Избранное

Полнокровное, сочное изображение жизни средневекового города со всем, что было в ней высокого и низкого, — характерная черта творчества Сайкаку.

На его книги лег отпечаток того отношения к жизни, что было свойственно горожанам. Эти люди не хотели удовлетворяться мыслью о бренности мира, внушаемой им религией и моралью, они жадно стремились овладеть всем, что было им доступно в окружающем мире, видели источник наслаждения в чувственных радостях.

Ему приходится не только окунаться в гущу жизни, но и следовать за своими героями на самое ее дно. А жизнь средневекового города груба. И Сайкаку не избегает подчас неприглядных сцен, не боится грубоватой шутки. Его настойчивая тенденция показать силу стремления человека к личной свободе противоречила всему духу строгого следования догмам конфуцианской морали, которая в период правления Токугава была официальной идеологией. Отсюда — запрещение произведений Сайкаку, указ о котором был издан в 1791 году. Это была одна из многих попыток правительства сковать свободный дух горожан, нашедший такое яркое выражение в творчестве Ихара Сайкаку.

В произведениях Ихара Сайкаку, как и во всей литературе, театре, живописи его времени, большое место заняло изображение жизни кварталов продажной любви. Такое явление становится понятным при некотором знакомстве с тогдашней японской действительностью. Изоляция страны от европейского мира, чудовищная система угнетения крестьянства, притеснения, чинимые властями торговому сословию — такими мерами феодальное правительство Японии пыталось задержать развитие в стране буржуазных отношений. Разорившиеся, но все еще надменные дворяне-самураи и разбогатевшие, но лишенные прав купцы, смертная казнь за подачу крестьянской петиции и сто шестьдесят восстаний крестьян на протяжении одного семнадцатого века, процветавшие в городах кварталы публичных домов и публичная казнь женщины, уличенной в прелюбодеянии, — вот контрасты, характеризовавшие жизнь и быт феодально-абсолютистской Японии. Потребности и желания горожанина, стесненные бесправием, подавляемые мелочной регламентацией, искали выхода. В богатых торговых домах, где на первом месте стояли интересы процветания фирмы и увеличения состояния, браки заключались часто на основе расчета, в семье царили законы строгого и беспрекословного повиновения старшим. И люди из молодого и богатого сословия, ощущавшие в себе избыток жизненных сил, стремились вырваться из пут привычной морали. Мужчины искали общества свободных женщин, которые могли стать участницами бесед и развлечений. А это было возможно лишь вне семьи, в кварталах любви. Эти кварталы предназначались для веселого отдыха, кутежей, завязывания свободных отношений между мужчинами и женщинами.

Горожане эпохи Сайкаку еще не могли противопоставить себя правящему самурайскому сословию на арене политической жизни. Характерное для горожанина стремление к свободе личности зачастую сводилось к желанию свободы в области чувства, а возможностей воплотить это стремление было крайне мало. И людям казалось, что желанная свобода — это свобода проявления чувственности, разгул, оплачиваемый золотом, нажитым в торговых сделках.

Куртизанка — певица и музыкантша, была желанной подругой состоятельного горожанина, который нередко находил в ней и верную возлюбленную. Пылкая любовь между такой женщиной и ее «клиентом» иногда приводила даже к самоубийству влюбленных, если обстоятельства мешали им соединиться. Такие истории становились сюжетами литературных произведений.

В первом же своем прозаическом сочинении «История любовных похождений одинокого мужчины» («Косёку итидай отоко», 1682) Сайкаку нарисовал картины жизни веселых кварталов.

Специфическая черта японской литературы заключается в том, что в ней рано начинает развиваться проза, и прежде всего ее большая форма — роман. Еще на рубеже одиннадцатого столетия писательница Мурасаки, придворная дама, создала монументальный роман о жизни придворных, «Повесть о Гэндзи», главным героем которого был молодой аристократ, незаконный сын императора, Гэндзи, неустанно стремившийся к новым и новым любовным приключениям. Но Сайкаку жил в иную эпоху, чем Мурасаки и лепил образ своего героя из иного материала. Фрейлина Мурасаки нарисовала мир придворной аристократии своего времени, далекой от реальной житейской борьбы, превыше всего ставившей эстетические наслаждения. Эта аристократия уже сходила с исторической арены, уступая место новому сословию — самураям, и за внешним блеском дворцовой жизни, рафинированной поэтической культурой этого общества явственно ощущалась пессимистическая философия «бренности всего земного». Жажда наслаждений, характерная для героев Сайкаку, связана с иным — со стремлением освободиться от влияния средневековой морали, избытком жизненных сил у молодого и богатого сословия, скованного нормами феодального общества. И если Мурасаки наделила блистательного Гэндзи идеальными чертами, рисуя его совершенным во всех отношениях, а конец его жизни предстает в романе опоэтизированным, подернутым дымкой грусти, то Сайкаку отнюдь не идеализирует своего героя: в его изображении ловеласа Ёноскэ слышится сатирическая нотка.

Сын богатого горожанина и известной куртизанки, Ёноскэ, в девятнадцать лет изгнанный отцом из дома за разгул, вынужден много лет вести скитальческую жизнь, испытывать тяжкие лишения. После смерти отца Ёноскэ получает большое наследство, но и его он проматывает с женщинами, не оставив своим вниманием ни одного уголка в веселых кварталах как больших городов, так и отдаленных провинций. Однако и это уже не удовлетворяет Ёноскэ. В шестидесятилетнем возрасте он снаряжает корабль и вместе с небольшой кучкой друзей, таких же легкомысленных гуляк, отплывает в неизвестном направлении, чтобы отыскать якобы существующий где-то остров женщин и там провести остаток дней. «Корабль любовной страсти» — такое название дает Ёноскэ своему кораблю, покидая берега родной страны, и название это, несомненно, имеет символическое значение.

Подобный конец романа свидетельствует об определенном отношении Сайкаку к своему герою, символизирует иллюзорность устремлений Ёноскэ, пустоту прожитой им жизни. Вместе с тем в образе, созданном писателем, нельзя не увидеть характерных черт, присущих японскому горожанину тех времен, но получивших в романе гипертрофированное выражение, доведенных до гротеска.

Сайкаку зорко подмечал новые черты человеческих характеров, формировавшихся в его эпоху. Ловкость, сметливость, предприимчивость помогали людям, вышедшим из социальных низов, подниматься по общественной лестнице. И Сайкаку создал тип предприимчивой обитательницы веселых кварталов. Это героиня повести «История любовных похождений одинокой женщины» (1686).

Уже в первом своем романе, рисуя жизнь Ёноскэ, большая часть которой прошла среди куртизанок, Сайкаку подробно изобразил их своеобразный мирок, со всеми его обычаями и нравами, с его особым бытом. На фоне картин, созданных Сайкаку с мастерством бытописателя, фигура самого Ёноскэ как бы теряет в яркости, кажется несколько статичной: его характер и наклонности формируются в раннем детстве и остаются неизменными до конца повествования. В повести «История любовных похождений одинокой женщины» бывшая куртизанка, теперь состарившаяся, сама рассказывает случайным прохожим историю своей жизни.

Ее откровенный, напоминающий исповедь рассказ, впервые в японской литературе раскрывает перед читателем мысли и чувства женщины — жрицы продажной любви. Бедность толкает героиню Сайкаку на путь проституции, ее честолюбие и беспокойная, жаждущая наслаждений натура становятся причиной многочисленных взлетов и падений, сменяющих друг друга на протяжении ее долгой трагической жизни.

Свойственная средневековому обществу регламентация царит и в мире веселых кварталов, где женщины строго разделены на разряды и ранги. Однако и здесь чувства и психология людей формируются уже под влиянием буржуазных отношений. Веяния новой эпохи отчетливо проявляются в духовном облике героини повести. Все, чего она достигает в лучшие моменты своей жизни, достается ей не по праву рождения, не переходит по наследству от предков — она обязана этим себе самой, своей сообразительности, энергии. Нe удивительно, что в ней укрепляется чувство собственного достоинства, сознание того, что она — полноценный человек. Но тем тяжелее для нее падение на самое «дно», в нищету и грязь дешевых притонов, тем более горько осознание тщетности всех ее усилий.