэтажного здания. Это здание с тонкими кирпичными стенами, предназначавшееся раньше для хранения поступающего от колхозов льняного волокна, стояло сейчас без дверей, окон, с разобранной крышей и перекрытиями, и в нем сохранилась почти полностью только одна стена, пробитая в нескольких местах снарядами. Роман танк направил так, будто хотел миновать здание, но тут же повернул вправо, и «тигр» с грохотом проломил стену, свалил остатки другой и в облаке рыжеватой пыли снова вышел к шоссе.

Бегнер вовремя понял маневр водителя и успел спрыгнуть на землю, по несколько кирпичных обломков все же ударили его в спину, он едва поднялся на ноги. Скорбная улыбка появилась на губах лейтенанта. Да, ему везло — он снова, в третий раз за короткое время, ушел от смерти. От смерти, но не от позора. От позора его уже ничего не спасет. Но разве он не попытался сделать все возможное? Нет, он ни в чем не может обвинить себя. Разве только в том, что оставил танк под присмотром дуралея Генриха. Только в этом его вина. Впрочем, достаточно. Вполне. Лейтенант Бегнер огляделся вокруг: стреляться здесь, среди развалин, жалких грядок огородов, чтобы его тело валялось в пыльном бурьяне? Нет, он примет смерть не прячась, на виду, у шоссе.