Страница 65 из 70
Получив вознаграждение и выслушав в очередной раз строгие товарищеские советы и рекомендации, Раммингер 20 июня вылетел из Москвы в Антверпен рейсом шведской авиакомпании САС. По договоренности он должен был вновь объявиться в Москве в первой декаде сентября 1968 года. Этого не случилось. А в октябре стало известно о его аресте.
Если врач говорит, что больной обречен, родственники и друзья последнего с вынужденной покорностью ожидают непоправимого. А когда это происходит, они скорбят по усопшему и отдают дань уважения. Так принято. Примерно такой была и реакция Москвы на арест Раммингера и его сообщников по делу «Сайдуиндер».
Это не было провалом советской разведки, поскольку Раммингер не был ее агентом. У него не было никаких доказательств того, что он работал на нее. У советской же разведки также не было никаких оснований считать, что Раммингер ее агент. Это был тот редкий случай, когда «доброжелатель» и разведка, заинтересованные друг в друге, так и не нашли общего языка. Москве оставалось лишь сожалеть, что произошло то, о чем она так настойчиво предупреждала Раммингера.
…В начале февраля 1969 года на один из известных Раммингеру почтовых адресов пришло письмо, датированное 19 января, в котором он сообщал, что находится в следственной тюрьме в Кельне.
«Дорогой друг!
Вы хорошо знаете, что Линовски предал меня и я нахожусь в тюрьме. Я намерен внести залог и выйти на свободу. По этой причине, а также для того, чтобы оплатить процесс, мне срочно нужны оставшиеся на моем счету 4500 долларов. Возможно, Вы сможете сделать для меня несколько больше. Я был бы Вам за это весьма благодарен. Пожалуйста, передайте деньги наличными моей матери Лизбет Раммингер по адресу: Крефельд, Шроерштрассе, 24. Заранее благодарен.
Завтра или послезавтра, когда меня поведут к врачу, я, будучи неконтролируемым, опущу это письмо в почтовый ящик. Слава Богу, что Линовски смог предать не слишком много, поскольку он далеко не все знал.
Меня допрашивали месяцами, однако ничего не узнали, кроме того, что я занимался проектированием для Вас завода — Миль-киватверк. Не бросайте меня на произвол судьбы. С приветом,
Манфред Раммингер. 19.1.69
P.S. Я до сих пор нахожусь в предварительном заключении и поэтому еще пользуюсь многими льготами».
Реакция в Москве была однозначной — оказать Раммингеру посильную помощь. Для передачи денег его матери был задействован опытный агент «Р». Утром 2 апреля 1969 года он передал фрау Раммингер 18 тысяч марок, которые некий Гюнтер якобы задолжал ее сыну и не смог вовремя вернуть.
29 апреля от Раммингера пришло второе письмо.
«Дорогой друг!
Прежде всего сердечно благодарю всех тех, кто принимал участие в исполнении моей просьбы. И не столько за деньги, сколько за проявленные внимание и заботу, за то, что в тяжелый для меня момент я нашел поддержку у Вас и Вашего народа, как у своих верных друзей. Это вселяет в меня надежду и облегчает мой жребий. Со своей стороны, заверяю Вас в своей верности и союзе. Проявленная Вами готовность оказать мне помощь и то, что я смог сделать для Вас, наполняют меня гордостью. Как Вам известно, я приобрел в наших интересах целый ряд лиц и до сих пор мне удается оградить их от подозрений. Благодаря Вашим советам Линовски едва ли знает этих людей или располагает точными сведениями о них. Так что его предательство не дало других результатов, кроме Кноппе и меня. В письме не напишешь всего, что хотелось бы. Тем не менее могу сообщить, что отношение ко мне со стороны сотрудников безопасности, федеральной адвокатуры и следователя весьма благоприятное, поскольку моя «вина» лишь в том, что я спроектировал для Вас завод Милькиватверк и готов был к определенным взаимным услугам. Я хочу тем самым сказать, что обстоятельства, в которых я нахожусь, весьма благоприятны для того, чтобы произвести обмен. Дело за Вами. Я настойчиво прошу Вас как можно скорее начать соответствующие переговоры. Их можно инициировать через моего адвоката Рольфа Бехера, Вэйсенбур-гштрассе, 78, Кельн, тел. 737776. Он пользуется моим полным доверием и располагает обширными связями. Вы можете разговаривать с ним совершенно открыто. Он уже провел одно подобное дело.
Это письмо направляется вновь через Рим. Еще раз прошу Вас приступить к переговорам об обмене, пока не начался процесс.
С чувством благодарности и верой,
Ваш Манфред Раммингер. 24.4.69»
Но вопрос об обмене даже не возникал. И не мог возникнуть, хотя бы потому, что Раммингср, строго говоря, действовал на свой страх и риск, не связывал себя узами агентурных отношений. А ведь разведка меняет либо разведчиков, либо агентов.
7 августа 1976 года из Кельна поступило сообщение, что торгпредство СССР посетил некто Манфред Раммингер с предложением поставить советской стороне десять блоков памяти бортового компьютера истребителя «МРСА» по цене 250 тысяч марок за штуку. Беседовавшему с ним сотруднику посетитель рассказал, что более пяти лет назад им был выполнен заказ советской стороны на поставку ракеты «Сайдуиндер» и ряд навигационных приборов для военной авиации. Упомянул тех, с кем тогда контактировал. Рассказал, что после освобождения из тюрьмы в течение года внимательно наблюдал за окружающей обстановкой и пришел к выводу, что спецслужбы не ведут за ним слежку. А коли так, то он хотел бы возобновить свою работу, готов в любое время прибыть в Москву.
Но у разведки свои правила, свои законы. О продолжении прежних контактов с Раммингером не могло быть и речи. Другое дело — официальные деловые связи между ним и советскими внешнеторговыми организациями. Поэтому Москва не возражала против приезда Раммингера в качестве обычного туриста.
14 сентября 1976 года он прилетел в Москву. Рассказал о провале своей группы, покаялся, что скрыл тогда историю со злополучными ворами, которые вывели на них полицию. Признался и в том, что Кноппе еще до ареста Линовски, оказывается, был на подозрении у службы безопасности, поскольку жил явно не по средствам. Получив после кражи «Гремучей змеи» свою долю, он тотчас приобрел, как выразился Раммингср, «золотую мечту всех плейбоев» — «мерседес» жемчужного цвета — и лихо разъезжал на нем в сопровождении девиц, «оплачиваемых по высшему разряду». Это явно не укладывалось в размеры довольно скромного жалованья фельдфебеля, который к тому же обязан был по суду помогать своей бывшей жене с двумя детьми.
Провал, суд и длительное пребывание в тюрьме заставили Раммингера вспомнить о терпеливо проводившихся с ним в Москве инструктажах, о товарищеских советах и деловых рекомендациях. Теперь он стал рассудительнее, осторожнее и расчетливее. Похищение «Сайдуиндер» было, по его словам, преподнесено в прессе как комедийный фарс. Благодаря этому он стал популярной личностью и, выйдя из тюрьмы, быстро занял прочное место в сфере предпринимательства. В частности, открыл в Крефельде новую фирму — «Бюро планирования».
Сообщил Раммингер и о том, что Кноппе после выхода из заключения обосновался в Испании. Устроился там пилотом в какой-то частной компании. А Линовски бесследно пропал.
В Москве Раммингер провел пять дней. Многочасовые беседы с ним, видимо, подвели его к мысли о том, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. По крайней мере, он охотно согласился с тем, что со всеми деловыми предложениями впредь будет обращаться, причем вполне официально, в советское торгпредство. Утром 19 сентября он вылетел из Москвы обратно в Антверпен.
…И все же Раммингер остался прежним Раммингером. 7 июня 1977 года он посетил советское торгпредство в Кельне и попросил срочно сообщить в Москву о том, что через советское коммерческое бюро в Западном Берлине он пересылает два компьютера для самолета «Торнадо» общей стоимостью 450 тысяч марок. Причем просит ускорить выплату вознаграждения, поскольку у него подходит срок оплаты уже купленного им скакуна. Сам он прибудет в Москву в период 3-10 октября.