Страница 45 из 157
Что же происходит в романе «Кракен пробуждается»? Пришельцы с другой планеты, возможно — с Юпитера, условия существования которых характеризуются чудовищным, на наш взгляд, давлением окружающей среды (до нескольких тонн на квадратный сантиметр), прибывают на Землю и укрываются, естественно, на дне глубоководных океанских впадин. Общение с ними невозможно, структуры интеллектов у нас с ними слишком разные. Возможно, пришельцы и не подозревают, что жители Земли разумны. Они принимаются переделывать нашу планету для своих нужд — изменяют океанские течения, прорывают новые глубоководные долины, организуют на дне добычу полезных ископаемых. Попытки землян выяснить, что они собой представляют, кончаются трагически. В результате — война, глубинные атомные бомбы, вылазки биологических роботов на побережье, наконец, война на истребление: пришельцы принимаются растапливать полярные льды, и население Земли начинает гибнуть. На самом краю гибели, когда численность человечества сократилась до одной пятой, земные ученые находят оружие против пришельцев. Над затопленной планетой тускло брезжит заря нового расцвета и процветания.
Роман написан от лица сотрудника телевизионной компании, участника и свидетеля многих ключевых эпизодов этой необыкновенной и трагической эпопеи в псевдоистории человечества. Присущее Уиндему мастерство создает картины, по силе литературного воздействия действительно не менее сильные, нежели самые превосходные сцены уэллсовских утопий. Только там, где Уэллс оставляет человечество на волю Провидения (или микроорганизмов), Уиндем с твердостью утверждает приоритет человеческого гения. Спасение человека — только в руках самого человека.
Возвращаясь к сравнению романа с «Днем триффидов», следует отметить основное и небезынтересное различие между ними. Катастрофа в «Триффидах» наступает внезапно, человечество не отвечает за нее, не подготовлено к ней и поставлено лицом к лицу с нею беспощадной силой независимых обстоятельств (хотя можно, конечно, утверждать, что поскольку триффиды — создание рук человеческих, Уиндем хотел намекнуть: что-де посеешь, то пожнешь). В романе «Кракен пробуждается» — другое дело. Катастрофа подготавливается исподволь, годами, у всех на глазах, но только немногие верят глазам своим, подавляющее же большинство населения Земли предпочитает позицию страуса, зарывающего голову в песок. Одни просто ничему не верят, другие отмахиваются — обойдется, не впервой; третьи валят всё на происки Кремля. Мюнхен! — вот название ситуации, которую описывает Уиндем. Смотреть и не видеть, видеть и не верить, верить и наплевать — в этом вся суть отношения буржуазного общества к глобальной проблематике. Самые великие и грозные события могут надвигаться на современную Англию, утверждает Уиндем, но обыватель запищит только тогда, когда гусеницы истории наедут, наконец, на него.
Полагаю, роман «Кракен пробуждается» следует перевести и издать. Отдельные и немногочисленные листы, где автор не очень удачно острит в адрес нашей страны, легко выбрасываются, тем более что Уиндем, несомненно, с охотой даст на это разрешение.
Дорогой Борик!
1. Посылаю тебе касающуюся нас часть статьи В. Александрова «Против чуждых нам взглядов» («Правда Бурятии»). Посмотри, может быть, что-нибудь придумаешь. Это четыре страницы, а вся статья — шесть с половиной.
2. Сижу четвертый день дома — простыл, раздуло левую часть шеи и щеку, страдаю и жалуюсь на судьбу. Впрочем, рад, есть повод никуда не ходить и нигде не показываться. Рецензии и на машинку бегает Ленка.
3. С перевертышем Бела сделает всё, что можно, но это тоже не так скоро. У меня денег осталось всего на месяц, я сейчас усиленно пишу рецензии. Закончил и отдал Девису перевод Абэ, это, конечно, пустяки, всего пять листов, но если он возьмет, то получу что-нибудь около трехсот по одобрению и поделюсь. Не пропадем. Тебе же советую на ОО надеяться, а с переводом не плошать. По сути, на ближайшие месяцы это единственная реальная наша надежда.
4. Мадам ОО еще не прочитала. Стонет и жмет руку к бюсту, выражая <желание> поскорее прочитать настоящую хорошую литературу, в чем ее всячески поддерживает Нина, однако до дела пока не дошло. Нина уже злится, намекнула ей, будто срок одобрения через две недели. Надеется, что мадам начнет читать в эту среду (завтра), но черт его знает.
5. Пытаться сейчас заключить с Жемайтисом договор на СоТ — тухлый номер. Жемайтис еще больше против СоТ, нежели Милютенко. Кстати, как и следовало ожидать, с Милютенкой я так и не встретился. Пришел неделю назад по его вызову, а он умотался куда-то.
6. От З-С ничего не слышно. У меня такое впечатление, что они там передристали и предадут нас при первом же удобном случае. Это я о свидетелях по делу о назывании отрывка антисоветским. Кстати, отрывок этот — разглагольствования Клопа в кафе. Никакой антисоветчиной там и не пахнет.
7. Договор на кино по ОО заключай. Вообще заключай любые договора, не спрашивая меня.
8. Я сейчас собираюсь подать в издательство «Наука» заявку на перевод «Истории сыска в эпоху Мэйдзи». Книга до изнеможения занятная, читать ее все равно буду, не удержусь, а заодно и переведу. Тоже нам с тобой на кусочек хлебца станет. Аванс, то-се.
Вот и всё пока.
Целую и жму, держи хвост трубой, твой Арк.
Привет Адке. Поцелуй и маму.
А что письмо долго шло, так я его написал в субботу, опустил в воскресенье, а по воскресеньям у почты теперь выходной. Так что всё ОК.
Дорогой Аркашенька!
Задержался с ответом в ожидании каких-нибудь новостей, и зря. Нет никаких существенных новостей.
1. Был в Ленфильме. Отнес туда последний вариант сценария. Договорились, что переделок больше не будет. Пусть читают его все, кому это положено, а там — как бог даст.
Если удастся протащить сценарий на худсовет, есть шансы, что худсовет его утвердит, и тогда мы можем рассчитывать еще на пяток сотен каждый. Если же пробить его через Главную редакцию не получится, тогда — увы. Рохлин был очень любезен и полон радужных надежд, но после разговора Лешка мрачно сказал мне: «Знаю я цену всему этому. Затопчут нам сценарий». Говорили также и об ОО. Рохлин предложил подать заявку с тем, чтобы если ТББ зарежут, тут же заключить новый договор. Я напишу заявку и отнесу ее в Ленфильм, вероятно, на той неделе. Чем черт не шутит.
2. Был в «Неве». Редколлегия там снова была отложена, на этот раз — на 27-е. Выяснилось, что кто-то (кто — неизвестно) дал читать ОО Гранину. Тому роман понравился, считает, что печатать его нужно, но (мать их… доброхотов!) тоже полагает внести уточнения: слишком, видите ли, однородно изображаемое общество, нет в нем, видите ли, разделения на полюса бедности и богатства, отчего и проистекают разные аналогии, параллели, меридианы и перпендикуляры. Вообще, создается любопытная и очень характерная для Ленинграда картина: ЗА роман все, кто его читал (зав отдела прозы, редактор отдела прозы, редактор отдела критики, художник журнала; Гор, Кара, Гранин — члены редколлегии; Дмитревский; Гранин, кроме всего, еще первый секретарь отделения СП); против — один главред, который не хочет роман прочесть (до сих пор еще не прочел; месяц читает, других дел у него нет абсолютно никаких, на работе почти не появляется и все-таки — прочесть не успел). И при таком соотношении сил максимум, на что мы можем рассчитывать, — 60 %! В общем, жду редколлегии, после чего немедленно отпишу.
3. Статью из «Правды Бурятии» прочел и развел руками. Ну что тут можно сделать? Это же хохот! Строго говоря, мы просто должны писать в органы или, по крайней мере, в ЦО, что в «Правде Бурятии» засели грязные очернители, которые под видом литературной критики клевещут на наш строй. Но писать такое письмо, согласись, это уже слишком. Хотя если бы его написал кто-нибудь другой, я бы такой акт радостно приветствовал бы. А так — просто не знаю. А Ариадна не собирается как-либо реагировать? В общем, я за то, чтобы промолчать. Если эта история не будет иметь продолжения (скажем, в ЛитГаз), то — пусть. А если будет, тогда посмотрим, тогда эта статейка нам пригодится при защите.