Страница 67 из 67
Рассказал он об этом вечером в кафе у дона Семпре, покачали головами каталинские сеньоры, мольто, мольто страно! умник дон Латтайо как всегда обьяснять принялся — мол, зернышки в ягодах у рябины непростые, этой, как ее, пентаграммой расположены, оттого и порчу отводят, да только при чем здесь порча, когда жена от пастуха с акробатом сбежала, у него рука одна, как пастух весь целиком, да еще с овцою на плечах.
Экко. Повадилось население под арку ходить, капити? Как у кого в амурах неудача, или жажда телесная иссякает — уно, ду! пройдет через кольцо и готово дело! это теперь в Каталине про древесные руны каждый пескаторе знает и дриады все в мэрии наперечет, кроме, разумеется, тростниковых, а тогда дремучий народ был — все на веру принимали.
Что ни сабато — то свадьба в Каталине, что ни вечер — то гулянье, девицы покладистыми стали, нарумянятся и сами в орешник приходят, уговаривать вовсе не надо.
Все бы хорошо, белиссимо! транквилло! да только с женой ростовщика неувязочка вышла. Жена у дона Фрателло, надо сказать, была синьора необычайной белизны и пухлости, ну чисто пирожное с двумя вишенками и лесным орехом на верхушке, немного таких синьор на Сицилии — кожа у наших девок смуглая и в пупырышках — да и животик такой сливочный в Каталине при Пьетро Арагонском последний раз видали, да и тот был с изьяном — в пупке колечко.
С тех пор как у дона Фрателло память отшибло и он на пляже поселился, жена его загрустила немного и стала по сторонам оглядываться. В январе на молочника поглядела, в марте на булочника, у мэра Джильи браслетку серебряную приняла, а там и пошло — погнали наши городских! как один заезжий дервиш говаривал.
Принялись влюбленные рагацци под зеленую арку бегать и сеньорино имя под ветками шептать — сначала один, потом двое, а там глядишь и наперебой, идешь, бывало, через рощу, непременно у рябины переминаются, влажные ладошки стискивая.
Прендере уна котта — у нас называется, а по-вашему как — не знаю.
Несладко донье Фрателло приходилось — повера, поверита! и ведь не откажешь никому, куда ей, простушке, против рунической силы, да еще иностранным ветром занесенной…уж она и платок непроглядный купила, и в горячем молоке с мелиссой купаться перестала, как все местные сеньоры по утрам делают, даже на рынок Доменико перестала за рыбой приходить, а уж кто на рынок за рыбой не приходит, тот, считай, и не живет в Каталине.
Да только ничего не помогало.
Как ни крути, пришло время, заволновались каталинские жены, стали в сторону рощи поглядывать, с колдуньей Тессарией советоваться — старейшая на острове старуха эта Тессария! ленивая страшно! из дому и не выходит почти, в крыше у нее дырка для воды, под дыркой посудина стоит, и в дырку эту у нее дождь идет, когда помыться надо, так вот — послушала донья Тессария женщин и руками развела — нон не со ниенте, говорит, фаи коме креди, сами разбирайтесь, грубой, говорит, натуральною силою.
Екко. Пришли каталинские красотки в рощу с палками, с факелами — и давай по рябиновому стволу стучать, огнем размахивать, выходи, говорят, дриада! вылезай, кельтское отродье! убирайся, говорят, в свою Шотландию, ихних беспорточных мужиков портить, а не то сама, говорят, знаешь чего…час постояли, покричали, другой, не выходит никто, тут аптекарева жена и ткнула факелом рябине в самое сплетение, а день был сухой, сеттембре только начался, фрррр! и вспыхнула арка, и сгорела — престо, моментанео, ни пепла, ни карбоне не осталось.
Ну что тут скажешь, сгорела и сгорела, разошлись синьоры по домам, а дома — никого, мужей как рукой сняло — ни тебе записки, ни денег на пане бьянко э вино россо, уж не знаю, куда они девались, да и никто не знает.
Один парроко, отец Таисио, в Каталине остался, да дон Фрателло — дурачок пляжный, они-то через арку не лазили, сдалась им эта арка.
От священника — сами знаете — толку никакого, а от Фрателло этого мы все и произошли, каталинцы нынешние, чего уж тут скрывать.
Квеста фавола э тутта ква.
А дриада бездомная, говорят, в саду у Тессарии поселилась, в старой яблоне, ох и яблочки там поспели на следующий год, но это, уже другая история, сами понимаете.
©Лена Элтанг, 2005
THE END