Подноготная любви

— У моего маленького такой маленький-маленький…

И этой фразой, и собственно отношением к своему мужу — повелителю мира принято объяснять раннюю импотенцию гипнотизёра Наполеона. Мы не знаем, что говорила своему супругу-гипнотизёру Зигмунду Фрейду его жена, но он тоже в том же возрасте (40-41 год) стал импотентом. А блистательнейший во всей плеяде гипнотизёров магнетизёр Месмер и вовсе таким был от начала.

Итак, Анатоль, по всей видимости, угадал в Наташе возможность хотя бы некоторое время получать то, что он не мог надеяться получить от себе подобных, — обезмысленное безусловное восхищение. В сущности, он, хотя бы на подсознательном уровне, догадывался, что его любовницы — барахло. Они, по всей видимости, тоже насчёт него не заблуждались, и у них не всегда хватало терпения разыгрывать друг перед другом достаточной силы восхищение. Психогенная импотенция, равно как и фригидность, как следует из практики психоанализа, уходит корнями в комплекс Эдипа, в детские взаимоотношения с отцом и матерью. Некрофил живёт не в настоящем и не в будущем, он живёт, вообще говоря, в прошлом, в области же эротики — с матерью или отцом. Реальный же партнёр взрослой жизни проигрывает отцу с матерью отсутствием безусловной любви. А без этого ничего не получается. Нет умершего прошлого. Оглуплённый же некрополем биофил, заблуждаясь относительно сущности его употребляющего некрофила, наилучшим образом имитирует либидозное поле детства. Некрофил, раз испытав оргазм или, хотя бы, обнаружив у себя эрекцию, может добиваться этого вновь, подсознательно возвращаясь к умершему первому — а потому самому яркому — опыту неанального удовольствия. Всё это очень напоминает онанизм, поэтому не вызвать омерзения может только у партнёра, подобного себе, — некрофила (садомазохиста), да и то такого, который не позволил себе вышесказанное перевести на логический уровень. Как можно заниматься онанизмом в присутствии партнёра другого пола, отнюдь не тема нашего исследования — но так есть. Надо только научиться видеть. Если же называть вещи своими именами, то два некрофила, жухлые в том числе, именно этим друг с другом в постели и занимаются — онанизмом. Биофил же (в широком смысле) для онанизма не нужен, поскольку в его присутствии нет помрачения ума и отношения с ним не переходят даже в жухлую форму садомазохизма. Использованному биофилу и окружающим внушают, что виноват в ухудшении отношений именно он, и за ненадобностью вышвыривают.

Инверсированное проявление импотенции — приапизм (в первоначальном, уже несколько устаревшем смысле этого слова: это когда не опускается). Тоже психическое заболевание, тоже форма лишённости нормальных половых взаимоотношений. Какого происхождения подобная «активность», можно догадаться хотя бы по преимущественным маршрутам распространения СПИДа. Повышенное поражение страшной язвой гомосексуалистов объясняется тем, что они совершают коитусы в среднем в четыре раза чаще, чем сторонники более традиционных форм. Кроме того, они менее разборчивы в выборе партнёров. И импотентов, и приапистов на самом деле интересует только анальный «секс». Женщина их возбуждает в той и только той мере, в какой она напоминает прелести заднего прохода. Иными словами, чем дерьмовей женщина, тем на больший успех (страстная «любовь») она может рассчитывать у мужчин. (Но только у тех мужчин, у которых ещё есть собственное здоровье. У тех же, у кого его нет, механизм временного восстановления потенции иной — через паразитирование на другом живом организме: не на том, кто вызывает страстную любовь, но на источающем жизнь.)

Медицинский термин «приапизм» произошёл от имени античного божества — Приапа, сына богини любви Афродиты и бога специфического веселья и наркомании — Вакха. Афродита изменяла своему первому мужу, да и Вакх, похоже, никогда даже и не слыхал слова «половинка». Он менял партнёрш, не замечая того, что они меняются. В этом апофеоз некрофилии: чем меньше в партнёре замечаешь личности, тем менее он живой, его как бы нет, он — мёртв, труп. Апофеоз — даже не спросить имени. Очень распространённый сюжет восточных сказок. Он, Алладин, идёт по запутанным улочкам города, вдруг открывается в стене дверка, Алладина туда вводят, в бассейне плещутся весёлые девушки, его раздевают… и т. д. Найти эту дверку он в дальнейшем не в состоянии. В русской «любовной» поэзии он просыпается с похмельной головой, смотрит на незнакомую голову рядом на подушке и силится вспомнить имя. «Окультуренный» вариант — любовь с первого взгляда.

«Без Вакха Афродита грустна», — подмечали древние тот факт, что без некоторого одурманивания то, что в толпе принято называть «любовью», не идёт. А когда достаточно одурманишься, то тогда уже всё равно, кто. А это — самое лучшее.

Правда, в отличие от своего бога, многие некрофилы (и яркие, и жухлые), как показывают исследования, остаются верны своим некрофильным жёнам, но только потому, что не уверены, получится у них что-нибудь с другой или нет. Или выразимся иначе: то, каким образом у них получается с женой, они бы не хотели, чтобы стало известно хотя бы ещё одной даме. Потому что — стыдно. По сути, они замерли на уровне импотенции, на том уровне, когда начинают искать невызревшего биофила (в широком смысле слова, себя не осмыслившего), чтобы уподобиться своему богу и впасть в болезненный приапизм. Очевидно, что психика и дух при таком изменении не меняются. Человек остаётся тем же. Да, действительно, тождественность при близком рассмотрении психологии ярких импотентов и дешёвых бабников (властителей гаремов, «Анатолей») поражает. К осознанию этой тождественности можно прийти только через непосредственное наблюдение, потому что бытующие «теории» только своим невысоким уровнем и смогли завоевать признание широкой публики. Скажем, теория компенсации. Весьма вероятно, что теория эта — создание женского ума. При изучении «любовных треугольников» часто выясняется, что женщины сплошь и рядом изменяют своим если и не идеальным, то, во всяком случае, верным и здоровым супругам с импотентами. Не умея объяснить своё влечение, дамы объявляют своих избранников светлыми, чистыми людьми и рационализируют своё сожительство сразу с двумя мужчинами поисками возвышенной любви. Но такого преклонения от женщин удостаиваются не только импотенты или бабники, но и прочие извращенцы. Жена Толстого много лет пыталась согрешить с гомиком Танеевым и свою неудачу лечь с ним в постель Льву Николаевичу объясняла тем, что её влекла «чистая, возвышенная любовь».

Многолетние попытки Софьи Андреевны не привели к оздоровлению половой сферы у Танеева. Не получилось. А вот у нашего Психотерапевта и Возлюбленной, до того, как они таковыми стали, получалось. Что интересно и важно!

Что же происходило с некрофилками, «осчастливленными» будущим П.? Эволюционировали они до зевоты однотипно. Эйфория от вновь обретённого навыка рассеивалась быстро и сменялась неудовлетворённостью в умопомрачении. После неуклюжего повода к расставанию (разводу) и самого развода они однообразно впадали в женский вариант приапизма (не по генитальному типу, а по анальному, хотя и с манипулированием гениталиями), что, как мы уже сказали, то же самое, что и некрофилическая фригидность. Конец приапическим увеселениям с однотипной кратковременной остановкой на страстную любовь наступал только как следствие потребности удовлетворить ещё неудовлетворённые потребности: иметь постоянный источник материального содержания, воспроизвести мир «семьи», виденный в детстве, страх перед венерическими заболеваниями и т. п. Находили они партнёра, естественно, на этот раз уже себе подобного. Словом, изменение акцентов с анального на генитальный было лишь временным.

Это из опыта П. А что В.? Что её Центр биоэнергетического целительства, в котором она, если вы помните, лечила импотентов? И не только клиентов, но и того, кто в Центре всем заправлял. Да-да, главный целитель — источник, так сказать, здоровья для клиентов, — тоже импотент, что, однако, не мешало ему установить в Центре порядки, напоминающие гаремные. Возможно, после того как В. «властителя гарема» вылечила от импотенции (как она предполагает, временно), он в этот период некогда платонический (гитлеровского типа) гарем превратил в буквальный. Однако и это сомнительно, ведь «властитель гарема» к тому времени сорокалетний рубеж уже преодолел.