Страница 25 из 48
- Майора Юспина воины крепко уважают, это верно. Авторитет у него исключительный. А все потому, что он душевный человек, летчик образцовый. Много и хорошо [110] летает. Это - раз. О своих людях заботится, знает всю их подноготную. Это - два. Умеет воспитывать воинов, опираясь на парторганизацию. Это - три.
Точнее о Виталии Кирилловиче не скажешь. В часы отдыха Юспин беседует с подчиненными по-товарищески, но по службе строг. Пробирать он умеет за беспорядки. Вызовет к себе и так поговорит, что с человека пот льет. Он за своих людей болеет душой. Особенно важно, что майор очень заботится об их росте.
К Юспину, как старшему товарищу, приходят его подчиненные поделиться тем, что лежит у них на душе. Как-то в глухую ночную пору раздался осторожный стук в дверь. На пороге показалась знакомая фигура летчика Анатолия Иванова. Он был сбит над Псковом, и день назад партизанские летчики Псковщины перевезли его на По-2 на Большую землю.
- Виталий Кириллович еще не пришел? - тихо спросил он жену Юспина Наталью Федоровну.
- Виталий в полете, через час будет, - улыбаясь, мягко отвечает она. - Посидите.
Днем Иванов уже видел Наталью Федоровну. Она заведует в гарнизоне столовой, успела накормить исхудавшего летчика вкусной пищей. Но сейчас офицер с особым удовольствием принял ее приглашение, ему хотелось рассказать о случившемся. Анатолий поведал Наталье Федоровне, как полтора месяца назад был сбит над целью и как местное население помогло ему пробраться в партизанский край. О судьбе штурмана, стрелка-радиста и воздушного стрелка он ничего не знал. Возможно, погибли.
- Ничего не поделаешь - война! Но надо мстить за погибших товарищей, - говорил Анатолий, сжимая большие крепкие кулаки.
Когда пришел Виталий Кириллович, он сказал летчику несколько простых сердечных слов, посоветовал, кого взять в свой новый экипаж.
В конце лета сорок третьего года на базе нашего полка, куда были прикомандированы новые экипажи, был создан 109-й бомбардировочный полк. Командиром нашего полка стал Василий Алексеевич Трехин, 109-го - майор Юспин. Оба полка вошли в 48-ю дивизию. Виталий Кириллович попросил, чтобы штурманом в часть был назначен [111] его воспитанник - Федя Неводничий. Просьба его была удовлетворена.
И когда Юспин уходил из части, летчики, прошедшие с ним два года войны, говорили:
- Жаль, очень жаль, товарищ командир, что покидаете нас… Но мы будем вам писать… Желаем больших успехов на новой должности.
* * *
До конца Отечественной войны Юспин командовал полком. После войны он успешно окончил Академию Генерального штаба Советской Армии. В течение пятнадцати лет был на разных командных должностях. Ему было присвоено звание генерал-майора авиации. К его военным наградам прибавилось еще несколько орденов, полученных Виталием Кирилловичем за успехи в боевой подготовке летчиков.
Сравнительно недавно Виталий Кириллович Юспин по состоянию здоровья был уволен из рядов Советской Армии. Он живет с Натальей Федоровной в Москве на проспекте Вернадского. Их уютная квартира стала постоянным местом встреч однополчан - участников войны. [112]
Штурманское счастье
Брезжил рассвет. В бледной голубизне зимнего неба одна за другой исчезали тускло светившиеся звезды. Золотом загорался восток. По широкому летному полю, покрытому тонким слоем снега, пробежал и зарулил на стоянку бомбардировщик - это очередной корабль нашей части вернулся с боевого задания. Один за другим приземлялись самолеты.
Напряженный многочасовой налет на военно-промышленные объекты в столице Восточной Пруссии - Кенигсберге - закончился. Авиаторы покидали кабины машин и шли на командный пункт, чтобы доложить о результатах своего нелегкого труда. В этом полете отличился штурман экипажа Героя Советского Союза капитана Иконникова Петр Шевченко. Прямым попаданием бомб он уничтожил на железнодорожном узле эшелон с боеприпасами. Взрыв был такой огромной силы, что его отчетливо видели не только наши экипажи, но и летчики других полков, находившихся на большом удалении от Кенигсберга.
В землянку, где расположился командный пункт, воины экипажа Иконникова вошли с шумом и веселым говорком. Впереди шествовал небольшого роста, плотного телосложения капитан Иконников, за ним - длинный худой Шевченко. Летчики давно окрестили их Патом и Паташоном. Замыкали шествие круглолицый старший сержант стрелок-радист Лисица и худощавый, с бледным лицом, воздушный стрелок старшина Мельник. Подойдя к командиру полка, Иконников доложил:
- Товарищ подполковник, экипаж выполнил боевое задание, материальная часть самолета в порядке!
- По какой цели бросали бомбы? - спросил командир.
- По железнодорожному узлу. [113]
- Ваше время удара?
- Бомбили мы в ноль часов сорок одну минуту.
- Так, значит, это вы взорвали эшелон с боеприпасами? - с удовлетворением заметил начальник штаба полка майор Погорецкий. [114]
- По всему видно, что мы, - вступил в разговор Шевченко. - Вот по этой точке, - он вынул из планшета план Кенигсберга, - я бросал бомбы. И время взрыва совпадает с моим сбрасыванием.
- Сразу видна работка Пата и Паташона! - зашумели вокруг летчики.
- Молодцы! - сказал командир и крепко пожал руку летчику и штурману.
Иконников и Шевченко отошли от стола командира, уселись на дощатых нарах. И сразу же их обступили товарищи. Каждому хотелось поздравить умелых и мужественных воинов с победой. А когда страсти улеглись, к Петру Шевченко подошел штурман Рыбаков. Я слышал. как он, не скрывая зависти, сказал:
- Правильно говорят, что штурману одного умения мало. Он должен быть еще и «счастливчиком»… Видно, и впрямь ты «счастливчик», Петро.
- Ну и хватил же ты, Илья, - спокойно, но в тон товарищу отвечал Шевченко. - «Счастливчик!» Кому-кому, а тебе-то пора усвоить простую истину, что штурманское умение и штурманское везение - одно и то же. Без первого не может быть второго, и наоборот, если везение придет к неумелому, - грош цена этому везению.
Шевченко говорил, что бомбардировщик может атаковать цель в идеальную погоду без противодействия зенитных средств противника, но все-таки достаточно допустить самую незначительную ошибку в расчетах, чтобы бомбы упали «в районе цели». Шевченко тут же заявил, что не любит этого термина: «район цели». У него на этот счет твердое убеждение. Штурман, бомбы которого падают «в районе цели», - плохой бомбардир. Бомбы должны падать только на заданный объект.
С мнением Шевченко соглашались стоявшие тут же летчики, штурманы. Большинство сходилось на одном: штурманская профессия - сложная и потому-то штурмана справедливо называют мозгом воздушного корабля. Ведь ему в полете приходится делать так много, что иной раз становится неясно, как может справиться со всем этим один человек.
Штурман выполняет в полете сложные навигационные и бомбардировочные расчеты, измеряет силу и направление ветра, которые крайне необходимы для выполнения точного по месту и времени самолетовождения. Он [115] неустанно ведет ориентировку, следит за воздушным пространством и, если необходимо, ведет пулеметный огонь по истребителям противника и по наземным целям. Случается, когда летчик ранен или вдруг откажет в воздухе основное управление самолетом, штурман в своей кабине садится за запасное управление бомбардировщиком и продолжает вести его на аэродром посадки.
В районе цели, особенно когда до нее остается несколько километров, склонившись над окуляром прицела, он занимается боковой наводкой воздушного корабля на объект удара - упрямо «ловит» цель до тех пор, пока она не окажется на курсовой черте прицела, не придет в перекрестие его. Штурман, учитывая каждый градус и каждую секунду, командует летчику: «Вправо два градуса!» или «Влево три!», «Скорость 280!», «Так держать!», и летчик, повинуясь этим и другим командам штурмана, строго выдерживает прямолинейный полет машины до тех пор, пока не услышит долгожданное слово «Сбросил!». Бомбы одна за другой устремляются вниз. Они за несколько секунд прочерчивают в воздухе свою траекторию и взрываются на земле. И вот за эти двадцать, тридцать, сорок секунд (величина зависит от высоты полета) выяснится, точен ли был в своих расчетах штурман, потому что главная задача его - поразить цель, и все то, что он делал до этого, подчинено выполнению конечной задачи.