Страница 3 из 14
— И вы должны вернуться, — ответил я с тем же сарказмом, — чтобы спасти мир? Понятно, знакомо.
Она отрезала:
— Ты старался вернуться, чтобы спасти свою шкуру. Мне моя жизнь не важна, я должна спасти свой народ!..
Я запнулся, в ее глазах этот фанатизм, в самом деле верит, что спасет положение, еще не знает про неизбежность исторических процессов, для которых неважно, кто на троне.
С другой стороны, хорошо знаю по истории, что в самом деле зависит от правителя, воевать стране или вести мирную жизнь, прорубывать окно в Европу или окружить себя фаворитками и проводить дни в пьянстве и неге, в то время как королевство сползает к революции и гражданской войне.
— Увы, — сказал я почти с сочувствием, беспомощный противник почему–то сразу перестает казаться противником, когда попадает в нашу полную власть, особенно, если этот противник — самка. — Здесь вы не королева.
Она выпрямилась, глаза сверкнули гневом:
— Никто не отнимет мою корону!
— Как я уже сказал, — напомнил я, — всех королей и королев мы перебили. Во всех королевствах! Даже своего императора вместе с семьей расстреляли и закопали, как собак. Только в самых крохотных королевствах их не убили, а оставили для смеха. Одевают посмешнее и показывают по большим праздникам народу. Теперь общество обходится без королей, графов, баронов и прочих дураков. Все рождаются одинаково свободными и без привилегий.
Она прошептала в отвращении:
— Такого просто не может быть…
— Это есть, — заверил я. — Наше общество полностью демократичное и справедливое, потому намного более бесчеловечное и жестокое, чем у вас.
— Почему?
— Ваше величество, — сказал я, — у вас графами и баронами сразу рождаются, а у нас ими нужно становиться. Я же говорю, все от рождения одинаковы! И начинается такая гонка за властью, что трупы прятать некуда… Конечно, у нас эти победившие называются не графами, это мелочь, у нас это олигархи, политики, управляющие транскорпорациями, футболисты, актеры, биллгейтсы и прочие, кто добился успеха, обойдя множество соперников… Отведайте сока. Вот этого, розового, можно и этот, оранжевый. В них есть все, чтобы восстановить здоровье. У вас оно точно пошатнулось, верно?
Она процедила злобно:
— Моего здоровья хватит, чтобы править королевством!
— Опять за рыбу гроши, — сказал я с сочувствием.
Она сделала глоток сока, прислушалась к ощущениям. Я следил за ее медленно розовеющим лицом, а она спросила внезапно:
— Сколько у тебя табунов?
Я спросил удивленно:
— Табунов? Ни одного.
Она нахмурилась, посмотрела искоса.
— Как так? Ни одного? Даже простых коней, не крылатых?
Я выдавил улыбку.
— Чего я их буду таскать с собой? Конечно, ни одного.
Она фыркнула:
— Ах да, понятно, смешно… Ты уже придумал, как вернуть меня обратно?
Я сам откинулся на спинку стула и воззрился на нее с должным изумлением.
— Как?.. Ваше величество, скажу вам с долей микроскопического сочувствия, но твердо, что вернуться не удастся. Это не в моих силах. Если же попытаться обратиться за помощью…
Она вздрогнула, во взгляде впервые промелькнул страх.
— Нет!
— Мне тоже кажется, — проговорил я медленно, — что в этой идее что–то не то… Хоть мы всех королев уже давно перебили, злости уже нет, потому самое верное, что случится, вас сочтут сумасшедшей и начнут лечить. А это больно и унизительно…
Она прервала:
— Нет!.. Я не хочу, чтобы обо мне узнали. И я хочу вернуться немедленно.
— А вот с этим непросто, — признался я. — Вы знаете, как это сделать?
Она взглянула надменно.
— Я королева!
— Ах да, — пробормотал я, — еще бы… извозчики, дескать, на что… А почему решили, что это смогу я?
— Ты мужчина, — заявила она непререкаемо. — Ты должен. Ты обязан. К тому же учился у самого Рундельштотта…
— Ах да, — сказал я с прежним сарказмом. — Если это называть учением!..
Он смерила меня пытливым взглядом.
— Ты все быстро схватываешь. Я заметила сразу. И потому отправила тебя к самому Рундельштотту. Так что ты сможешь…
Она говорила ровным голосом, но я чувствовал ее страшное напряжение и догадывался, чего стоит это показное спокойствие. Попала в гораздо более страшный мир, чем тогда я. Если не поднимать голову к небу, то мне в ее мире все знакомо по школьному учебнику истории для четвертого класса, а для нее каждая деталь в квартире нечто пугающе непонятное, страшное, угрожающее.
Экран на стене занимает все пространство от и до, я держу обычно вырубленным, но сейчас вспыхнул, там появилась и сделала шаг вперед Аня Межелайтис с ее знаменитой зовущей улыбкой и раскованной позой.
Королева застыла, как крокодил в траве, Аня же вышла на шаг за пределы экрана, больше голография моей хилой системы не позволяет, всмотрелась в меня критически.
— У тебя бицепс все еще сорок сантиметров? — спросила она. — А у Томаса уже сорок четыре!
— Врешь, — ответил я, — у него сорок, как и у меня! Это на левой, а на правой вообще тридцать девять и шесть!
— Нет, — сказала она победным голосом. — Он нарочно не рассказывал, а теперь выставил свои размеры.
— Сгинь, — велел я.
Аня исчезла, а на экране во множестве окошек замелькали ролики новостей со всех концов планеты.
— Выключить, — велел я. — Простите, ваше величество, слуги бывают такими назойливыми! Еще раз простите… Попробуйте вот это блюдо. Не знаю, как называется, уже прошли времена, когда все, кто желал называться изысканной интеллигенцией, носились с ха- моном и пармезаном… сейчас все так быстро меняется, и каждое блюдо вкуснее предыдущих, наука на марше, на желудок она работает с азартом, это на космос из–под палки…
Экран давно погас, но королева время от времени бросала на стену взгляд, словно это портал, откуда в любой момент могут хлынуть орды демонов.
Я старался даже не двигаться, королева и так на грани нервного срыва, хотя женщина железная, это вижу, лицо как деревянное… хотя нет, как будто из драгоценного камня, аметиста или чего–то подобного, что неотличимо от нормального цвета лица. И хотя заметно побледнела, но ни одной морщинки, ни одной складочки, словно отрендерено в творческих муках лучшими дизайнерами мира.
Я хлопнул себя по лбу.
— Простите, ваше величество! У меня так редко бывают гости, что совершенно забыл первое и самое главное правило…
Она насторожилась.
— Говори.
— Пойдемте, — сказал я, — я просто покажу. Там и объясню.
Она медленно и величаво поднялась, королева Нижних Долин даже здесь, в моем загородном домике, прошла со мной. В коридоре я остановился и указал на дверь в пяти шагах от гостиной.
— Вот, прошу вас, заходите туды. Там можно помыть руки…
Она спросила с непониманием:
— А зачем их мыть?
— Ритуал, — ответил я.
— Я не молюсь вашим богам, — заявила она гордо.
Я ответил, уже сердясь больше на самого себя:
— Так принято. В старину после того, как жопу подтирали, всегда руки мыли. Чтоб других не пачкать. Теперь не подтирают, но руки как бы моют, хотя на самом деле не моют, а делают вид, что моют, хотя не моют… Эвфемизм такой. Религиозные обряды не обсуждают, ваше величество! Их просто выполняют.
Пришлось подвести ближе и подтолкнуть в спину, дверь за нею тут же захлопнулась, хотя в современном раскрепощенном мире туалетные вообще строятся без такого излишества, как двери, но мой домик построен еще моим старорежимным дедом.
Я отступил, громко топая, чтобы королева там не стеснялась. Туалет автоматизированный, не надо объяснять, как и что. Какать королева, наверное, все же умеет сама, а дальше все то, что нужно было делать человеку, взяла на себя автоматика.
Королеве нужно только присесть на унитаз, а по завершении процесса дефекации встать, жопа будет не только чистая, но и сухая, все–таки титаны науки работают в первую очередь над усовершенствованием унитазов, а не над каким–то покорением сраного космоса или разгадками тайн темной материи, вовсе ненужной демократу для его садового участка и помидоров.