Подноготная любви

Рассмотрение «предательств» необходимо хотя бы уже потому, что позволяет выявить психическую структуру неврозов В. (ни один невроз сам по себе не существует — он «завязан» на предыдущем), разрушить эту структуру и тем сблизить В. с половинкой. Если угодно, можно назвать это духовной работой Даниила. Или как-нибудь ещё. Как бы то ни было, вторая половинка необходима для психокатарсиса: упрощается и ускоряется процесс выявления неадекватностей. Это происходит потому, что и она (вторая половинка) кровно заинтересована в неразобщённости.

Забегая вперёд, сообщаем, что через 2 года и 2 месяца после знакомства произошло и третье «предательство» (аж на пять месяцев!) — там центром был брат В.

… П.: Всё! Не могу. Засыпаю. Просто какой-то кошмар. Пока были на молитвенном часе перед богослужением — всё было в порядке. Только началась субботняя школа — да и не началась ещё — тут же начал зевать, засыпать, и чем дальше, тем хуже. Спа-а-ать… Глаза прямо сами закрываются… Послушай, милая, позанимайся со мной! Что-то всё это неестественно.

В.: Хорошо. Ложись. Так… Что ты видишь?

П.: Чёрного цвета полоса… Проходит по солнечному сплетению. Снаружи и касается обоих локтей.

В.: Металлическая?

П.: Скорее нет. Материал очень плотный — это не пластмасса. Но и неметаллом назвать нельзя… Есть такие элементы, которые в разных условиях проявляют различные свойства: в одних условиях — свойства металла, в других — неметалла. Мышьяк, скажем. Так вот из чего-то похожего эта полоса и сделана.

В.: Из-за этого ты сейчас и засыпаешь?

П.: Да.

В.: И на богослужении?

П.: Да.

В.: Полоса толстая?

П.: Толстая.

В.: А что она от тебя хочет?

П.: Она меня отрицает. Чтобы меня в церкви не было.

В.: А теперь первое, что приходит в голову: мужчина или женщина?

П.: Женщина.

В.: А почему она к тебе так?

П.: Потому что… потому что я ей нравлюсь… А ещё она оскорблена…

В.: Ты можешь определить кто это?

П.: Это… Зоя. Ах, вот оно что! Надо же… Помнишь, я тебе рассказывал: у неё два мужа умерли, а третьего даже до ЗАГСа не довела — так женихом от разрыва сердца и умер. Ты ещё тогда сказала: «Всего 23 года! Она ещё даже жить не начала!» Помнишь?

В.: Помню. Значит, она? Но не обязательно… не обязательно она влюблена. Особого чувства может и не быть: просто одинокая молодая женщина, а когда ты здесь был два года назад одиноким — столичный житель, квартира, — почему бы за тебя и не выйти? Хотя и как мужчина нравишься — ты ведь вон какой… А отрицает тебя потому, что если два года назад, когда ты был холостой, у неё ничего с тобой не получилось, то сейчас и вовсе надеяться не на что. Вот она тебя и отрицает как неприятное воспоминание. А она внешне ничего, интересная…

П.: Да, губы такие чувственные… Но какая силища! Она бы была великим целителем!

В.: А почему она над тобой такую власть имеет? Она тебе что — нравится?

П.: В смысле — прежде? «Нравится» — некорректное слово. Скорее — приковывает внимание. Силой… Впрочем, она ведь и как женщина достаточно интересна: губы — большие, пухлые, нежные, кожа нежная… Ты знаешь, здесь, в этом городке, не принято, чтобы женщина первая подходила, а тогда, два года назад (она третьему, не знаю, дала уже согласие или он ей только через пару недель предложение сделал) я стоял в перерыве у церкви, а она неожиданно, решительно так подходит и руку мне нежно-нежно пожимает… Меня тогда как током ударило: какая нежная женщина… Послушай, какое я слово сейчас интересное употребил: ударило…

В.: Тебе эта полоса нужна?

П.: Нет. Всё. Нету её больше. Ух ты! Сонливость как рукой сняло!

В.: Хорошо. Есть у тебя ещё что-нибудь?

П.: Есть. Браслеты. Литые. На обеих руках. Знаешь, как языческие украшения в древности? На предплечьях, ближе к локтю.

В.: А что они от тебя хотят?

П.: Чтобы… Чтобы я не был такой крупный, поменьше ростом, не возвышался.

В.: Что?!..

П.: Не знаю. Самому странно. Такой текст. Чтобы я был поменьше ростом. Не знаю, так получается. И почему на руках — непонятно…

В.: Это мужчина сделал? Кто?

П.: М-м… Первое, что в голову приходит? Сначала я подумал — Костя, а потом — что тот инвалид… Я этого инвалида обогнал недавно, когда на велосипеде ехал, он тоже ехал на своём инвалидном трёхколёсном, — может, это — что обогнал — ему не понравилось?

В.: Сейчас проверим. Сколько дней назад появились эти браслеты?

П.: Два дня. Два?.. В таком случае, инвалид быть не может, я его раньше, дней пять назад, последний раз видел. А с кем бы я мог два дня назад встречаться?

В.: С Костей.

П.: Точно! Он же к нам приходил, ты его ещё таким роскошным обедом накормила. Он и есть! Какие, однако, интересные подробности: солист церковного хора — и браслеты вешает!

В.: А почему он это делает?

П.: Потому что… ты ему нравишься.

В.: Да, я это сразу заметила. Когда мы ещё только в первый раз с ним встретились. Тогда, в доме пастора.

П.: Заметила?!! А что мне не сказала?

В.: А почему я должна тебе говорить такие вещи? Ну, понравилась и понравилась, мало ли кому я нравлюсь.

П.: И тем не менее! Мы уже полтора месяца в этом городке, и я чувствую: между нами есть что-то лишнее. А что, не знаю. А потом, ты же его привечаешь: смеёшься его шуткам. А ему это только и нужно.

В.: А что, отворачиваться от него? Это, в конце концов, неудобно.

П.: Неудобно? А мужу не говорить — удобно?

В.: А я тебе говорила, что мы тогда, когда ты с нами звонить маме не пошёл, у колодца остановились с Костей поговорить. Да я и не одна была — с дочерью.

П.: После разговора с матерью?.. После разговора… Сказала, можно подумать! Ты мне так сказала, что я даже внимания не обратил. Значит, тогда же он к нам и напросился… А ты тогда к его приходу такой потрясающий обед приготовила! То ли из восьми блюд, то ли из десяти.

В.: А я тебе что, разве хуже готовлю?

П.: Не хуже, но тогда было нечто особенное.

В.: Ничего особенного не было.

П.: Было. Во всяком случае, достаточно особенное, чтобы я заметил. Новая скатерть. Да и стол на середину комнаты выдвинула. Как по праздникам.

В.: Так давай я сейчас для тебя тоже стол на середину выдвину.

П.: Но ни разу не выдвигала. Давай этот спор прекратим. Всё это уже рационализации. Рационализации того, почему ты мне не сказала, что ты ему нравишься и что в угоду его желанию пригласила на обед — да какой! Пусть не намного, но всё равно роскошней. Давай к фактам: мне — не сказала, на его шутки — смеёшься, обед — приготовила, в гости — пригласила…

В.: Но ведь, когда ты дома был.

П.: Это не важно.

В.: Ты мне веришь? Ты веришь, чего бы там ни было, что никакого поступка не было бы? А потом сравнил: ты и Костик! Смешно даже.

П.: Да, я прекрасно знаю, что никакого поступка не было бы. Я тебе просто показываю, насколько далеко эти подавляющие могут зайти в своём тобой пользовании — обед опять же… Любование им, смеёшься — высшее для него удовольствие.

В.: Пусть посмотрит. Но поступка-то…

П.: Я знаю — не было бы… Ну хорошо-хорошо… А правда, интересно, что мы с тобой совершенно симметричные истории друг про друга выяснили? И одновременно! Полтора месяца длятся — и в один день выясняются!

В.: Ничего особенного! Что я виновата, что я такого типа людей как магнитом притягиваю?!

П.: И я тоже! Но интересен не сюжет, а что одновременно. Некая симметричность, в результате которой у меня даже нет права тебя упрекнуть. Не имею! Хотя очень хочется! То, понимаешь ли, преданность сопернице, которая ставит мне капканы, то Костику, который в браслеты заковывает… А потом кому?..

В.: Сама не знаю: и что я их притягиваю?

П.: Очень, кстати говоря, просто. Они хотят, чтобы на них взирали в абсолютном восхищении, но этого от другого подавляющего в чистом виде им не получить. Ведь тот в глубине души знает, что на самом-то деле высший — он сам. Это без учёта взаимоотношения полов. А если с учётом… Есть у меня теория… Ну да ладно. Итак, договорились? Ты мне в следующий раз, если чувствуешь, что кому-нибудь понравилась, расскажешь всё?