Город холодных руин

Он тоже старался; он не просто лежал с ней рядом. Он гладил ее теплый живот, проверял, увлажнилась ли она. Проводя ртом по ее шее, он сопротивлялся искушению впиться в нее зубами. Он сосредоточенно думал о том, что, по его мнению, ему полагалось испытывать. Так продолжалось некоторое время, движение повторялось за движением, и когда она наконец коснулась его члена, он затаил дыхание в предчувствии…

Ничего. Никакой реакции.

Время перестало быть абстракцией и превратилось во что-то ощутимое, и это вкупе с необходимостью реагировать довело его до предела. Ярость давно уже полыхала в нем, и он не хотел позволять ей вырваться на свободу, но все же не устоял…

– Да оставь ты меня, на хрен, в покое.

Он оттолкнул ее и сам повернулся на бок; он чувствовал, что если не будет видеть ее, то этого не случится. Он весь кипел от гнева, ему хотелось выместить его на чем угодно… Но он все же сдержался. Это было совсем не просто, но он сумел не превратиться у нее на глазах.

Он лежал без сна всю темную ночь, не в силах достичь эрекции, и думал о том, в чем никому не мог признаться, даже ей. Ломал голову над вопросом, который не смог бы задать вслух никому из своей банды, не сгорев при этом от стыда.

Может быть, я уже не мужчина?

Глава четвертая

Рядовой Люпус Бел из Ночной Гвардии проинформировал Бринда, что сегодняшний Виллирен стал совсем иным, чем тот, каким он его помнил, и, принимая во внимание скорость развития городской инфраструктуры и насыщенность строительными проектами, Бринд нисколько не удивился тому, что детские воспоминания рядового не соответствовали реальности.

Под непрерывными рядами плоских крыш, на каждой неуютной, запруженной людьми улице мужчины и женщины искали спасения от реальности – каждый по-своему. Раньше так не было, уверял его Люпус. Теперь люди наслушались мрачных новостей, которые доходили с других островов, делаясь еще страшнее при передаче из уст в уста. Так что им оставалось делать, как не пить и веселиться?

Что ни день, то в одном, то в другом углу города, словно двигаясь по какому-то заранее намеченному кругу, открывались и закрывались подпольные распивочные и подозрительные клубы. Всякий, кто был на чем-нибудь двинут, мог найти себе местечко по вкусу. Появилась и новая музыка, в основном похожая на виллджамурскую, только слегка приглаженная, с более замысловатыми мелодиями, с нежными минорными аккордами и вариациями, с чуть усиленным ритмом. Несмотря на мороз, девушки сидели босыми у костров и пили из бутылок холодное пиво. По обледенелым нечищеным переулкам гоняли на лошадях, не страшась свернуть себе шею, подростки. Если бы кто-нибудь посторонний заглянул сейчас в этот город, то ни за что не догадался бы, что Виллирен – без пяти минут осажденная крепость и что каждый его житель только и думает, что о надвигающейся войне. Дух фатализма витал над городом, поколение готовилось пойти в расход.

Бринд, не жалея усилий, расписывал свои находки во всех общественных местах города. Недели прошли с тех пор, как ночные гвардейцы впервые повстречали врага на ледяных полях Тинеаг’ла. Армия проделала путь через половину империи, чтобы разобраться в массовых убийствах, которые, по слухам, имели место на этом острове к северу от Виллирена, и столкнулись с настоящим геноцидом. Население острова было практически уничтожено: людей убивали на месте, вырывали прямо из их домов, о чем свидетельствовали кровь на истоптанных тысячами ног дорогах да следы бесплодных стычек с агрессорами. На острове остались лишь старые да малые – да и те в виде трупов, из которых были частично вынуты кости, а мясо выброшено, будто за ненадобностью. В переполненных залах Бринд рассказывал об этом жителям Виллирена, а те ошарашенно слушали его. И все же никто, кажется, не представлял себе до конца, что их ждет.

Бринд провел в Виллирене несколько недель, но так и не понял, что это за город.

Начисто лишенный шпилей и висячих мостов вроде виллджамурских, город казался ему, после долгих лет службы в столице империи, каким-то голым. Все, что находилось на расстоянии мили от Старого квартала, выглядело неинтересным и плоским, словно построенным наспех. Все больше и больше сооружалось многоквартирных домов, их скучные безликие фасады торчали над готическими фундаментами, вырастая над ними с удручающей скоростью.

Еще одним сюрпризом стала для него система отопления. Лутто позаботился, чтобы годы, предшествовавшие Оледенению, не прошли впустую: повсюду были проложены трубы, по которым тепло от сгорающего огненного зерна распространялось по городу – видимо, не без помощи культистских технологий. Теплый воздух, точно кровь по венам, тек под мостовой по подземным коммуникациям, по трубам подавался в дома самых богатых кварталов. Тем временем мостовые на улицах обрабатывались культистской водой – то есть обычной морской водой, которую культисты сделали во много раз солонее, так что однократная обработка ею любой поверхности препятствовала нарастанию на ней льда в течение нескольких недель.

Прибыли гаруды – правда, совсем немного – и каждый день совершали разведывательные полеты к берегам Тинеаг’ла, над ледяными полями, которые уже почти образовали между двумя островами мост; иногда за ними, лениво помахивая крыльями, увязывались птеродетты. Эти крылатые солдаты не переставали его удивлять: высокие, изящные и в то же время нереальные. Когда они летели низко, с земли хорошо были видны их тускло блестящие доспехи, их перья, все до мельчайших деталей, можно было даже разглядеть мощные мышцы под массивными крыльями. А еще Бринд по два-три раза на дню видел вспышки и слышал грохот бренна, устройств, используемых культистами для того, чтобы взрывать лед и не дать ему превратиться в сухопутную дорогу между двумя островами, по которой враги придут в город.

И что же теперь? Бесконечное ожидание, во время которого ему только и оставалось, что открывать и исследовать новые и новые причуды этого странного города.

Бринд спускался по укреплениям цитадели в сторону рынков, что лежали между районом Альтинг и Старым кварталом, где эти Ониксовы Крыла застили чуть не все небо. Люпус шел следом. С высоты крепостных стен открывался вид на старую часть города, оригинальную мешанину цилиндрических башен и округлых куполов. Этот уникальный район окружало море плоских крыш, однообразная гладь которого лишь изредка нарушалась тушами огромных складских помещений или фабрик.

Ранним утром торговцы на иренах торопливо ставили палатки, размечая территорию колышками с привязанными к ним цветными лоскутами – красными, синими или зелеными. Потом над ними с треском раскрывались тенты и взмывали вывески, расписанные таинственными знаками на смеси джамура со всевозможными туземными наречиями. Горожане и сами были в основном смешанного происхождения, в их жилах текла кровь обитателей разных островов архипелага. Хотя были среди них и те, кто сохранял верность традициям своего острова: джокулцы, оказавшись так далеко на востоке, демонстрировали ледяную сдержанность и обидчивость; фолкцы были либо избыточно агрессивны, либо безразличны ко всему. И только воры всех племен и народов оказывались универсальны в своих приемах: с видом показной беззаботности и невозмутимости они прогуливались по торговым рядам, готовые в любую минуту прикарманить то, что плохо лежит.

Именно Виллирен, а не Виллджамур был настоящим коммерческим центром империи. Металлы поступали сюда с севера, с Тинеаг’ла, а значит, жители города первыми в империи получали доступ к руде. Отсюда и превосходное качество товаров, которые производились здесь, на Й’ирене, а после продавались по всей Джамурской империи, и прежде всего в Виллджамуре, ее столице, столь удаленной от Виллирена, что там никогда толком не представляли, чем и как живет этот город. Особенности изготовления товаров позволяли безошибочно определить производителя по характерным признакам. Именно здесь, и нигде больше, вырабатывали уникальные ткани невиданных расцветок, варили металлические сплавы, которые резонировали только на определенную высоту тона, а потом продавали их в других городах, где товары из Виллирена ценились едва ли не на вес золота. Виллирен представлял собой бренд.