Дальними маршрутами

Капитан хорошо знал, что в эту ночь намечалось произвести по аэродрому Алакуртти два бомбовых удара. И теперь Николай Иванович ясно представил себе, как летный состав полка, всей дивизии готовится к новому полету: летчики и штурманы взвешивают недостатки и ошибки, планируют нанести врагу более ощутимый урон.

И Белоусов не ошибся. Сердце учащенно забилось в груди, когда он вновь услыхал знакомый гул моторов. С каждой минутой этот гул усиливался все больше и больше. Вот уже первый эшелон прошел на Алакуртти, и в воздухе повисли первые «люстры». И сразу заговорила зенитка, неистово, раскатисто. Вначале шрапнель рвалась возле парашютов светящих бомб - немцы пытались погасить их, потом огненные трассы полетели в сторону бомбардировщиков. А на земле стоял громовой гул от разрывов фугасок. Зрелище было захватывающее, но положение самого Белоусова отчаянное. Где он сейчас находился? Может быть, совсем близко от вражеских постов? Белоусов достал из кармана куртки ручной компас и более или менее точно установил свое место: он находился юго-восточнее полотна железной дороги в пяти-шести километрах от станции Алакуртти. Значит, до линии фронта пятьдесят - шестьдесят километров. В другое время, если следовать по дорогам или тропам, это - два-три перехода. Но как быть в данной обстановке, когда кругом враги, открытая тундра и нет ничего съестного. Николай [94] Иванович только сейчас понял всю глубину своей ошибки: зачем он оставлял бортовой паек в кабине самолета, а не раскладывал его заранее по карманам. Летчик обшарил все карманы комбинезона, брюк, куртки в надежде найти что-либо съестное. И был чрезвычайно рад тому, что обнаружил полплитки шоколада. Тут же капитан разделил ее на десять равных частей, завернул в платок и положил в комбинезон.

Занимался рассвет. Пожары на аэродроме начали угасать. Вокруг стала просматриваться местность. Покрытое редким туманом, виднелось озеро. На севере и востоке показались очертания небольших сопок, южнее - массив кустарника. Белоусов добрался до кустов, выбрал поудобнее место, сел. Надо было обдумать план дальнейших действий.

Капитан вынул пистолет и пересчитал патроны. В двух обоймах было шестнадцать штук да россыпью в кармане десять - это не так уж плохо.

- Если понадобится, я еще сумею постоять за себя! - вслух сказал летчик.

Белоусов решил пробираться на восток под покровом ночной темноты, держась подальше от тундровых дорог и троп. Сейчас он сбросил с ног лохматые унты, оставшись в хромовых сапогах. В Заполярье он всегда летал на задания, надевая унты на сапоги. Летчик словно знал, что рано или поздно ему придется шагать по суровой тундре пешком. Теперь в сапогах Белоусов мог легко переходить болота и протоки речушек, каменистые склоны сопок, сберегая унты для согревания ног на привалах.

Сейчас, пока не наступил полный рассвет, надо было незамеченным пройти хотя бы два-три километра, уйти подальше в глубь тундры от аэродрома и станции Алакуртти. И капитан, разгребая низкорослый колючий кустарник, пошел на восток. Через некоторое время летчик выбрался на склон сопки. Вокруг лежало множество небольших валунов. Забравшись повыше, он остановился возле огромного камня, глубоко вросшего в землю. Бросил на землю унты, оглянулся назад. Рассвет уже наступил, и теперь можно было рассмотреть очертания местности. Над местом, где находился немецкий аэродром, высоко к небу поднялось огромное облако дыма. С земли нет-нет да и взлетали в воздух языки пламени. Сквозь дым пожара и утреннюю дымку еле просматривались постройки железнодорожной [95] станции. Всюду на возвышенных местах виднелся кустарник и редкие карликовые деревья. Кругом стояла тишина.

Николай Иванович устало опустился на землю. Низкие лучи сентябрьского солнца согревали летчика. Белоусов задремал и не заметил, что проспал несколько часов.

Ночь наступила быстро: облачная погода и густая дымка сильно скрывали очертания горизонта; над озерами, в низинах она сгущалась еще больше и словно ватным одеялом прикрывала их. Петляя между валунами, обходя топкие места, Белоусов скорым шагом все дальше и дальше уходил от сопки, где он провел свой первый день в тундре. Трудней всего было идти кустарником: колючки и просто грубые ветки густых низкорослых деревьев то и дело цеплялись за комбинезон, тормозили шаг. Но вот кустарник начал редеть, стало появляться все больше и больше мха. Неожиданно Белоусов почувствовал под ногами твердую и довольно ровную почву. Он наклонился и стал щупать ее руками. Сомнений не было: он вышел на лесную тропу.

Но куда ведет эта тропа? Белоусов решил проверить. Сначала она повела его вправо, огибая массив кустарника. Возле карликовой сосны резко завернула влево и пошла в направлении большого темного силуэта. Что это: сторожевая вышка или одинокая хижина? Сделав несколько шагов, Белоусов ясно увидел огромный камень, похожий на пирамиду. Осмотрев его и не обнаружив ничего подозрительного, летчик двинулся дальше.

Тропа пошла под уклон и вскоре разделилась на три узкие тропки. Капитан решил пойти по правой, которая еще круче уходила вниз. Не прошел он и полсотни метров, как услыхал какие-то звуки, похожие то на рычание животных, то на прерывистое гудение пастушечьего рожка. Отскочив в сторону и спрятавшись за камень, он стал напряженно вслушиваться. Звуки повторились еще и еще. Между этими звуками и вместе с ними слышался треск сухих веток да глухое шлепанье по воде. Так продолжалось несколько минут. Но Белоусов ясно услыхал рычание животных, топот копыт о землю. Вскоре показались силуэты бегущих в гору оленей. Их было около десятка. Резвясь, они подгоняли друг друга и вскоре скрылись в темноте ночи. [96]

Несколько часов капитан огибал озеро, переходил через топи и только перед самым рассветом вышел на сухую каменистую почву, где решил остановиться на отдых. Выбрал скрытый уголок, переобулся в унты и, привалившись спиной к покрытому мхом валуну, погрузился в глубокий сон. Так он проспал более трех часов. Проснулся от какого-то шороха. Приподнявшись, Белоусов увидел метрах в тридцати-сорока двух немцев с автоматами. О чем-то разговаривая, они неторопливо приближались к месту, где лежал летчик.

Белоусов выхватил из кобуры пистолет, взвел его и стал ждать. Болтая, немцы продолжали идти своей дорогой. Вот они совсем близко. В нескольких шагах от Белоусова немцы остановились, осмотрелись кругом и, продолжая разговор, свернули в сторону. Только теперь летчик понял всю трагедию своего положения: раз появились патрули, значит, где-то близко расположен вражеский гарнизон. Надо скорей, как можно скорей уходить из этого опасного района.

Ползком добрался до кустарника. В ожидании темноты Белоусов сидел неподвижно и прислушивался к каждому звуку. Дважды и довольно четко он слышал одиночные выстрелы. Когда наступила темнота, съел очередную дольку шоколада и зашагал в восточном направлении.

И так каждые сутки: днем отдых, ночью очередной переход. Голод, усталость и нервное напряжение вконец измотали Белоусова. Он уже съел почти весь шоколад, где только мог собирал грибы и ягоды. Все чаще кружилась голова, покраснели и слезились глаза. Иной раз очень хотелось прилечь, но капитан стал бояться сна: ляжешь на землю, но потом не встанешь. И он позволял себе лишь небольшую дремоту. Все это влияло на ночные переходы: они становились все короче.

Шла восьмая ночь тяжелого блуждания по тундре. Накануне лил дождь. Белоусов попал в сильно заболоченную долину, а едва выбравшись из нее, встретил бурный водный проток. С трудом, по пояс в холодной воде, летчик пересек разбушевавшуюся речушку. В это время уже стало светать. Капитан поднялся метров тридцать вверх от берега, устало плюхнувшись на землю, стал снимать промокшие и изодранные во многих местах сапоги. Страшно ломило суставы ног, сильно кружилась голова. Напрягая последние силы, Белоусов все же стянул [97] сапоги. Вот он обулся в унты и хотел было встать, но неожиданно услышал сзади по-русски:

- Стой! Руки вверх!

К нему подскочили двое бойцов и первым долгом отобрали пистолет.