Страница 19 из 48
Вот как оценивались наши бомбовые удары в условиях полярной ночи командованием ВВС Северного флота. В присланном в полк документе, датированном 15 октября 1942 года, говорилось:
«…Основные действия дальних бомбардировщиков были направлены на нанесение мощных бомбовых ударов по аэродромам противника. Целью таких полетов было уничтожение самолетов врага, обеспечение безопасного прохода морем и разгрузка караванов союзников в порту Архангельск. [84]
Личный состав 455-го полка, выполняя поставленные задачи, показал себя организованным, спаянным коллективом, четко и решительно выполняющим приказы командования. Ведя боевую работу ночью в сложных условиях Севера, полк с поставленными задачами справился отлично». Далее следовали подписи: командующий ВВС Северного флота генерал-лейтенант авиации А. Кузнецов, военком ВВС Северного флота бригадный комиссар Н. Сторубляков.
* * *
Под покровом полярной ночи в 1942/43 году по Северному морскому пути прошло много десятков конвоев союзников. Потерь в транспортах не было. Только 53-й конвой, вышедший из Мурманска 1 марта 1943 года, потерял три транспорта. И союзники опять до глубокой осени прекратили отправку в наши порты судов, мотивируя свой отказ тем, что в условиях полярного дня плавание опасно. Ввиду таких обстоятельств экипажи дальних бомбардировщиков в третий раз прилетели на Север.
К этому времени ВВС Северного флота значительно окрепли. Было получено свыше 200 отечественных самолетов различных типов. Выросли, окрепли и части дальних бомбардировщиков. На базе 36-й дивизии была создана еще одна - 48-я дивизия. Таким образом, в Заполярье стали действовать не два, а четыре полностью укомплектованных полка. Совместными усилиями мы стали систематически наносить бомбовые удары по вражеским аэродромам. Надо сказать, в это самое время шла серьезная борьба за завоевание господства в воздухе. И эта борьба к концу 1943 года окончилась полной победой советской авиации.
И опять нашими целями были аэродромы на побережье Баренцева моря: Банак, Киркенес, Хебугтен, Луостари. Нередко после массированных налетов бомбардировщиков авиационные базы выходили на два-три дня из строя. Так было с аэродромами Хебугтен и Банак.
Особенно крепким «орешком» для бомбардировщиков оказался порт Киркенес - основной разгрузочный пункт прибывающих из Германии в Заполярье военных грузов и порт погрузки никелевой руды, вывозимой гитлеровцами в свою страну. Он прикрывался мощным огнем зенитных [85] батарей среднего и крупного калибра, расположенных на суше. К ним прибавлялся огонь зенитных орудий боевых кораблей, находящихся в порту.
В этой обстановке надо было как можно лучше продумать вопросы, связанные с предстоящим ударом по порту Киркенес, с построением боевого порядка, распределением сил, выбором направления захода на цель. Офицеры штаба предложили такой расчет сил и построение боевого порядка: одна треть самолетов выделяется на освещение цели и подавление средств ПВО, остальные - на выполнение бомбового удара.
Когда все было тщательно изучено, уточнено и подготовлено, экипажи один за другим уходили на задание. Мне пришлось лететь с заместителем командира дивизии Василием Ивановичем Щелкуновым - героем первых ударов по Берлину. Противник встретил наши самолеты-осветители ураганным огнем. Капитан Иванов, маневрируя по курсу и скорости, зашел на порт и сбросил первую серию светящих бомб. И в ту же минуту на хорошо освещенную цель ринулись самолеты, ведомые летчиками Федоровым, Уромовым, Карымовым, Бобовым, Десятовым и другими. Они метко сбрасывали на зенитные батареи осколочные бомбы, выводили из строя орудия, уничтожали их прислугу.
Вскоре в воздухе повисли новые «люстры», а вслед за ними над портом появились бомбардировщики эскадрильи майора Вериженко. Крупные фугаски летели вниз и, создавая огненный столб, рвались на территории порта. Тут же стали обрушивать бомбовый груз и летчики подразделения майора Головатенко. Наш экипаж шел замыкающим в боевом порядке полка. После того как я сбросил бомбы, мы отвернули вправо и тут же увидели в районе порта много больших пожаров.
- Поработали неплохо! - восхищался Щелкунов.
В этот раз с минимальным интервалом вышли на цели и остальные полки соединения. Пожары в районе складов порта служили летчикам хорошим ориентиром. Десятки тонн бомб были сброшены на портовые сооружения.
И в последующие ночи наши экипажи не оставили в покое порт Киркенес. С различных высот и направлений заходили бомбардировщики на заданные объекты, сбрасывали на них зажигательные и фугасные бомбы. Мощные налеты дальней североморской авиации по Киркенесу, [86] а также блокада артиллерией и торпедными катерами порта Петсамо вынуждали противника большую часть грузовых операций производить в удаленных от линии фронта фиордах.
Вплоть до апреля 1944 года дальние бомбардировщики 36-й и 48-й дивизий продолжали наносить мощные удары по портам и аэродромам гитлеровцев, расположенным в северных районах Финляндии и Норвегии. Так была решена задача обеспечения успешной проводки караванов морских судов союзников в наши незамерзающие порты Мурманск и Архангельск. [87]
Прыжок над тундрой
За день до полета на бомбометание вражеского аэродрома Алакуртти у капитана Белоусова заболел штурман. Острая боль в пояснице скрутила его, и он слег в постель. Летчику предложили лейтенанта Тимохина. Поначалу Белоусов недоверчиво отнесся к такой замене, хотел было отказаться от полета с новичком. И на это у него были некоторые причины: он слышал от одного летчика о нерасторопности штурмана в полете.
Однако разговоры разговорами, а лететь надо. Не оставаться же самолету на земле, когда каждая боевая машина - на вес золота. И Белоусов, как говорят, махнул рукой, сказал себе: «Полечу».
Приняв такое решение, летчик в то же время стал предпринимать все необходимое, чтобы как можно лучше подготовиться к полету. После того как штаб поставил задачу на полет, Белоусов собрал экипаж и длительное время занимался со штурманом и воздушными стрелками изучением района.
Аэродром был прикрыт большим количеством зенитных батарей, и командир обратился к штурману с таким напутствием:
- Вам мой совет, Петр Семенович: не разгуливать слишком над целью, а с ходу вести прицеливание и сбрасывание бомб.
- Хорошо, - согласился Тимохин и, заметив, что командир прощупывает его, тут же вставил: - К вам, Николай Иванович, тоже просьба: не разбалтывать корабль, дать возможность лучше «ухватиться» за цель…
- Сказано-сделано, - улыбаясь, ответил Белоусов. [88]
Стрелку- радисту старшему сержанту Полякову и воздушному стрелку сержанту Карнаеву командир экипажа приказал:
- Все внимание за воздухом. При подходе к цели и отходе от нее возможны атаки ночных истребителей «Мессершмитт-110».
- Ясно! - ответил Поляков.
На первых порах Белоусов остался доволен подготовкой экипажа. И все же, когда подчиненные разошлись, он, оставшись в землянке, еще и еще раз проверил маршрут, навигационные расчеты. И даже сделал то, чего почти никогда не делал: достал небольшую фанерную дощечку, записал на ней все данные для полета и положил в карман комбинезона. «Так, на всякий случай», - сказал про себя летчик.
Вечером, перед отправкой на аэродром, Белоусов заглянул к своему штурману Юрию Цетлину. Тот с мрачным видом лежал на койке. Увидев командира, он несколько повеселел:
- Ни пуха тебе ни пера, Николай Иванович. Слыхал, с Тимохиным летишь.
- С ним.
- Опять на Алакуртти?
- Туда.
- Будь осторожен. Знаешь, что это за цель? Ухо надо держать востро.
- Порядок будет… Сам-то не расхварывайся, работа большая предстоит, - пожимая руку штурману, сказал Белоусов.
И пока летчик ехал на аэродром, из головы почему-то не выходил разговор с Цетлиным. «Вполне понятно, со своим штурманом, к которому привык, в которого веришь, как в самого себя, легче идти даже в самые сложные полеты», - рассуждал про себя Белоусов. С Цетлиным он совершил более полутора сот боевых вылетов: ему хорошо знакомо каждое движение, каждая команда, поданная им на маршруте и в районе цели. «А Тимохин первый раз собрался со мной на задание и уже требует не разбалтывать на боевом курсе самолет», - продолжал думать командир.