Страница 8 из 70
— Но все-таки в 1980 году вы ушли из НН, хотя могли еще работать и работать.
— Это произошло, когда я отработала в «наружке» уже почти 20 лет. А почему ушла… История непростая. В нашем «братстве» я встретила Виктора, мы полюбили друг друга с первого взгляда, такое бывает. Он был старше меня на шесть лет, женат, сыну три года. О наших отношениях, о том, что Виктор ушел из-за меня из семьи, начальству стало известно практически сразу. Да мы не очень-то и таились, хотя знали, что в нашей среде это — ЧП. К тому же Виктор по возрасту выбыл из комсомола, и ему надо было вступать в партию, беспартийные «в органах» тогда не работали. И он решился: заявил, что порывает со мной и возвращается в семью.
Я ожидала такого исхода. И все же взбрыкнула: назло ему, себе, всем скоропалительно вышла замуж за преуспевающего зубного врача. На 16 лет старше, при деньгах, с прекрасной отдельной квартирой и собственной автомашиной. Чего еще желать? Но меня хватило лишь на три года. Его богемный образ жизни, с каждодневном застольем и весельем с вечера до утра — все это было не для меня. Мы развелись.
Говорят, от судьбы не уйдешь. Я в это верю. Некоторое время спустя я совершенно неожиданно встретилась с Виктором. Восстановить семью ему так и не удалось, был развод, а затем — увольнение из «семерки».
И вот мы встретились — так, будто не расставались. Поженились. Появился сын Михаил. Счастью не было предела. И вдруг… стряслась беда: Виктор попал под электричку и лишился обеих ног. Тогда-то я и подала рапорт на увольнение. Коллеги и руководство отнеслись к этому с пониманием.
Мы прожили с Виктором вместе шестнадцать лет. В 1993 году я похоронила его. Живу с сыном. Он окончил вуз. Надеюсь, что и семьей обзаведется. Глядишь, я «поработаю» бабкой, постараюсь обеспечить НН за внуком или внучкой. Как бы то ни было, я не ропщу. И ни о чем не сожалею.
Полковник Коротких в «поле» и дома
Слово «вербовщик» разведчики-профессионалы произносят с ударением на последнем слоге. И с неизменным уважением. Потому что «специальность» эта требует особого таланта, терпения и опыта. Какие бы достижения технической мысли ни брала на вооружение разведка, научившаяся видеть сквозь стены, подслушивать на расстоянии в несколько километров и разглядывать из космоса номера табельного оружия противника, главным остается не это. Главное — свой человек по ту сторону, носитель секретной информации, «источник», агент. Дело вербовщика — заполучить такого человека. Каждая вербовка считается удачей. А классных профессиональных вербовщиков во всех разведках мира можно пересчитать по пальцам.
СКРОМНЫЙ АС
Начальник кафедры Академии внешней разведки полковник С. вызвал к себе в кабинет старшего преподавателя Н.Г. Коротких и казенным, не терпящим возражения тоном объявил: «Мы больше не нуждаемся в ваших оперативных знаниях и опыте вербовочной работы. Ищите себе работу в другом месте». Случилось это в сентябре 1997 года.
Через пару недель у Николая Георгиевича произошел инсульт. Затем второй…
Н.Г. Коротких. Начало 50-х годов. Первая пристрелка будущего разведчика
А шестью годами раньше, в 91-м, в Швеции вышла книга «Война в мирное время (Советская угроза Северу)», которая тотчас же вызвала ажиотажный спрос во многих странах Западной Европы, в первую очередь — скандинавских.
Ее активно комментировали на ТВ, радио и в прочих средствах массовой информации. Добрый десяток страниц в этом бестселлере посвящены Николаю Георгиевичу Коротких.
Автор книги, некто Чарли Нордблум (Charlie Nordblom), основательно изучил его личность, биографию, а главное — его мастерство разведчика-вербовщика.
В отличие от начальника кафедры Академии внешней разведки полковника С., шведский исследователь проявил к Коротких безусловное уважение.
«Николай Георгиевич Коротких, — пишет Нордблум, — родился 5 января 1931 года.
Он — офицер Комитета государственной безопасности. Комитета, в котором царит строжайшая секретность. Говорит на великолепном английском с британским акцентом, приобретенным за время двухлетнего обучения в Лондонском университете в 1964–1965 годах. Из широчайшего круга своих университетских знакомых он завербовал по крайней мере одного агента, который был передан им на связь другому офицеру советской разведки, работавшему в Лондоне.
Осенью 1965 года Николай Георгиевич Коротких приехал в Копенгаген под прикрытием должности третьего секретаря советского посольства. За пять лет своего пребывания в Копенгагене Коротких создал внушительную сеть: политики, дипломаты, правительственные служащие, журналисты. И среди них был датский офицер, который передавал ему секретную информацию о НАТО и силах обороны Дании.
Незадолго перед Рождеством 1974 года Николай Георгиевич Коротких приехал в Стокгольм. Он говорил на хорошем шведском языке с легким датским акцентом, но предпочитал изъясняться на английском. Прикрытие — второй секретарь политического отдела советского посольства. Главное лицо, отвечавшее в посольстве за контакты с МИД Швеции.
Николай Коротких не без успеха пытается вербовать агентов среди дипломатов и служащих как в министерстве иностранных дел Швеции, так и в посольствах других государств в Стокгольме. В частности, говорят, ему посчастливилось склонить одного служащего консульского отдела к передаче шифров и ключей к ним. Он близко общался также с рядом чиновников в правительстве и при дворе наследного принца, в министерствах торговли и сельского хозяйства, в Институте внешней политики, приобрел друзей среди стокгольмских политиков и журналистов.
Такой вот скромный, ловкий, энергичный ас в своей профессии, офицер советской разведки. Вскоре он стал майором КГБ, а в посольстве — первым секретарем».
ХРЕСТОМАТИЯ ВЕРБОВКИ
Дотошному Нордблуму удалось разыскать «одного шведского дипломата», который достаточно подробно рассказал, как его пытался завербовать советский разведчик. Заметим, что вольно или невольно дипломат нарисовал классическую схему вербовки, за которой виден профессионал высокого класса.
«Коротких вступил со мной в контакт в МИДе. Вначале он проявил не вызывающий подозрения интерес к шведской политике в отношении той группы стран, на которых я специализировался. Это были страны, где СССР также наращивал свое влияние в 70-х годах. Он попросил ориентировку о концепции, и я передал ему несколько документов, которые мы подготовили для ООН. Позднее он получил от меня еще несколько газетных статей и ориентировку для прессы.
Когда я начал встречаться с Коротких в 1977 году, буржуазное правительство было у власти всего несколько месяцев. Русские проявляли беспокойство по поводу возможного изменения политического курса. Я пытался доказать Коротких, что внешнеполитический курс страны останется неизменным независимо от «цвета» правительства. Коротких был настроен очень скептически, прежде всего по отношению к Умеренной партии. Правда, и Народная партия вызвала у него подозрения.
Однажды он пригласил меня обедать. Это был ресторан не из разряда «люксовых», а вполне обыкновенный кабачок поблизости от МИДа. Мы откровенничали, обсуждая политику Швеции. Между нами возникла доверительная атмосфера, которая подкреплялась самой формой беседы. Коротких извинился за свой плохой шведский, который вовсе не был таким уж плохим. Поэтому мы беседовали на английском, как подобает профессиональным дипломатам. Он слушал очень внимательно и проявлял неподдельное желание понять и меня, и то, что я говорил о принципах шведской политики. Он, разумеется, всегда делал пометки в своем блокноте. Помню, как однажды он предложил мне поставить подпись на обратной стороне листка из блокнота, чтобы, как он объяснил, использовать это для финансового отчета.