Кот, который умел искать мины

Эльфа не часто встретишь за прилавком. Даже полуэльфа. А в Шаре человеческой крови хорошо если четверть. Позволить себе продавца-эльфа могут разве что крупные универмаги – одного на весь зал, или шикарные дорогие бутики для жен «новых русских». Но порой случаются исключения. Иногда эльфу может не повезти. Например, он может однажды ночью, за два месяца до дембеля, проморгать итальянскую мину-ловушку. И наступить на нее.

Правую ногу Шару ампутировали до колена. Левую – чуть выше.

– Ну, а ты чего разлегся? – спросил я кота. – Тебе что, особую команду «Подъем!» нужно?

Кот снова приоткрыл глаз, зевнул, потянулся и лениво – он это умеет, когда хочет – сверзился на пол. Вода в аквариумах слегка вздрогнула.

– Ну-ну, – заметил я. – Ты еще на бок приземлись.

Кота звали Александр. Официально. Как и на всякого служебного поискового кота, на него имелся формуляр, где в графе «кличка» черным по белому значилось: Александр. Может, его так звали в питомнике. Но в нашем полку он сначала стал Сашей Македонским, потом просто Македонским. И никто не смел звать его иначе.

Он был кот, который умел искать мины. То есть нет – все саперные коты умеют искать мины. А он был кот, который отлично умел искать мины. В 147-м егерском о нем ходили легенды.

А концом легенды стал день, когда лейтенант Бодров скатился с горящего ковра, прижимая к себе опаленный, отчаянно воющий клубок.

Кот снова зевнул.

– Спать? – удивился я. – Ну ты даешь. Мороз и солнце, день чудесный, а ты все дремлешь, друг прелестный? Напой чего-нибудь, мон шер.

– Мя.

– Неубедительно.

– Мра-ау.

– Лучше. Но не по существу.

– Мря-а-а-у-мрям!

– Ну, кто из нас кого переупрямит, это мы еще посмотрим, – пригрозил я, хотя в глубине души прекрасно сознавал, что шансов против Македонского у меня нет. Против трех локтей врожденной элегантности, затянутой в черный фрак, с белой манишкой и в белых туфельках, не устоит вообще ничто.

– Посетители были?

– Несколько. – Шар улыбнулся, продемонстрировав «городу и миру» россыпь мелких острых зубов. – Танечка заходила.

– Ну, еще бы. Целых два дня не было. Как она только от тоски не зачахла, бедное дитя.

Три четверти наших постоянных клиенток – любовницы, пардон, возлюбленные Шара. Общим числом семь голов. Потерянных голов. Хотя, разрази меня гром, если я когда-нибудь сумею разобраться, с кем в каких именно отношениях он состоит. Как и все эльфы, Шар может в пятисекундный взгляд над прилавком вложить куда больше чувства, чем я – в полуторачасовую работу в поте лица и всего остального тела. А со мной он своими тайнами не делится, потому что считает, что у меня достаточно своих.

Я направился в подсобку – прятать штуцер. Разборку-чистку и прочее ТО будем проводить потом, в более спокойное время. А сейчас принять горячую ванну – если наша саламандра еще не сдохла, – плотно перекусить и спать, спать, спа-ать.

– Был вестник.

Я замер.

– Что?

– Прилетал вестник, – повторил Шар.

Мысли в моей голове на миг застыли, а потом, подхлестнутые, галопом заскакали по извилинам. Астрального вестника мне послал Гром, потому что из моих друзей и знакомых лишь пятеро могут позволить себе такое, и только он один может захотеть связаться со мной столь конфиденциально. Но я ведь всего сорок минут назад выполнил последний заказ Грома, а такая спешка означает...

– Не может быть! – вырвалось у меня.

Два заказа подряд – такого в моей практике не случалось уже года два.

– У нас что, опять банковский кризис приключился? – предположил я вслух. – А ну, покажи-ка, о чем там эфирные духи треплются?

Хрустальная глыба на тумбочке звонко щелкнула, и в ней появился небольшой синий дракон.

– ...По заверениям ведущих селекционеров питомника имени Мичурина-Гуревича, – сообщил голос за рамкой, – новая разновидность драконов по большинству характеристик ничуть не уступает последним мировым выводкам, а по некоторым – значительно превосходит их. Кроме своего основного назначения, новый МиГ-29 может также применяться для огневой поддержки наземных сил. Полезный груз, который он способен взять...

– Подвинь дальше, – попросил я.

– ...Саратовской джиннодельни господином Курдюковым. Господин Курдюков, насколько верны...

– Они вообще не имеют ничего общего с действительностью! – Кругленький тип в дорогом сером кафтане брызгал слюной так, что я даже удивился – как она не вылетает на нас из эфирника. – Наша джиннодельня работала и продолжает работать в нормальном режиме.

– Однако в городе...

– Еще раз повторяю – никакой катастрофы не произошло. Наша джиннодельня намного совершеннее и лучше защищена, чем печально знаменитые джиннодельни чернобыльского типа. И это подтверждает сертификат МОКД, по которому нашей джиннодельне присвоен третий разряд. А это, в свою очередь, означает, например, что крыша давильни рассчитана на прямое попадание...

– И все же, господин Курдюков, вы же не станете отрицать, что...

– Буду и еще раз буду! Все, что произошло вчера – побег из третьего чана группы нестабильных духов, – не более чем мелкая неисправность. Охранные заклинания сработали вовремя, и все последствия были устранены...

– Ну, теперь в Саратове недвижимость подешевеет, – глубокомысленно заметил я.

– Вот-вот, – ехидно заметил Шар. – А гробы подорожают.

– ...На самом деле тарантул никогда не нападает на человека первым...

Ага. А также скорпионы, оборотни, вампиры и большие белые акулы. Только в целях самозащиты. От голодной смерти, например. Или от скуки.

Мы погоняли линзу по эфирным волнам еще минут пять и окончательно убедились, что ничего нового по ней не покажут. Равно как и хорошего, если не считать суккубов по пятому ночному, который днем, естественно, не работает.

Все страньше и страньше, как сказала Алиса.

Очень не люблю странности.

Валентин Зорин, тот же день

Когда наш потрепанный райотделовский «горбунок» подлетал к месту происшествия, я еще в воздухе разглядел, что собрались все, кто только мог.

Толпа – это само собой. В первых рядах, конечно, пресса – дюжина газетеров с саморисующими карандашами и двое чертиков из эфира. Два десятка серафимов вели с этой братией явно, на мой взгляд, неравную битву, но, как и подобает стражам правопорядка, не отступали ни на шаг.

А на защищаемом ими пятачке кого только не было!

От расцветок служебных ковров у меня зарябило в глазах. Петровка, руоновцы, прокуратура, кто-то из мэрии... ух ты, инквизиция, и эти здесь!.. еще какие-то совсем уж роскошные ковры... а эти, похоже, от самого архимандрита пожаловали. А вон и наш райотделовский «сивко», совсем беднягу к фасаду затерли. Укатали «сивку» лысые горки.

Весь синод в сборе. Меня только не хватало.

Вопреки старой армейской мудрости – держаться подальше от начальства, – я все же поболтался вокруг могучей кучки и даже сумел бросить взгляд непосредственно на место преступления – край роскошного «слейпнира», забрызганного какими-то серыми комочками. Комочки подозрительно походили на мозги.

Примерно на десятом круге я засек внутри кучки некое шевеление и остановился.

Шевеление усилилось, и из-за могучих начальственных спин вывалился не кто иной, как Колька Васильев – следак из горпрокуратуры, с которым я вел несколько дел, и по одному из них даже состоялся суд. Глаза у Кольки были слегка ошалелые. Он прошел пару шагов, все еще продолжая повторять: «Простите, извините, не могли бы вы чуть подвинуться», и только потом заметил меня.

– Валя, – выдавил он. – А ты чего тут делаешь?

Я ткнул пальцем в сторону начальственных спин:

– На происшествие приехал.

Колька дико оглянулся в указанном мной направлении и произвел нижней челюстью какой-то странный маневр, который я, за неимением лучшего, решил назвать термином «хохотнул».

– П-происшествие, – повторил он, придерживая челюсть рукой. – Ни хрена ж себе происшествие. Ты хоть знаешь, кого грохнули?