Тактик

— Тихо! Будешь умным — жив останешься… — И сразу же, без перехода, — Сколько охраны в банке? Быстро, ну!

Пихл опешил. Вот так, нахально, какие-то двое русских собираются ограбить банк? Он собрался и гордо произнес:

— Эт-то нельзя-а. Вас поссадя-ат турма…

Стоявший сзади басовито хохотнул. Стоявший спереди снова произнес:

— Не твоя забота, — после чего Юри Пихла освободили от кобуры с пистолетом, просто оторвав ее от ремня, и пихнули к банку. — Топай и скажи, чтобы открывали без глупостей. А не то двери взорвем.

Через несколько секунд Пихл вместе со своим знакомым кордником [31] Кеном-Марти Вахером, дежурившим в тот день в банке, сидел связанный и с ужасом глядел на охранявшего их крупного мужчину в каком-то странном, серо-голубом пятнистом одеянии, с грустными еврейскими глазами и мощными кулаками. В руках охранник держал странного вида то ли карабин, то ли пистолет-пулемет. Внезапно в здание банка быстро вошли трое в таких же странных костюмах. Первый — человек с неподвижным лицом и ледяными глазами вопросительно взглянул на сидевших.

Часовой вытянулся:

— Товарищ комбриг. Группа сержанта Соколова согласно боевого задания захватила банк и двух полицейских. Доложил боец Геллерман.

— Молодцы, — сказал морозноглазый без всякого выражения и посмотрел на часы. — На три минуты опережаете график… — Тут он взглянул на сидевших полицейских и поинтересовался — А это у тебя, Геллерман, что за тела?

Тот усмехнулся:

— Это, товарищ комбриг, пленные. Фамилии у них чудные: один — Вохра, а второй и вовсе — Пихал.

— Что и куда? — без выражения спросил Новиков, однако глаза его чуть потеплели. — Ты бы Моисей вообще соображал, что при женщине говоришь.

Одной из троих вошедших была девушка, но когда Пихл случайно встретился с ней глазами, то невольно содрогнулся: у юной красотки, чем-то похожей на актрис из заграничных фильмов были глаза матерого убийцы.

А морозноглазый тем временем продолжал:

— Вам сейчас смена из первого бата подскочит, а вы тут не рассиживайтесь. Сотрудников повязали, двери прикрыли и — вперед! Вон Вохра с Пихалом проследят, чтобы чужих не было. Последите? — поинтересовался он у связанных полицейских, вперив в них свои арктические глаза.

Те судорожно закивали головами, молясь про себя только об одном: пусть этот морозноглазый советский забудет об их существовании! Пусть не смотрит на них своими жуткими ледышками!

А Новиков, бросив в микрофон кодовую фразу, махнул рукой:

— Давайте, ребятки! Вперед и с песней! — и совсем не удивился, а лишь ухмыльнулся, когда балагур Доморацкий забасил «Широка страна моя родная!»

Рядовой Урмас Рейнсалу, ежась от пронзительного ноябрьского ветра, стоял на посту у старых казарм. Шинель совсем не спасала от ледяного дыхания осенней Балтики, и Урмас слегка пританцовывал на месте.

Где-то далеко раздался резкий хлопок. Рейнсалу прислушался. Вроде бы, в районе электростанции выстрелил полицейский карабин. «Очень возможно, — подумал Урмас. — Опять эти голодранцы бунтуют. Видите ли, война им не нравится. А война с большевиками — святое дело. Так наш полковой пастор говорил. А полковник говорит, что нам весь мир поможет…»

В этот момент снова хлопнул выстрел, но теперь уже с другой стороны. И, кажется, на сей раз — не из карабина. Кажется, это из пистолета. «Полиция старается, — размышлял Рейнсалу, — а мы… Ни на фронт, ни здесь…»

В темноте что-то мелькнуло. «Кошка, — догадался Урмас. — Развелось же этих тварей! Пристрелить бы…» И это была последняя мысль в его жизни. Что-то ужасно тяжелое ударило его прямо под обрез козырька форменного кепи, и Рейнсалу упал, выронив винтовку.

Старший лейтенант государственной безопасности Бажуков опустил ПМ-37, и махнул рукой: «Чисто». Несколько человек, показавшихся в темноте призраками, легко перемахнули через ворота и окружили караулку. Бажуков вытащил из-за пояса нагайку, подаренную самим маршалом Буденным, прислушался. Точно! Кто-то подходит к двери.

Чуть скрипнули петли, и тут же змеей-гадюкой свистнула плеть. Вплетенная в конец нагайки-волкобоя пуля сломала кадык дежурному лейтенанту Индреку Таранде, тот повалился навзничь, но упасть не успел. Его подхватили и словно щит внесли обратно в караулку.

Капрал Март Лаар не успел понять, почему собиравшийся пойти помочиться лейтенант Таранд вдруг прыжком вернулся назад, да еще набросился на него, Лаара, при этом измазав его чем-то липким. Удар боевого ножа был верен и точен: не зря Соколова хвалил сам Новиков.

Спецназовцы быстро разобрались с «бодрыми» [32], затем Бажуков бросил по рации код-команду «Вертеп!», и очень скоро в казармы вбежали два взвода спецназа из второго батальона. За ними цокали копытами четыре якутские лошадки, на вьюках которых размещались два дегтяревских станкача и пара таубинских гранатометов. Спецназовцы вихрем разлетались по территории, захватывали оружейки, а в спальных помещениях уже раздавалось бодрое: «Подъем! Руки за голову! Лицом к стене!»

Через полчаса все было кончено: на плацу стояла толпа эстонских солдат в нижнем белье, кутающихся в одеяла, а по периметру прохаживались бойцы бригады спецназа, с суровыми лицами и «акаэнами» наперевес. А в штабе второго пехотного полка Бажуков общался по рации со Стальным Киром:

— Товарищ первый! Объект «Банда-1» взят. Потерь не имею.

В наушниках скрипнуло, а затем искаженный, но вполне узнаваемый голос Новикова спокойно произнес:

— Молодец, девятка. Так держать. Оставь третьи номера, а сам выдвигайся к объекту «Бардак». Огневой контакт. Поможешь трещотками и стукалками. Вопросы?

— Никак нет! Эска?

— Эска.

В ночь на тридцатое октября в здании Главного Управления полиции было неспокойно. Во многих кабинетах горел свет, по этажам метались кордники, констебли, ассистенты и агенты. А все потому, что неспокойно было в самом Таллине и его окрестностях. Третьего дня стало известно о готовящейся всеобщей забастовке. К ней уже готовы присоединиться рабочие завода «Вольта», завода «Ильмарине», а на Судоремонтном вообще будто бы заметили каких-то вооруженных людей! Да еще эта война. Вроде бы и все хорошо идет: вести с фронта самые радостные. Финны уверенно двигаются к Петербургу, эстонские части уже возле Пскова. И все-таки, все-таки… Газеты кричат о том, с какой радостью встречают русские своих освободителей от большевистского ига, а вот солдаты посылки домой присылают. Костюмы шерстяные, отрезы, ботинки кожаные. У кого ж они все это отобрали? У тех, кто под игом стонет? Симпатичное иго выходит. И вообще, если иго — такое, может не очень-то они и стонут? Вон в Эстонии на половине хуторов отхожих мест нет, а из этих красных колхозов радиоприемники волокут…

Примерно такими мыслями был озабочен старший ассистент политической полиции Райво Аэг, сидевший в своем кабинете, как гордо именовался маленький закуток на втором этаже. Он тряхнул головой и вызвал подчиненного — агента Эгара Сависаара.

— Принесите кофе, агент — скомандовал Аэг. — Погорячее и побольше.

Сависаар козырнул, а Райво задумался о странностях и превратностях судьбы. Вот к примеру, тот же Сависаар. Толковый полицейский, служил в криминальной полиции аж помощником комиссара. Казалось бы — живи и радуйся, так нет же! Умудрился дать ход делу о некоторых… хм-м… наклонностях… да нет, просто шалостях бывшего министра полиции господина Каарела Ээнпалу. Ну и что, что возглавляя организацию «Молодые орлы», господин Ээнпалу э-э-э… несколько излишне сблизился с некоторыми мальчиками? Подумаешь. От них не убудет. Они ж не девки — в подоле не принесут! А Сависаар вылез со своими обвинениями. Вот теперь и служит агентом на побегушках.

— Господин старший ассистент, разрешите?

В кабинет протиснулась агент Лагле Парек. Была она толста и дурна лицом, а как шептались коллеги — то и головой, но как говорится в народе — «слаба на передок». Аэг вообще подозревал, что Лагле пошла в полицию, дабы не считаться обычной шлюхой. Впрочем, сейчас он был рад такому подходящему визиту: нервное напряжение лучше всего снимается сексом.

31

Городовой (эст.)

32

Бодрствующая смена караульных (слэнг Советской Армии).