Днепр могучий

Возвращаясь к себе, Андрей всю дорогу думал о разговоре в блиндаже. Что за люди! Каждый день в бою, каждый день кровь, огонь, смерть. Кажется, как тут не ожесточиться любому сердцу? А вот не ожесточаются, не поддаются, не уступают. Видно, ничем и никому не убить в человеке настоящее человеческое, если он, человек, сражается за святое, правое дело.

Беспримерно тяжелы штурмовые ночи Богуслава. Шум боя не умолкает ни на минуту. О сне и думать не приходится. Атаки и атаки! Видно, враг решил во что бы то ни стало уничтожить тут все живое. Но кому же не ясно, что сейчас ему не до этого и все атаки эти — лишь тактическая демонстрация. Дорого обходится она немцам, большой ценой расплачивается за нее и полк Щербинина. На многих участках его подразделения едва удерживают свои позиции: так стремителен и ожесточен натиск противника.

Поздно вечером в полк прибыл Виногоров. Ему пришлось немало поползать, пока он добрался до Щербинина. Фашистским автоматчикам снова удалось просочиться в глубину нашей обороны, и они оказались вблизи командного пункта Жарова. А отсюда рукой подать до штаба полка.

Выслушав доклад Щербинина, Виногоров присел у стола, вглядываясь в карту.

— Тяжело, говорите?

— Очень тяжело, товарищ полковник, — подтвердил Щербинин. — Слышите, деремся у самого штаба. Четвертую ночь не спим.

— Может, оттого они и наступают, что легко пускаем.

— Где там! И стоим насмерть, и бьем насмерть.

— Выходит, жесткая оборона?

— Как приказано…

— Я прибыл с новым приказом.

Щербинин вскинул глаза и уставился на комдива. С каким «новым»? Неужели смена? Или полк переводят на другой участок?

— Наступать! — резко сказал Виногоров.

— Наступать?

Чего угодно ожидал Щербинин, только не наступления.

— А когда? — решил он уточнить сроки.

— Сегодня же, ночью.

Стиснув зубы, майор встал из-за стола. Наступать! Как наступать, если полк еле сдерживает натиск противника. Но приказ есть приказ, и время думать не об огорчениях и трудностях, а о том, как действовать. Одиночная пуля цокнула по стеклу, брызнули осколки.

— Видите, как у нас тут, — невесело сказал Щербинин.

— Вижу, Щербинин, и хорошо вижу, и тем не менее — наступать!

— Мы обороняемся на фронте дивизии. Целой дивизии, — раздумчиво сказал командир полка. — Кто же будет держать этот рубеж, если я соберу силы в кулак и ударю на узком участке?

— И рубеж держать вам, и наступать вам, — неумолимо резал комдив. — Скажете, не по уставу? Конечно нет. И поверьте, в этом сражении есть много такого, что не по уставу. Устав об этом напишут потом. Вот смотрите. — И он развернул свою карту. — Видите: в кольце свыше десяти дивизий. Здесь, в Богуславе, им не наступать. Их главные силы в другом месте. Сейчас задача — помешать маневру, сорвать перегруппировку сил противника. Таков приказ командарма, и выполнять его нужно немедленно. Это значит — отбить атаки, подготовить подразделения и — вперед!

Приказ на наступление Жаров получил в полночь. Как же быстрее отбросить немцев? И как стянуть роты на исходные позиции? Не станешь же наступать в боевых порядках, приспособленных к обороне. А лучше всего, пожалуй, просто оставить отдельные участки и контролировать их лишь огнем. Это уплотнит боевые порядки, облегчит бой с наседающим противником и подготовку к наступлению. Риск? Конечно, риск, только рассчитанный на успех, Андрей взял телефонную трубку и доложил о своем решении Щербинину.

Майор долго молчал.

— Дерзай! — твердо сказал он после длительной паузы. — Лучшего пока нет.

Андрей облегченно вздохнул.

Бой… Сколько душевных и физических сил, какой невероятной гибкости и дисциплины ума требует он от командира! Подготовка к бою начинается задолго до получения боевого приказа. Командир всегда готовит себя и своих подчиненных к бою — и когда отмеряет километры на марше, и когда изучает местность на карте и в натуре, и когда допрашивает контрольных пленных, и когда ведет житейские разговоры со своими солдатами.

Но вот получена боевая задача, поступил приказ. Командир прежде всего должен оценить обстановку. Это значит — определить соотношение своих сил и сил противника, взвесить все плюсы и минусы, во всех деталях представить себе характер местности, иметь перед собой полную характеристику материальной оснащенности своей части или подразделения. И только после этого принять решение.

«Я решил…» Какую огромную ответственность принимает на свои плечи командир, произнося эти слова! Ответственность за успех боя. За жизнь людей. За честь боевого знамени.

Очень часто командиру приходится принимать решение молниеносно, когда время измеряется не часами, а минутами. И тут ему на помощь приходят знание боевых уставов, в которых сцементирован опыт многих боев и сражений, и свой личный опыт, и все то, чему научился у других.

Ни один бой не бывает похожим на другой, поэтому командир, принимая решение и организуя бой, всегда должен действовать, строго сообразуясь с конкретно сложившейся обстановкой. Иначе — шаблон, схема, и за это можно жестоко поплатиться.

И еще командир должен всегда помнить, что он поведет в бой не оловянных солдатиков, а живых людей, своих соотечественников, своих товарищей по оружию, за жизнь которых он несет ответственность. И командир должен сделать все, чтобы меньше было пролито крови, больше сохранить доверенных жизней, легче и быстрее достичь успеха.

Кто хоть раз руководил боем, тот знает, что это такое…

ШТУРМ ГОРОДА

Как пуля на излете, слабел натиск немцев. Понеся большие потери, противник атаковал все реже и реже. Смолкал грохот боя, и отчетливей стали слышаться стоны и крики раненых, доносившиеся с ничейной земли.

Отбивая последние атаки, разведчики взяли трех пленных. Двое из них были ранены, и их отправили в санчасть. Третьего Тарас Голев привел в штаб. Только здесь, во время допроса, он как следует разглядел немца. Унтер-офицер. Немолодой. Толстозадый, с мясистым лицом. Держался он еще с той нагловатой самоуверенностью, которая встречалась теперь все реже и реже.

— Ваша задача? — допрашивал пленного Юров.

— Держать позиции и вести против вас атаки…

Ответы его торопливы, с оттенком бессильной злобы, перемешанной со страхом.

— Как велики потери?

— В ротах осталось человек по сорок.

— Резервы?

— Один батальон на станции Богуслав.

— Как много боеприпасов?

— Много, полны склады.

— Где они?

Пленный указал, заявив, что их сейчас куда-то вывозят, кажется, в Корсунь.

— Как долго приказано держать Богуслав?

— Не знаю.

— Настроение солдат?

— Их пугает новый котел.

Голев слушал, как пленный выкладывал все новые и новые данные. Прислушиваясь к его показаниям, Тарас думал о своем. А как бы вел себя этот немец, попади к нему в плен он, Голев? Только знал Тарас, сам он ничего не сказал бы этому унтер-офицеру. Ничего и ни при каких обстоятельствах. Пленный вызывал брезгливое чувство. Толстозадый завоеватель! А ведь есть, верно, и жена, и дети. Гляди, там ждут его, тоскуют. Вдруг Голев вспомнил распятых на крестах вдоль шляха, и руки его налились свинцовой тяжестью.

Мысли Тараса как-то незаметно перекинулись к своему дому, к жене, детям. Где они? Куда забросила их злая судьба?

Почти всю жизнь Тарас прожил на Урале. Семи лет он остался без отца и матери. Немало пришлось побатрачить. Вспомнил о нем старый друг отца и четырнадцатилетним подростком пристроил на завод. Понравилось пареньку трудное заводское дело, увлекся им, полюбил всей душой.

Лет восемнадцати женился, а в бурном семнадцатом году родила ему жена двойню: дочь и сына. Как сейчас помнится, счастье было безмерным. А тут подоспела гражданская война, колчаковщина. И ушел Голев в партизаны. Долго и славно воевал он с белыми, большой путь прошел — до самого Тихого океана. А возвратившись на Урал, растил детей и варил сталь.