Страница 17 из 20
Если когда-нибудь вдруг его полюбит девушка, горько подумал Зири, хорошо бы коснуться ее, не разорвав на части.
14
Самые длинные пять минут в истории
Лираз чувствовала себя… виноватой.
Не сказать, что любимое ощущение. Любимым было отсутствие эмоций; любая нарушала порядок и вела к сумятице. Например, прямо сейчас она обнаружила, что сердится на источник своей вины, и хотя отдавала себе отчет в том, что это неправильная реакция, не могла ее не испытывать. Она сердилась, поскольку знала, что придется предпринять нечто, чтобы… чем-то смягчить чувство вины.
Проклятие!
Тот человечек с проклятыми умоляющими глазами и его дрожь. Чего он ожидал, умоляя согреть его – и его девушку, – словно она обязана? Что они вообще здесь делают, в отряде чудовищ? Это не их мир, а они сами – не ее проблема. Но чувство вины – нелепое чувство! – становилось только сильнее.
И нелепее.
Лираз также злилась на химер, по совершенно иррациональной причине. Они, как ни странно, не направляли на нее свои хамсы. Во время путешествия и здесь, в лагере, она ни разу не почувствовала знакомой боли. И злилась она именно поэтому. Потому что они не дали ей повода разозлиться.
Чувство. Было. Нелепым.
Ну, давай же, Акива, думала она, глядя в ночное небо, как если бы брат мог спасти ее от самой себя. Маловероятно. У него хватало своих причин для страдания, и здесь крылась вторая причина ее гнева. Во всем виновата Кэроу. Лираз представила, как пальцы сжимаются вокруг шеи девушки. Нет. Лучше она скрутит ее смешные волосенки в веревку и удавит.
Помечтать-то невредно?
Она дала Акиве еще пять минут. Если он не прилетит, она все-таки это сделает. Не удавит Кэроу. Другое. Чтобы прекратить абсурдный взрыв эмоций.
Пять минут.
…Шла третья «пятиминутка». И каждая была не короче четверти часа.
Наконец, преодолевая внутреннее сопротивление, Лираз отправилась в лагерь, про себя проклиная Акиву за каждый сделанный шаг. Она дала ему самые длинные пять минут в истории – а он так и не вернулся, и теперь ее некому остановить или отговорить. Лагерь уже спал; назначенный в караул грифон расположился на самой вершине скалы. Оттуда он ничего не увидит.
Волк спустился с уступа полчаса назад и устроился рядом с одним из костров – к счастью, почти у самого дальнего. Его глаза были закрыты. Как и у всех остальных. Насколько Лираз могла разглядеть, бодрствующих в отряде не осталось.
Никто не должен увидеть то, что она сейчас сделает.
Она пробиралась молча. Вот та самая куча сбившихся в клубок химер… Лираз осмотрела их, брезгливо морщась… и шагнула вперед. Огонь почти потух и совсем не грел. Парочка людей тоже была тут: они спали, прижавшись друг к другу, как близнецы в утробе. Как эмбрионы. Трогательно аж до слез.
Лираз долго смотрела на них. Оба тряслись от холода даже во сне.
Она быстро огляделась.
Затем опустилась на колени и распахнула крылья. Серафимы могли управлять силой и яркостью огня; мысленная команда, и интенсивность пламени возросла. Через несколько секунд теплая волна достигла всего живого клубка, но дрожь прекратилась не сразу. Сама Лираз никогда не мерзла. Если существо трясется от холода, оно демонстрирует свою слабость.
Они такие слабые, думала она, рассматривая человеческую пару. Потом в памяти всплыло другое слово: бесстрашные.
Они спали, и их лица соприкасались.
Она не могла этого постичь. Лираз никогда не оказывалась так близко к другой живой душе. Разве только к маме? Быть может. Она не помнила. Что-то в этой картине выводило из равновесия. Хотелось плакать. Наверное, надо их за это возненавидеть? И свою слабость? Но отчего-то не выходило, и Лираз пыталась понять, отчего так, все рассматривая их и согревая.
Она отвела взгляд и осмотрелась. Любопытно, а Кэроу и Акива когда-нибудь лежали так же… Бесстрашная близость…
Но где же она? Исса из племени нагов мирно спала у того же костра, однако, к глубокой тревоге Лираз, Кэроу отсутствовала.
Где же она?
Сердце оборвалось. Она поняла. Божественные звезды! Как можно быть такой беспечной? Трясясь от ужаса – и злясь на себя за этот ужас, – Лираз осторожно повернула голову и посмотрела через плечо. И, конечно, Кэроу была именно там, прямо над ней; она, как на насесте, устроилась на скальном выступе, поджав колени к груди и обхватив себя руками. Бодрствуя? О да. Сосредоточенная, хладнокровная. Внимательная.
Заинтригованная.
Сколько времени она там сидит?
На мгновенье их глаза встретились, и Кэроу по-птичьи склонила голову набок. Она не улыбнулась, но взгляд был откровенно теплым. Взгляд, направленный на Лираз.
Вернуть бы тебе твою доброту на наконечнике стрелы!
А затем Кэроу уткнулась лицом в колени и устроилась спать.
Лираз, пойманная «на месте преступления», не понимала, что сейчас делать. Уйти? Сжечь здесь все к демонам?
Ну, есть другие варианты.
В конце концов, она не сдвинулась с места.
К тому времени, когда отряд химер проснулся и стало известно о возвращении Акивы с хорошими вестями – обещание Незаконнорожденных было получено, – Лираз была уже на ногах. И никто, кроме Кэроу, не знал, что она делала ночью. Поначалу Лираз собиралась предупредить, чтобы та молчала, потом передумала: показав свои опасения, она станет куда более уязвимой и даст Кэроу над собой гораздо больше власти. И ничего не сказала. Только внимательно посмотрела.
– Спасибо, – сказал Акива сестре, когда они на минутку оказались вдвоем.
– За что?
Лираз отвела взгляд, будто он мог знать, как она провела эти ночные часы.
Он пожал плечами.
– Что оставалась в лагере. Не сорвалась. Вряд ли это было так уж весело.
– Не было. Но все равно – не благодари. Если это повторится, я первой вытащу меч.
Акива не дал себя одурачить. Он подавил улыбку.
– Хмм… Что повторится? Хамса?
– Нет, – неохотно призналась она. – Не совсем.
Его брови удивленно поднялись.
– Поразительно.
Поразительно. Лираз поморщилась, вспоминая свою нелепую злость. Почему химеры к ней не сунулись, интересно? Странная ситуация. Но признаваться в этом – выглядеть полной дурой. В глазах Акивы появилась надежда. Лираз давно не видела такое выражение на его лице. Ее сердце сжалось – оно болело и радовалось одновременно. Как такое может быть? Акива счастлив, это хорошо. Азаила нет с ними – это плохо.
Она спросила брата:
– Ты им сказал? Насчет Аза?
Сердце снова дернула боль.
Акива кивнул, и она испытала смесь вины и мелочной радости – но главным образом вины, – что ее вопрос стер с его лица надежду.
– Представляешь, насколько все было бы проще, окажись он здесь?
Вместо меня, подумала Лираз, хотя знала, что Акива имел в виду совсем другое. Может быть, поделившись прошедшей ночью теплом, она действовала от имени Азаила, но это была совершеннейшая малость по сравнению с тем, что он мог бы привнести в противоестественный союз ангелов и химер. Смех и беспомощная ухмылка – и барьеры рушатся. Никто не мог долго выстоять против Аза. Ее собственный дар – совсем другой. В том будущем, которое они сейчас пытаются возвести, он не пригодится. Она хорошо умеет только убивать.
Долгое время такое умение было источником гордости и похвальбы, и хотя гордость исчезла, умение никуда не делось. Она всегда носила одежду с длинными рукавами, скрывая кисти, черные от меток. Однако руки – это еще не все. В касбе, чтобы позлить химер, она могла демонстративно задрать рукава, но, право, чем здесь гордиться?
Черные татуировки, смертные метки: четыре линии, перечеркнутые пятой, – покрывали не только кисти Лираз. Они поднимались по предплечьям, покрывая кожу черным страшным кружевом. Ни у кого не было столько меток, как у нее. Ни у кого.
Они обрывались только у локтей. И счет был не полон. Две тонкие линии – последние двое убитых, которых она решилась занести в свой список. А потом случился Лораменди.