Страница 48 из 75
Те же мотивы и идеи, что содержатся в болгарских песенных сопровождениях ритуала «пеперуда», есть и в сербских песенных сопровождениях ритуала «додоле»:
Формула:
характерна для додольских ритуальных песен{374}.
«Сходные образы и соответствующие тексты, и включающие их в себя ритуалы повторяются и в других балканских традициях… В ряде текстов, исполняемых в обряде вызывания дождя, выступает… Илья дождевой. Любопытнее в этом отношении албанские додольские песни… где сочетаются имена Ильи, Пеперуги и Господа (perěndi, слово, с которым сравнивают балтославянское название бога Грома), к которым обращаются с просьбой принести дождь»{375}. В. В. Ивановым и В. Н. Топоровым поставлен вопрос о подлинности текста до дольской песни, опубликованной Раковским{376}. В свете вышеизложенного сомневаться в возможности бытования в народной традиции этого варианта додольской песни нет оснований: содержание ее находится в соответствии и с содержанием додольских песен у других балканских народов, и с формой и функциональной направленностью ритуала «додола — прпоруше». Архаизмы же могут быть объяснены и сущностью ритуального действа, и более полной сохранностью, поскольку время записи ее относится к достаточно давнему времени.
Такие образы, как
вполне соответствуют идейной основе ритуала послания на «тот свет». Золото, как известно, — символическое выражение принадлежности к космическому миру богов; знак этот, идущий из глубочайшей древности, оказался чрезвычайно устойчивым в истории миропонимания в целом и изобразительной традиции в частности, взять хотя бы линию: золотая маска мумии фараона — нимб из золотых лучей христианских святых. В песне в образно-художественной форме выражена идея приобщения посланца Земли к сонму обожествленных предков, находящихся подле богов, передающих божеству — владыке грозового неба мольбу о ниспослании божественной влаги — жизненной силы всего сущего на Земле. Разумеется, ко времени записи этой песни архаический смысл ее был утрачен. Она сохранилась в народной традиции в силу устойчивости ее в целом и важности самого ритуального действа в восприятии его еще в то время. Для отправителей ритуала она звучала как устойчивая формула, истинный смысл которой воспринимается через преломленное современными исполнителями ритуала представление о соотношении земного и потустороннего миров.
Такая тенденция характерна для восприятия архаических жанров в народной среде, что особенно заметно проявляется в восприятии заговоров и заклинаний, смысл которых часто уже деградировал в понятиях отправителей действа, а это влечет за собой нередкое искажение текста. И тем не менее тексты эти и в дошедшей до нас форме являются важнейшим источником изучения языческого миропонимания, но анализ их требует тщательного изучения наслоений на архаическую основу. Как сам ритуал «пеперуды — додолы», так и связанные с ним песенные формулы претерпели длительную трансформацию и деградацию на протяжении истории фольклорной традиции. Идея посмертных превращений также деградировала, снизившись до более примитивных представлений.
Переход к более примитивным формам{378} проявляется и в ритуальных действах, и в словесных формулах, их сопровождающих. В этом смысле показательны наблюдения В. В. Иванова и В. Н. Топорова над лексикой, связанной с этой обрядностью. «В додольских песнях, включенных в ритуал вызывания дождя, мифологическая роль пеперуды выступает более рельефно, чем в самом ритуале. Ср. мотив летания пеперуды (ср. болг. пеперуда, новогреч. πεταλούδα — бабочка, ср. бабочку как воплощение души умершего… этруск, φersu; итал. parpaglione, papilione и под.; рум. păpăludă, „козодой“, название птицы и т. д.; учитывая *per — „летать“ и „дуть“, отраженное в таких словах, как парить, пернатый, словен. perot, perut, чеш. perut-, болг. преперица и под., можно думать о связи с хеттск. parai-, палайск. parai-: хеттск. pariparai… и хеттским названием крыла partayar, мотив ее обращения к Богу, иногда к Илье, конкретные просьбы о плодородии, которые могут быть текстуально связаны с текстами русских веснянок и т. п.»{379}.
Если сущность пеперуды-додолы и выступает более рельефно в песенном сопровождении ритуала, то сущность ритуальных действ как рудиментарных форм ритуала проводов на «тот свет» можно проследить с достаточной отчетливостью. К сказанному о лексическом анализе названия ритуала следует добавить лишь, что М. Гавацци, исходя из общего корня названия ритуала у разных балканских народов, а также наименования возглавляющего отправителей его — прпац (называемого также старjешина или коловоћа, последнее — от коло — ритуальный круговой танец, т. е. руководящий, возглавляющий танец), возводил его к древней балканской идиоме. Ш. Кулишич, П. Петрович и Н. Пантелич склоняются к заключению о том, что этимологически прпоруша исходит из «умершего преждевременной или противоестественной смертью»{380}.
Из южнославянских разновидностей ритуала более архаические формы представлены в ритуальных действах на острове Котар (Далмация): там в случае засухи в период от Юрьева дня до Петрова дня парни группой идут по селению от дома к дому. Прпаца полагается увивать определенного вида зеленью — павитином (бот. ломонос) и терном. Последнее представляется особенно знаменательным, если вспомнить особую связанность терновника с символикой предназначенности к смерти (перешедшей и в христианство — ср. терновый венец Христа). Ритуальной принадлежностью отправителей обрядности служат зеленые ветви и цветы.
Поскольку основной вопрос заключается в выявлении генетической основы ритуала, а основная структура и в обрядности додольской, и в обрядности пеперуды аналогична, целесообразно общее рассмотрение их в аспекте выявления элементов, раскрывающих генетическую сущность и функциональную направленность обряда. В убранстве следует выделить увивание сочной, лохматой зеленью и цветами поверх одежды, «главна додола» бывала увита зеленью на голое тело, с нее предварительно снималась вся одежда. Особо следует выделить венки на голове. При этом в некоторых местностях известен обычай употребления особых, определенных растений (например, кроме вышеуказанных — бъзанака у болгар, разновидности пышного бурьяна). Так, сербские додолы надевали венки из трав, хлебных колосьев, виноградной лозы и веток фруктовых деревьев. По-видимому, определенная символика растений была характерна для этой обрядности. Как известно, символика деревьев и растений играет в ритуальных действах существенную роль; обрядность «Герман-прпоруше-додола» нуждается в специальном анализе в этом аспекте, и, надо надеяться, к нему обратятся южнославянские ученые, поскольку такой анализ требует специальных материалов, труднодоступных для иностранных исследователей.