Посланник Аллаха

Эта встреча, казалось, должна была разделить их окончательно...

Глава 15. Еще одно чудо

Решимость пана Ибрагима совершить хадж в Мекку и уговоры Кундуза наконец настроили хозяина Ловчиц отправиться в дорогу. В конце осени, когда поубавилось хозяйственных забот, пан уехал... Он уговаривал Кундуза составить ему компанию. Но пастух внушил хозяину, что тот должен в одиночку совершить сей святой ритуал.

— Аллах отпускает грехи только искренним, — сказал пастух. — А искренность молящегося проявляется в одиночестве, один на один со Всевышним. Над одиноким не довлеет чужая воля. Он имеет возможность сконцентрировать свои силы. На время вам следует забыть о семье, о хозяйстве. Никакая посторонняя мысль не должна отвлекать вас. Думайте только о главном — о спасении. Отдайтесь сполна молитве. И вы возвратитесь чистым, как алмаз!

Пан Ибрагим рассчитывал вернуться через два месяца. Даже на такое важное мероприятие, как хадж, у него не имелось лишнего времени.

Но вот прошло больше трех месяцев, а он все не возвращался... Наконец все уверились, что с ним стряслась беда.

Зимние дни Кундуз проводил в сторожке. Он не выходил, и о нем мало-помалу забыли. Только Касим заглядывал к старику: то хлеба принесет, то картошки, то еще чего. Иногда молодой и старый затевали беседу. И вот однажды Касим признался, что любит Лину...

— Немудрено, — ответил на это Кундуз. — Трудно оставаться равнодушным к такой красавице. Другое дело, созрел ли ты для настоящего чувства?.. Представь, что ты уедешь. А не станут ли твои глаза искать иной объект поклонения?.. Настоящее чувство не допускает неуверенности, метаний. Настоящее чувство — это новая звезда в небе. И эту звезду зажигает мужчина!

В то же самое время Лину тревожила иная забота. Приезжали соседи, купцы из города, деревенские. Все только и спрашивали: вернулся ли пан Ибрагим? Сначала панночка отвечала. Но потом вопрос начал вызывать в ней страх. А последние дни бедняжка и вовсе только прятала лицо в ладонях да убегала с глаз долой...

Иногда она тоже заглядывала к Кундузу. В последние дни приходила просто помолчать — уже уверилась, что с отцом случилась беда...

Как-то она зашла в сторожку, села на краешек лавки у дверей и, достав платочек, заплакала.

— Папенька не вернется, — проговорила она сквозь всхлипы, — он умер...

— Ясная моя, что ты! — воскликнул в ответ Кундуз. — Твой отец жив! И скоро будет дома! Поверь мне!

— Разве вы можете знать, дядюшка Кундуз! — с упреком ответила красавица. При этом пышные черные волосы ее, распущенные по плечам, задрожали. — Поди, лежит бедный где-нибудь в снегу... всеми забытый...

И несчастная заплакала в голос...

Пастух не стал открывать секрета своей уверенности. Дорога в Мекку была неблизкой. Следовало пересечь границы, проехать через горы, пустыни. Задумка обернуться за два месяца была пустым бахвальством. Кундуз еще перед отъездом говорил пану: «Не стройте прожектов, не говорите о сроках, жизнь сама скажет за себя».

Между тем с паном Ибрагимом случилось воистину непредвиденное...

Прибыв в Мекку в праздничные дни, старик скоро забыл о цели своего визита. Забыл о молитвах, о могиле пророка. Гость, как от него и следовало ожидать, первые несколько дней только тем и занимался, что ходил по улицам и на каждом углу дегустировал вина. Ему понравилась такая жизнь. Понравился и город. Мекка — перекресток многих караванных путей — поразила его воображение богатством. Пан Ибрагим обошел все лавки и базары города, накупил массу безделушек — и все восторгался.

И вскоре был наказан за свое легкомыслие: его выследили и ограбили разбойники.

Грабители унесли купленные им вещи и забрали все деньги. Бедняге не на что стало купить даже хлеба...

Целый месяц несчастный прожил без всяких средств. Этот страшный период и обратил его на путь истины. Пан Ибрагим наконец вспомнил о Боге... Он стал, как и положено истинному мусульманину, пять раз на день молиться. При этом обязательно хотя бы раз в день посещал городскую мечеть. Утром зарабатывал на хлеб — разгружал на базаре товары, а вечером искал место для ночлега.

Одежды его обветшали, а отчаяние выросло до предела. О возвращении он уже и не мечтал. Скитаясь по городу, он только и думал, где бы найти поесть.

Единственное, что могло бы спасти его, — это встреча с земляками. Пан ходил по базарам и прислушивался к разговорам. Но земляков не встречал. Аллах словно испытывал его. Несчастный уже готов был примириться с участью бродяги.

Но тут случилось чудо...

Как-то пан Ибрагим шел по базару. Он не замечал толчеи и ругани, не обращал внимания на окрики в свой адрес: он был голоден и думал только о еде. В одном месте толстый перс продавал горячие лепешки, начиненные мясом. Бедняга пан подошел к прилавку и уже хотел было совершить непоправимое — схватить лепешку и бежать, как вдруг почувствовал, что кто-то упрямо таращится на него. Пан оглянулся — и едва не повалился на дышащую жаром, пыльную землю. Перед ним, в пяти шагах, стоял Кундуз...

Пан Ибрагим закрыл глаза и помотал головой, как конь, которому досаждали мухи. Он решил, что от голода его начали донимать видения. Но когда опять открыл глаза, то увидел то же самое... Пастух стоял, опираясь руками и подбородком на длинную палку, и смотрел на него. Широкая седая борода старика шевелилась на ветру, а лоб, наполовину скрытый цветастой тюбетейкой, искрился капельками пота. Узкие глаза его источали проницательность, за которой, помимо осуждения, угадывалось еще и сочувствие.

— Вы так напоминаете мне одного моего пастуха, — забыв, что может быть не понят человеком, к которому обращается, чистосердечно признался пан Ибрагим. И тут же попросил: — Простите великодушно, подайте хотя бы на горсть фиников...

При этом он униженно, словно бездомная собака, отчаявшаяся найти что-то, чтобы утолить голод, посмотрел незнакомцу в глаза.

— Хозяин, это я, Кундуз! — неожиданно отозвался старец и сделал движение, намереваясь приблизиться к пану.

Пан вздрогнул и сейчас же подался назад, навалился спиной на гору лепешек.

— Эй, прочь! — крикнул, обращаясь к нему, толстый перс и замахнулся на несчастного.

Кундуз шагнул к прилавку, взял пана Ибрагима за руку и повел вон с базара...

Добрых полчаса оба шли молча: впереди Кундуз, за ним, кик усталая, сбившаяся с пути лошадь, — пан Ибрагим.

Наконец остановились... Они оказались на окраине города, в том месте, где не было людей и где перед ними, в низине, на лугу паслось стадо овец. Кундуз усадил пана на камень, а сам присел рядом на траву.

— Не удивляйся, хозяин, — начал он, — с тех пор, как стал правоверным, я часто бываю здесь. Для меня это нетрудно. Только не спрашивайте, как это делаю... Сегодня я прибыл, чтобы забрать вас... Ваши люди обеспокоены. А бедняжка Лина и вовсе не находит себе места. Больно смотреть, как она страдает.

— Старик!.. — не сумев справиться со своим изумлением, вскричал пан Ибрагим. Он хотел что-то сказать, но вдруг встал на колени и обнял Кундуза. — Я так рад! Так рад!.. Ты приехал, чтобы спасти меня!.. Я знал, что ты... не простой человек! Еще тогда, когда ты пришел просить работу, я не смог отказать тебе! Не иначе как Сам Всевышний заступается за тебя!..

Кундуз не ответил.

Так, обнявшись, оба просидели некоторое время в молчании. А потом поднялись и пошли обратно в город.

Вскоре они оказались во дворе большого старого храма. И там, в тенистом безлюдном месте, опять обнялись.

— Прежде чем говорить с вами, хозяин, хочу помолиться. Советую и вам сделать то же самое. Нельзя быть невежей по отношению к Богу. Мы должны думать о Нем прежде всего.

Он сейчас же сел на траву, лицом к храму, и стал молиться.

Только теперь пан Ибрагим обратил внимание на то, что в стену старого, вросшего в землю храма вмурован большой черный камень. Подчиняясь воле пастуха, хозяин Ловчиц тоже опустился на траву и стал молиться...